Павел Верещагин - И танки наши быстры

— И Валентина.

Дома Бурцев долго бродил по опустевшим комнатам… Включил телевизор… Пощелкал программами, но ничего хорошего так и не нашел. Хотел было еще выпить. Но почему-то не стал.

Он подошел к окну и остановился, опершись локтем о переплет. За окном потихоньку начал идти мокрый снег.

Бурцев нашел трубку телефона и набрал номер Айвазовского.

— Прачечная слушает, — ответил в телефоне подчеркнуто строгий голос.

— Почему прачечная? — удивился Бурцев.

— А ты куда хотел попасть? В министерство культуры?

— А-а, — Бурцев смутно припомнил какой-то старый анекдот.

С трубкой возле уха он вернулся к окну.

— Вы где? Все еще в бильярдной? — спросил он.

— Нет. Уже дома. От отдыха тоже нужно иногда отдыхать. Проверяю географию у дочки.

— Ясно.

Бурцев поглядел в окно. На ветку ближайшего дерева прилетала ворона, которая притащила в клюве пластмассовую коробку из-под маргарина, размером чуть ли не с нее саму. Ворона устроилась поудобнее, с трудом сохраняя равновесие. И где только она ее стащила? И что теперь с ней будет делать на ветке?

— Ну, а пингвин твой как? — спросил Айвазовский.

— Все в порядке.

— Продал, что ли?

— Обратно вернул. Полярнику.

— И он взял?

— Взял, — коротко ответил Бурцев и не стал вдаваться в подробности.

— Ну и правильно! — одобрил Айвазовский.

Ворона за окном, повертев головой с круглой коробкой в клюве и о чем-то подумав, стала пристраивать ее под когти одной из лап, стоящих на ветке. Это было непросто, но в конце концов ворона справилась. Еще раз оглядевшись вокруг, она принялась выковыривать из коробки остатки маргарина.

— Знаешь, Миша, а у нас на лестнице сегодня женщину убили. Совсем молодую…

— Да? А за что?

— А кто его знает… Просто так. Псих какой-то. Больной человек.

— Ограбление?

— В том то и дело, что нет. По ошибке… В общем, не поймешь…

— Это бывает… — согласился Айвазовский.

— Задушил ее ремнем от брюк.

— Ремнем? — переспросил Айвазовский. — Ну, это еще ничего. А то я сейчас кино смотрел, так там бабу из огнемета… Заживо сожгли…

— То в кино… А то совсем рядом… В соседней квартире…

Друзья помолчали.

— А я, представляешь, был в той квартире всего за час до этого. С хозяйкой разговаривал. Чай пил. А потом женщину… В той же самой комнате…

Айвазовский, похоже, хотел ответить какой-то шуткой, но не стал. Все-таки друг — он на то и друг, чтобы понимать твое состояние.

— Да-а… Бывает, — посочувствовал он.

— И знаешь, что самое страшное? — спросил Бурцев.

— Ну?

— Вот я смотрел на нее… Вроде бы лежит она на полу… Вроде бы такая же… И одета так же… А человека-то уже нет. Понимаешь?

— Нет.

— Как бы это сказать… Ну, вот ты смотришь на нее — и вроде бы все то же самое… руки, ноги, лицо… А ты чувствуешь, что это уже не человек. А всего лишь его тело.

Друг опять помолчал, стараясь понять, что имеет в виду Бурцев.

— И что? — спросил он через некоторое время.

— Не знаю… Но как-то начинаешь понимать, что есть в нас что-то… Душа, что ли… И когда она уходит из тела — тогда все!

Бурцев подумал, что друг, скорее всего, не поймет простоту и глубину этой мысли.

— А для того, чтобы душа ушла, достаточно одного несчастного психа и обычного ремешка от брюк… — добавил он.

Айвазовский для приличия помолчал. Потом согласился:

— Ну, это само собой. А ты из-за этого такой грустный? Бурцев некоторое время не отвечал, следя за вороной.

Маргарина в коробке оказалось совсем немного. Ворона очень быстро все съела и теперь раздумывала о том, стоило ли тащить на дерево такую тяжесть ради нескольких жалких калорий.

— Да я все думаю сегодня… — сказал наконец он. — Что мы как-то… Не так как-то живем…

— В каком смысле?

— Ну, вообще. Жрем целыми днями, пьем, спим… А зачем?

Айвазовский старательно задумался. Он молчал, наверное, целую минуту. А потом строго сказал:

— Э, друг! Ты эти разговоры брось! На нас лежит ответственная миссия. Мы строим новую Россию! Вносим свой скромный труд в великое дело! Вот так!

— Ну, это понятно.

— А что, тебе мало? — с вызовом спросил друг. — Между прочим, в трудное время мы живем с тобой, товарищ! Враг не дремлет! Но не надо унывать, товарищ! Мы победим! И они не пройдут!

— Я серьезно…

— И я серьезно!

Ворона за окном выпустила из-под лапы бесполезную коробку и рассеянно проследила за тем, как та упала на землю.

— И еще… Я с соседкой на лестнице познакомился… — сказал Бурцев. — Молодая, в общем, девчонка…

— Так-так! И что? — оживился Айвазовский. — Хорошенькая? Я ее знаю?

— Нет, не знаешь. Она у нас недавно… Хорошая девушка… Только запуталась…

— И что?

— Да так, ничего. Жалко ее…

— Но-но, Бурцев! Ты дурака-то не валяй!

— В каком смысле?

— В том самом! Не теряй контроль над ситуацией. Как сказал классик, где живешь, там не спи.

— А ты откуда это знаешь? — удивился Бурцев, который слышал эту фразу уже второй раз за день. Он опять хотел поинтересоваться, какой классик это сказал, но не стал. — Нет, Миша, здесь другое…

— Тем более. Не валяй дурака. Ты что, мальчик маленький? Сначала тебе ее жалко, а потом не успеешь оглянуться… А семья, Бурцев, — это святое. Семья — это ячейка капиталистического общества!

— Да знаю я…

Бурцев тоскливо посмотрел в окно. Падающий снег стал снова на лету превращаться в дождь.

— Знаешь, а я решил больше не пить, — сказал Бурцев.

— Молодец! — похвалил друг. — И что будешь делать в свободное время?

Бурцев задумался.

— Сам не знаю.

— То-то и оно! — значительно заметил Айвазовский.

Ворона снялась с ветки и, неторопливо махая крыльями, полетела вдаль.

— А знаешь что? По-моему, ты просто устал! — сказал Айвазовский. — И тебе нужно отдохнуть. Переключиться на что-то другое. Устроить хорошую встряску организму. Например, напиться, как следует. Хотя… Нет… Это не подходит.

Друзья помолчали.

— Ладно! Не переживай, — сказал Айвазовский. — Все утрясется как-нибудь. Вот снежок, наконец, выпадет… Будем на лыжах кататься. Съездим куда-нибудь в горы…

— Съездим, — согласился Бурцев.

— Ну вот и отлично. Я ведь, знаешь ли, тоже… Как навалятся, бывает, мысли разные… Хоть волком вой. А я их сразу гоню! Потому что от мыслей этих — никакого проку. Одно расстройство. И в семейной жизни нелады…

— Ты думаешь?

— Конечно!

Бурцев, может быть, и не был до конца согласен со старым другом, но возражать не стал. Так, на ходу, об этом не поговоришь. К тому же, может, и прав Айвазовский. И сильно задумываться — вредно. Особенно в наше время.

Что, интересно, думают об этом врачи?