Иржи Грошек - Большая реставрация обеда

– Два километра он бился головой об руль! – негодовала женщина. – Это называется «убаюкало»?!

– Но меня же не стошнило! – оправдывался мужчина. – Вам на колени!

– Да! – подтвердила стройная женщина. – Потому что я задрала ноги на ветровое стекло! На всякий случай вместе с коленями! И два километра не могла нажать на педаль, чтобы остановиться!

– Дайте-дайте я ему тресну! – настаивала Вендулка. – Ах ты, пьяница!

– Мертвых не бьют! – заявил мужчина. – А живых классиков не бывает!

И устроился на траве поудобнее – головой в сторону Страдфорда-на-Эйвоне.

«Это писатель, – подумал я. – Потому что только в литературе как-то оправданно разжижение мозгов. А в порядочном обществе сразу же вызывают скорую медицинскую помощь. Или ветеринарную? Однако в любом случае – писатель чувствует, в какой стороне Страдфорд-на-Эйвоне!»

Стройная женщина и Вендулка, пораженные заявлением про классиков, решили оставить писателя в покое и пойти на веранду, чтобы выпить аперитива со льдом и понаблюдать за «уродом» с безопасного для приличных дам расстояния.

– Сейчас я воткну жердь, – сказала Вендулка, – чтобы знать, где он лежит!

– Не надо, – откликнулся писатель, – в меня ничего втыкать. Я видный!

– Лучше огородить его волчатником, – подтвердила стройная женщина.

«Это Анита, – подумал я. – Потому что она смугленькая и мне нравится это имя!»

Анита работает в туристическом бюро и считает, что занимается аферизмом. «Я убеждаю пингвинов посетить Северный полюс, а белых медведей – Антарктиду». Она полагает, что за подобные махинации ей мало платят. «За свой оклад, – говорит Анита, – я могу купить одну серьгу и стать пиратом». Ей кажется, что если порядочной девушке стать пиратом, то можно круглый год плавать по теплым морям, не прибегая к услугам туристической фирмы.

– У вас есть красные треугольные флажки? – продолжала меж тем Анита. – Надо обложить его по периметру, чтобы машиной не задавило. А то я везла-везла его из города, а кто-нибудь возьмет и поставит на него грузовик. Будет жалко.

«И все-таки женщины весьма аккуратны, – подумал я. – Им одинаково неприятно сесть на тортик и раздавить мужчину».

– В нашей местности нет грузовиков! – отрезала Вендулка.

– Большая оплошность! – вдруг заявил писатель. – Как-то читаю в одной популярной книге такой диалог. «Вы девственница?» – спрашивает он. «Да кто же в такой дыре может лишить меня девственности?» – отвечает она.

Писатель раскинул руки и радостно захихикал.

– Надо нести его в дом, – решила Вендулка.

– Сам доползет, – предположила Анита. – Надо пообещать ему что-нибудь интересное.

– Кого именно? – осведомилась Вендулка.

– Бутылку джина, – уточнила Анита. – Ведь он графоман, а не ловелас.

– Большая оплошность, большая оплошность! – продолжал хихикать писатель, неизвестно по какому поводу.

– А ну-ка! – сказала Вендулка. – Ползите в дом, импотент несчастный! Там джин! Джин!

– Иду-иду! – согласился писатель.

Писательница Анастазия не получала от литературных трудов никакого коммерческого удовлетворения. И вполне обоснованно решила заняться проституцией, дабы хоть как-то оправдать время, потраченное на духовность. Вышла на панель с томиком Байрона и стала привлекать к себе внимание разными художественными средствами. А именно: бурно вздыхать и спазматически поддергивать свои чулки. От такой демонстрации нижних конечностей подзагулявшие мужчины моментально трезвели и возвращались домой. А писательница Анастазия, проторчав на панели часа четыре, пришла к выводу, что духовность глубоко поразила все сферы ее деятельности и теперь придется просить милостыню… Тогда замужние женщины, которые всегда страдали от сравнения с незамужними, открыли для писательницы хорошо оплачиваемую вакансию, чтоб Анастазия регулярно шла на панель и возвращала мужчин в семью. Есть еще способы заработать своей духовностью на хлеб, извините, с маслом!

Вендулка с Анитой потащили писателя в дом, чтобы оставить его на попечение бара.

– Можете принять душ, – сказала Вендулка, когда они добрались до гостиной, а изможденный писатель, словно бревно, рухнул на диван. – Кто навязал вам эту ручную кладь?

– Подруга, – призналась Анита. – Я чувствую себя как портовый грузчик.

– Привет подруге! – рассмеялась Вендулка. – Чистые полотенца в шкафчике!

– Я мыться сейчас не буду! – вдруг заявил писатель. – Чтобы внезапно не протрезветь!

– От вас и не ждут ничего невозможного, – пояснила Вендулка. – Вот вам бутылка джина и прекратите икать!

После чего Вендулка отправилась в кабинет к Йиржи Геллеру, однако дверь оказалась закрыта.

– Гости прибыли! – сообщила Вендулка и стукнула кулаком дверь. – Что с ними дальше делать?

Из кабинета послышалось что-то нечленораздельное.

– У меня имеется два варианта, как развлечь гостей, – продолжала Вендулка, облокотившись на дверь. – Можно обмазаться взбитыми сливками и станцевать на столе! Или прочитать им трагедию Еврипида на языке оригинала?!

– Просто поговори, – посоветовал ей Йиржи Геллер. – У людей существует необъяснимая потребность обмениваться мнениями!

– А вы что там делаете? – не унималась Вендулка.

– Отдыхаю перед обедом! – отвечал Йиржи Геллер. – Позови меня, когда все соберутся!

Чем он был занят в своем кабинете?

– Обменяться мнением, – пробурчала Вендулка. – Надеюсь, что этот обмен будет равноценным.

Она еще раз стукнула кулаком в дверь и пошла обратно в гостиную. Где застала писателя в состоянии, более близком к вертикальному, чем к горизонтальному. Во всяком случае, по таблице Чарлза Дарвина он был где-то посередине между обезьяной и человеком и продолжал выпрямляться.

– Поведение за столом ограничивается его размерами! – беспрепятственно рассуждал писатель, покачиваясь, словно орангутанг. – Питер Устинов! – отрекомендовался он.

Писатель перебивается случайными заработками и очень любит зачеркивать. «Дайте мне точку опоры, – говорил Архимед, – и я переверну весь мир!» «Дайте мне текст, – говорит писатель, – и через пять минут от него останутся рожки да ножки». Иногда ему кажется, что таким образом он редактирует свою жизнь. «Выброшенные эпизоды, – говорит писатель, – я помещаю в особую папку под названием „Синонимы“. Чтобы в моей личной жизни не повторялось „дерьмо“ да „дерьмо“, а были подобраны смысловые эквиваленты».

– Мне кажется, что мы где-то с вами встречались, – изрек писатель, глядя на Вендулку.

Он таким образом анонсировал свою симпатию к спиртным напиткам крепостью свыше восемнадцати градусов и к неординарным девушкам – от восемнадцати лет выдержки.

– Мы встречались недавно возле этого дома, – напомнила писателю Вендулка. – Вы, как свинья, валялись на лужайке.