Слава Сергеев - Москва нас больше не любит

- Поймите, - сказал философ, - все как-то устроено. Justice of it all, - как говорил Гурджиев. - Справедливость всего этого.

Мне очень нравилась эта фраза, я где-то уже слышал ее, но не знал, что она принадлежит Гурджиеву. Еще я со стыдом вспомнил, что у меня уже несколько лет на полке лежит нечитанная книга этого Гурджиева, “Письма Вельзевула к своему внуку”, называется как-то так. (Мою лень извиняет то, что книга очень толстая). Еще я вспомнил, что кто-то мне говорил, что Гурджиев в царские времена брал с желающих у него поучиться 1000 рублей ассигнациями - огромную сумму по тем временам - и что у него был друг и ученик Петр Демьянович Успенский, с которым они вместе путешествовали и который тоже написал книжку - “В поисках чудесного”. Успенский с учеников денег не брал, после революции 1917 года они вместе эмигрировали и там, в Европе и эмиграции, сильно рассорились…

- Причем устроено в вашем сознании, - тем временем сказал философ. - Не думаете же вы, что на Западе кто-то что-то понимает? И что там вам будет менее неуютно? Ведь вы говорите не об этом, я так понимаю?

Поскольку журнал, в котором я тогда работал, был скорее политическим, чем культурным, я не стал углубляться в тему Гурджиева и, ухватившись за последние слова философа, сказал:

- Но если люди ни фига не понимают, они же соответствующим образом проголосуют? Как-нибудь, при удобном случае. Пока это происходит как надо властям, но потом - кто знает… “Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков”, - пел Высоцкий, вы же помните. Разве не существует ответственности власти в данном случае? - Мне очень понравился мой вопрос, и я даже возвысил голос в тот момент: - Разве не существует ответственности власти?!

При этом я подумал, что философ сам немного похож на Гурджиева своим лысым черепом и торчащими усами. Только взгляд у него был чуть добрее, чем у автора “Писем Вельзевула”, чей портрет был помещен в книге на моей полке.

Еще я мельком вспомнил, что у меня был приятель, жена которого сильно увлекалась этим Гурджиевым, и еще мадам Блаватской, книгами Кастанеды и всеми делами. С ней было очень интересно разговаривать, особенно учитывая тот момент, что внешне она была тоже симпатичной… Потом она ударилась в православие, потом они развелись, и эта увлекавшаяся Кастанедой и православием бывшая жена вместе со своей мамой лет пять не давали моему приятелю видеться с ребенком. Вот так. Здорово, правда?… Но, - подумал я, - подражая философу, - может, это было ее дело, не давать приятелю видеться с ребенком и делать ему какие-то мелкие гадости? Приятель-то ничего плохого ей не делал, только изменял немного, когда они были женаты. Так поступают многие мужчины, и ему этим укорять, наверное, нельзя.

- Но о какой ответственности власти можно говорить, когда подвластные традиционно безответственны? - тем временем, как всегда, афористично, высказался философ. - Никто ни о чем не думает и думать не желает. Все плывут по течению и надеются, что все как-то утрясется без них! - Он даже немного возвысил голос.

- И благодарят администрацию президента за предоставленную возможность приобрести новую модель Citroen C4, - вдруг, неожиданно для самого себя ввернул я (C4 - очень симпатичная машинка, я тогда подумывал взять кредит в банке, чтобы ее купить, поэтому, наверное, я вдруг не к месту об этом вспомнил).

Философ удивленно посмотрел на меня и вздохнул: да-да.

По-моему, он даже не очень понял, о чем я. Мы помолчали.

- Мне один московский профессор сказал недавно, - вспомнил философ, - сказал: а мы думали, все уже наладится. - А мы думали… - передразнил он профессора и неожиданно опять возвысил голос: - А ты разве думал когда-нибудь вообще, а, рыло грязное?!

Хотя я несколько опешил, мне очень понравилась эта фраза, и я решил ее запомнить, а было задремавшая редакционный фотограф встрепенулась и, испуганно на меня посмотрев, защелкала фотоаппаратом.

Я подмигнул ей, показывая, что все нормально, а сам подумал, что будет неплохо дать эту фразу в виде подписи под большой фотографией философа на развороте ближайшего номера.

Потом, я уже не помню, как, наш разговор вышел на возможность в России отдельного существования. Причем термин “отдельное существование” предложил сам философ. Мы говорили о русском философе Семене Людвиговиче Франке, высланном из СССР в 1922 году на знаменитом “философском пароходе” Львом Троцким (и этой высылкой, как ни смешно, спасшего многих), и я вдруг спросил философа:

- А можно ли в географическом пространстве России перестать быть… объектом? - Мне очень понравился мой вопрос, мне он показался очень философским.

- Объектом для чего, - не понял философ, - для философии?

- Какой для философии, - я махнул рукой. - Для истории!

- Так вы ведь не хотите не быть объектом, - вдруг сказал философ. - Ведь никто не хочет перестать быть объектом, потому что тогда надо становиться субъектом, и при этом почти все отношения с окружающим вас миром будут изменены. Из “страдательного” вы перейдете в “действительный” залог, если рассуждать не очень серьезно. Вы перестаете быть ребенком и начинаете быть взрослым - раз, и вместе с этим лишаетесь “материнской” или “отцовской” любви или нелюбви так называемых “окружающих” - два. Вас любят ваши близкие, ваши друзья, знакомые, сослуживцы, но они вас любят по-другому, это уже совсем другие, в каком-то смысле, если хотите, партнерские отношения. Они чего-то хотят или ждут от вас, причем совершенно необязательно материального, вы понимаете? Их любовь или нелюбовь не безусловна, как родительская, вот что печально и что совершенно не устраивает очень многих наших сограждан. А всем остальным, им вообще становится на вас начхать!

Философ весело улыбнулся:

- А если у вас нет реально близких, или вы отказываетесь от какой бы то ни было ответственности перед ними, и поэтому вы, увы! - становитесь постепенно никому не интересны и не нужны? Остаются история и… государство. Они, как терпеливая няня Арина Родионовна, ждут нас среди чудесных русских полей и лесов. Они просто есть. Вы не должны их любить или ненавидеть, но вы обязательно будете находиться с ними в каких-то взаимоотношениях. Обязательно. Правда, существует точка зрения, что им вы тоже не нужны, так как они, вместе с лесами и полями, находятся в великом восточном самосозерцательном покое, но об этом почему-то думать никому не хочется…

Тут я немного отвлекся от того, что говорил философ (фотограф вообще давно спала), и, как мне показалось, понял, почему многих так сильно колбасило в 1999-2002 годах, когда было ощущение, что господин Путин и муза истории Клио всерьез строят в России капитализм на западный лад. Деньгам ведь плевать, какой ты. Просто надо суметь себя продать, нужны профессионализм, знания и т. д. и т. п., а остальное - твое личное дело. Это вот “личное дело” для многих оказалось совершенно неподъемной штукой.