Дитер Нолль - Приключения Вернера Хольта. Возвращение

Внезапно ему стало ясно, что делать. Он только что начистоту объяснился с Вульфом, но он так же готов объясниться со всей этой компанией — с Хеннингом, Штефенхаузом, с дядей Францем и с тетей Марианной, с дядей Карлом и своей матерью. Плевал он на всю эту публику! Он снова уйдет скитаться. Куда? Он еще не знал. Но он уйдет!

Хольт встал. Он кивнул Аннерозе — любезно, но рассеянно. Теперь все предстало перед ним как бы в новом свете. Чувство освобождения охватило его. Он на много голов выше этих людей, глубоко ему безразличных. Из всех здесь он единственный может себе позволить ни с кем не считаться. И он больше не станет ни с кем считаться. А сейчас он отыщет малышку Тредеборн и посмотрит, что она за человек!

В холле ему попались Штефенхауз и Хеннинг, оба с рюмками в руках.

— Еще коньяку! — крикнул Штефенхауз в догонку горничной. И продолжал злословить: — Посмотрите, Хольт, — зашептал он. — Вот там… это тетушка Бергманов с отцовской стороны, у нее и без того лошадиный круп… да она еще напялила узкую юбку…

— При всем при том она принесла мужу триста тысяч золотых марок, тут не посмотришь и на круп, — заметил Хеннинг.

— Ну а невеста? — спросил Хольт, пригубив коньяк. — Как вам нравится невеста?

Хеннинг прищурил глаза.

— Будем снисходительны! Чем меньше мы об этом скажем, тем лучше. Мне хорошо известна эта грязная сделка… Рольф два года командовал батареей в Париже и натешился там вдосталь — на всю жизнь.

— Посмотрите налево, — шепнул Штефенхауз Хольту. — Это кузина Крегера. Вечернее платье для нее — спасение, у нее ноги штопором.

— Зато муж — выдающаяся личность, — заметил Хеннинг. — Это он в тридцать четвертом году купил в Куксгавене Паульсенову верфь для постройки яхт!

— Однако платье у нее невозможное, — снова зашептал Штефенхауз.

— Так и отдает нафталином, — подхватил Хеннинг.

— По-моему, здесь все отдает нафталином, — сказал Хольт.

— Ну, уж это вы слишком! — воскликнул Штефенхауз. — Вы, должно быть, не вышли из возраста, когда играют в оппозицию.

Хольт осушил рюмку.

— Куда это пропали сестры Тредеборн?

— Они сначала снимались с невестой в зимнем саду, а потом их повели наверх смотреть свадебные подарки, — пояснил Хеннинг.

— Они самые красивые здесь девушки, — сказал Хольт.

— Особенно Ингрид, — добавил Штефенхауз.

— Вам понравилась младшая Тредеборн? — спросил Хеннинг. Он дружески взял Хольта под руку. — Берегитесь! Наша публика падка до сплетен. Стоит немного потанцевать и пофлиртовать с девушкой, как о вас начнут рассказывать бог весть что. А с отцом шутки плохи, особенно что касается его дочерей.

— Девушка молода и красива, естественно, что за ней ухаживают, — заметил Хольт.

— А какой смысл? — спросил Хеннинг. — Такая девушка, как Ингрид, — запретная зона, пока не думаешь о женитьбе. Если вам станет невтерпеж, звоните мне, мы с вами опять совершим небольшую вылазку. В тот раз мы славно порезвились, верно? А здесь вы ничего не добьетесь — такая девица из хорошей семьи иначе не ляжет, как после венца.

— На маленькой Ингрид не худо бы и жениться, — заметил Штефенхауз. И понизив голос: — Но она, видать, не так наивна, как кажется у себя дома. Кто на ней женится, не оберется хлопот, такую на цепи не удержишь.

— А вот и они! — сказал Хеннинг.

Сестры рука об руку спустились по лестнице в просторный холл и подошли к трем приятелям.

— Что это вы сидите и скучаете? — спросила Гитта.

— Скучаем? Ничуть не бывало! — ответил за всех Хольт. — Мы тут вас обсуждали. Штефенхауз считает, что тот, кто женится на фрейлейн Ингрид, не оберется хлопот, ее трудно будет удержать на цепи.

— Ну, уж это вы слишком! — зарычал Штефенхауз.

Хеннинг злорадно ухмылялся. Гитта Тредеборн, склонив голову набок, внимательно посмотрела на Хольта, и на ее красивом лице проступило выражение скрытой неприязни. Что до Ингрид, то она расхохоталась, а потом напустилась на Штефенхауза:

— Это еще что за выдумки! Не беспокойтесь! Вам меньше чем кому-либо угрожает такая опасность.

Раздалось жестяное дребезжание тарелок, и музыканты ударили в смычки. Гитта Тредеборн обвела приятелей взглядом.

— Вы бы уж лучше танцевали, — бросила она с упреком.

— И то верно, — отозвался Хольт и склонился перед Ингрид.

Играли танго.

— Ай-ай, — сокрушалась Ингрид, — вам, собственно, следовало пригласить Гитту.

Хольт тряхнул головой:

— С вами — или ни с кем..

— Не выдумывайте! Вы не можете уклониться от обязательного тура с невестой.

— Нет, могу. Вот увидите, что могу.

— Это значит восстановить против себя Бергманов.

— Ну и что же? — беззаботно откликнулся Хольт.

Она посмотрела на него с удивлением.

— А ведь вас на это хватит. Но зачем это вам?

— Затем, что вы мне нравитесь… Ингрид, — сказал он и крепче привлек ее k себе. Он наблюдал за ней. Ингрид опустила глаза и, увлекаемая вихрем танца, зажмурилась и запрокинула голову.

Он повел ее в кабинет, усадил в кресло и сел рядом.

— Послушайте, что я вам скажу! — заявил он. — Я новичок в ваших краях. Хеннинг уверяет, что у вас здесь строгие нравы. Мне это все равно. Вы мне нравитесь. Почему я должен слушаться чьей-то указки? Ну как? Прав я или нет?

Она не отвечала. Однако от него не ускользнуло, что слушает она внимательно.

— А потому скажите начистоту — нравлюсь я вам? Если нравлюсь, там видно будет, что делать дальше. Если же нет, я выпью еще две-три рюмки коньяку и укачу домой. Скучать я могу и дома у матери. Так как же?

На лице Ингрид проступила легкая краска. Она напряженно думала, и он ее не торопил. Чем дольше он смотрел на девушку, тем больше она ему нравилась. Сегодня она распустила волосы, и ее пышные рыжеватые локоны рассыпались по плечам. Размышляя, она покусывала губу, и он видел ее ровные, влажные, чуть голубоватые зубы.

— Вы меня ставите в трудное положение, — сказала она наконец. — Мне… мне без вас будет скучно.

— Спасибо, этого достаточно, — сказал он. — А вас очень огорчит, если о нас немного посудачат?

— Нисколько. Да и вообще все это сильно преувеличено. Хеннинг изрядная дубина.

— А как же ваш отец?

— Ах, папа! — протянула она. — Папу я всегда могу обвести вокруг пальца.

— Тем лучше. Значит, договорились. — И он повел ее в музыкальную комнату.

Он танцевал с ней одной всю ночь.

Всем это бросилось в глаза. Очень скоро Гитта Тредеборн отвела сестру в сторону и принялась ее отчитывать. Ингрид только смеялась, и это повторялось не раз. От Хольта не укрылось, какие у сестер обостренные отношения. Он принес Ингрид вино и закуску. В перерывах между танцами они садились в угол и беседовали.

Штефенхауз, улучив удобную минуту, сострил:

— Что, попались, голубчик? — И добавил со вздохом: — Вы, видать, человек настроения! Вашей беспечности можно позавидовать.