Юрий Рытхеу - Голубые песцы

Поначалу Тыплилык взялся за дело крепко. Он ездил по школам, просиживал дни на уроках, ночами корпел над учебными планами. Действительно, во многих школах дела обстояли неважно. Учащихся, особенно чукчей и эскимосов, переводили из класса в класс с явно завышенными оценками. Как-то Тыплилык попробовал откровенно сказать об этом одному директору, бывшему своему однокурснику по училищу.

— Так всегда было, — ответил тот и многозначительно добавил: — Национальная политика…

С поста заведующего районо Тыплилык уходил с едва скрываемой радостью. Это работа была не для него. Он чувствовал себя первоклассником, которого по ошибке посадили в пятый класс.

В пятьдесят пятом году, когда праздновалось двадцатипятилетие Чукотского национального округа, Ивана Тыплилыка наградили орденом и перевели работать в сельскохозяйственный отдел. Потом он занимался коммунальным хозяйством… Однажды кто-то высказал мысль о том, что Тыплилыку неплохо бы подучиться…

Тыплилык уже не был единственным представителем местного населения среди районного начальства. Появились новые люди, которые разбирались в делах не только лучше него, но и некоторых русских. А об образованности нечего и говорить. Были даже с высшим партийным!

В райзагсе Тыплилык обосновался прочно. Здесь было уютно и тихо. Регистрация рождений, смертей и браков доставляла ему одинаково большое удовольствие. Бланки были такие внушительные, вопросы значительные и важные. Он каждый раз испытывал священный трепет, заполняя красивую, украшенную цветными линиями бумагу. Одно ему не нравилось — выдавать справки о расторжении брака. Это неприятное дело он обычно поручал своему заместителю — смешливой и курносой девчушке Кате Омриной.

Только после ухода с комсомольской работы Иван Тыплилык задумался об устройстве личной жизни. Раньше было недосуг. Кроме того, как комсомольский работник, он строго оберегал свой моральный облик и позволял себе думать о девушках только как об идейных товарищах.

С женитьбой получилось не совсем ладно. Правда, эта мысль пришла в голову Тыплилыку поздно, когда его семейное положение было собственноручно зарегистрировано в толстой книге записей актов гражданского состояния, закреплено брачным свидетельством и большим чёрным штампом в паспорте.

Матрёна Ермиловна работала в магазине и до замужества выглядела достаточно привлекательной. Она была чуванка, говорила только по-русски и не любила, когда к Тыплилыку заходили в гости его земляки.

Постепенно жена забрала полную власть в доме и даже установила правила, как должен себя вести муж, кого приглашать в гости.

Каждый вечер, вернувшись с работы, Тыплилык рассказывал Матрёне Ермиловне районные новости.

Однажды, вызванный в кабинет председателя исполкома, он оказался невольным свидетелем интересного разговора.

Михненко почти всегда улыбался, никогда не унывал. Он умел шутить и ценил хорошую шутку, острое слово. Только такой человек мог приписать к стаду триста несуществующих оленей, которых потом, не моргнув глазом, списал, как разбежавшихся в пургу по горной тундре… Когда он шёл по улице, да ещё в блестящем кожаном пальто, казалось, что ветер гонит большой весёлый мяч.

Но на этот раз председатель был мрачен и тяжело дышал, как подраненный морж. А может быть, он до сих пор переживал строгий выговор, полученный за приписанных оленей?…

— Некого послать, — качал головой Иван Иванович, глядя печальными глазами на председателя областного сельхозотдела. — Наш главный зверовод болен.

Иван Иванович грустно улыбнулся, пригладил несуществующие волосы на макушке.

Весь этот разговор Тыплилык как можно точнее передал Матрёне Ермиловне. Жена внимательно его выслушала, заставила повторить рассказ и задумалась.

Тыплилык ел и исподлобья смотрел на жену. Как она растолстела! Жир так и блестит в мелких морщинках лица. А вроде много работает, не сидит без дела.

— Почему бы тебе не поехать за этими песцами!

Матрёна Ермиловна в отличие от Михненко никогда не шутила.

— Как это мне? — удивился Тыплилык.

— Ох, бестолочь! — хлопнула Матрена Ермиловна по толстым бедрам. — Знаешь, сколько на этом можно заработать? Командировочные и всякие там квартирные. Кроме того, зарплата сама идёт.

Всё это Иван Тыплилык и сам прекрасно знал.

Когда он предложил Михненко свою кандидатуру, тот уставился на него удивлённо: какая может быть связь между загсом и голубыми песцами?

— Что ты сказал?

— Я говорю: почему бы мне не отправиться за голубыми песцами? — робко повторил Тыплилык.

— За голубыми песцами?

— Да, за голубыми…

— Да ты видел когда-нибудь настоящего голубого песца?

— Не видел, — пожал плечами Тыплилык.

— Вот и я не видел никогда, — вздохнул Иван Иванович. — Не знаю, как быть.

— Так меня и пошлите, — настаивал Тыплилык.

— Что ты говоришь! — рассердился Иван Иванович. — Они все же голубые, эти песцы… Дорогие. За ними нужен умелый уход… А случись что-нибудь? Может, лучше послать кого-нибудь из райотдела милиции? Всё же они привычны конвоировать.

Тыплилык пожал плечами и вышел из кабинета.

Дома он, как водилось, всё рассказал жене. Матрёна Ермиловна кинула на мужа уничтожающий взгляд.

— Эх, ты! Другие-то, смотри, как устраиваются!

Ровно через день после этого Тыплилыка вызвали к Михненко.

Иван Иванович торжественно поднялся навстречу и объявил:

— Решили послать тебя за голубыми песцами. Проконсультируйся у Калины Ивановича и вылетай в Якутск. Всё соответствующее — деньги и документы приготовим. Отберёшь зверей в Якутске, потом за тобой прилетят самолёты.

Прямо из райисполкома Тыплилык отправился в домик, где жил главный районный зверовод — одинокий пожилой человек. В тесных сенях был навален уголь. Куча закрывала всю заднюю стену и отлого спускалась к двери. Куски угля хрустели под ногами, а снег, наметённый через щели, почернел.

Тыплилык постучался и, услышав хриплое «войдите», толкнул тяжёлую, обитую оленьей шкурой дверь.

Калина Иванович лежал на узкой железной кровати. Простыня сбилась под ним, и оттого казалось, что он лежит на оленьей шкуре, заменяющей матрац. У изголовья стояла табуретка, покрытая чистым полотенцем, склянки с лекарствами, кружка. Между ножек табуретки Тыплилык разглядел неумело запрятанную бутылку. Печку недавно истопили, и от небеленого кирпича несло сухим жаром.

— Это ты пришёл, Иван? — удивился Калина Иванович, приподнимаясь на локтях.

— Лежите, лежите, — поспешил к больному Тыплилык. — Я зашёл посоветоваться.

Тыплилык придвинул к постели колченогий стул, уселся и сообщил Калине Ивановичу:

— Меня посылают за голубыми песцами.