Нинни Хольмквист - Биологический материал

Поднявшись на ноги, я позвала Алису, прежде чем мне в голову пришла мысль: «А что, если она меня не помнит?»

Со мной это раньше часто случалось. Я здоровалась с людьми, которые меня не узнавали, хотя мы буквально за пару дней до этого сидели друг напротив друга в ресторане. Но стоило Алисе меня увидеть, как она расплылась в улыбке и радостно замахала:

— Привет, Доррит! Что ж ты раньше не подошла к нам? — спросила она. — Мы бы тебя угостили великолепным пирогом с малиной, который испекла Эллен. Он, к сожалению, закончился.

— Я тебя не видела, — честно сказала я. — И мне нужно было побыть одной. Сегодня было медицинское обследование.

— И как все прошло? — поинтересовалась Алиса.

Я рассказала об эксперименте.

— Bay! Поздравляю! Давай пять! — искренне обрадовалась Алиса. — Ты рада?

— Ага, — ответила я, хлопая по протянутой ладони.

— Алиса! — позвал ее один из приятелей, они уже упаковали корзины и собирались идти. — Не забудешь про уколы?

— Иду-иду! — крикнула Алиса и снова повернулась ко мне: — Я участвую в каком-то эксперименте с мужскими гормонами. Не спрашивай меня, в чем суть эксперимента, я в этом ничего не понимаю, но боюсь, у меня скоро вырастут борода и волосы на груди.

Только сейчас я заметила, что голос у нее стал низким и грубоватым.

— Увидимся! — повернулась она, чтобы пойти, но остановилась: — Кстати, мы же увидимся завтра на выставке Майкен? Ты придешь?

— Конечно, — заверила я. — Удачи с уколами.

Она подняла палец в знак одобрения и вернулась к друзьям. Я тоже пошла, но в другую сторону.

Человек с книгой заснул. Я остановилась, размышляя. Стоит его разбудить или нет? Он ведь может простудиться, лежа на сырой траве. Или он хочет побыть один? Я снова пошла. Мужчина продолжал лежать неподвижно. А что, если он болен? Лучше, наверно, проверить.

Подойдя еще ближе; я узнала в нем Юханнеса. Он лежал прямо на книге. Я встала на колени рядом с ним и, прочитав несколько строк, поняла, что он читает пьесу. Я прочла про себя: «Тот, кто целый день провел у плиты, к ночи валится с ног от усталости. Сон надо уважать…»

Слова были как раз к месту, но Юханнес лежал так тихо, что мне показалось, будто он не дышит. На секунду я испугалась… самого худшего, как принято говорить. Я положила руку ему на плечо и легонько потрясла:

— Юханнес?

— Мм… что случилось? Вильма? — пробормотал он сквозь сон.

— Это не Вильма, — сказала я. — Это Доррит. Ты хорошо себя чувствуешь?

— Доррит? — Он повернулся на спину и открыл глаза; сначала один, потом другой. — О, Доррит, моя королева танцев. Привет!

Он моргнул одним глазом — то ли еще не проснулся, то ли флиртовал, — потом ловко сел на траву. Я отметила гибкость и плавность его движений. Но тонкие седые волосы были в беспорядке, и он выглядел усталым. Намного хуже, чем неделю назад.

— Как дела? — спросила я.

— Все хорошо. Просто я дико устал. Ой, уже стемнело. Как быстро летит время, Доррит.

— Да, — согласилась я.

Юханнес поднялся на ноги, закрыл книгу, сложил покрывало, и мы вместе пошли по направлению к выходу. Он рассказал мне об эксперименте, в котором он принимал участие.

— Это целая серия очень интенсивных упражнений, рассчитанных на верность и доверие. Не понимаю только, о каком доверии может идти речь в этих стенах.

Я рассмеялась:

— Я тоже не понимаю. Я никогда не понимала, почему так важно уметь полагаться на других людей. Это слишком наивно.

— А доверие? — спросил Юханнес. — Что ты об этом думаешь? Разве это не слепота? Говорят же люди о том, что «слепо» доверять кому-либо нельзя.

— Нужно полагаться во всем на себя. Только трусы считают по-другому.

Юханнес вздохнул:

— Видела бы ты, как мы пытаемся решить поставленную задачу совместными усилиями. Или прийти к общему мнению по какому-то вопросу. Столько пустой болтовни. У меня уши горят. Вот почему я так устаю. Понимаешь?

Я прекрасно его понимала.

— Но я не должен жаловаться, — продолжал Юханнес. — По крайней мере, это физически не опасно: никаких уколов и скальпелей. А у тебя как дела, Доррит? Чем ты занимаешься?

По дороге я еще раз пересказала историю с обследованием и экспериментом и снова получила поздравления, но на этот раз за ним последовало объятие. Теплое, крепкое объятие мужчины, и я почувствовала… что я почувствовала? Не возбуждение, нет, но какое-то волнение. У меня зашумело в ушах, голова закружилась, и внутри все сладко заныло: биологи сказали бы, что это реакция на феромоны Юханнеса, — и я смутилась. Когда он выпустил меня из объятий, я буквально не знала, куда себя девать.

Чтобы не выдать своего состояния, я задала первый пришедший в голову вопрос:

— Пойдешь на выставку Майкен в субботу?

— А ты?

Я ответила, что да.

— Тогда я тоже приду, — сказал Юханнес и подмигнул мне. Но на этот раз я не могла отнести это на сонливость и выпалила:

— Ты со мной флиртуешь, Юханнес?

Он улыбнулся. Наклонил голову набок и расплылся в улыбке:

— А ты как думаешь?

За стенами отделения я запросто могла заявить на него в полицию за сексуальные домогательства или просто за непристойное поведение, более того, я считала бы своим долгом сделать это, но здесь я впервые в жизни могла быть с собой честной: втайне мне всегда льстило, когда мужчины со мной флиртовали, когда они за мной ухаживали, у меня словно тепло разливалось по всему телу. То же ощущение я испытывала, когда надевала красивое платье, тонкие чулки и туфли на высоких каблуках: я чувствовала себя женщиной, желанной женщиной.

Но несмотря на чувства, разбуженные во мне Юханнесом, я попыталась принять строгий вид.

Мои попытки только рассмешили его. Я вспыхнула и отвела глаза, чувствуя себя совершеннейшей дурой. Но даже это ощущение было приятным. Я чувствовала себя актрисой из старого черно-белого фильма, из тех, что хихикают, то и дело теряют сознание, суетятся по дому и позволяют себя соблазнить. Мысли о кино напомнили мне о камерах и микрофонах, которые улавливали каждое наше движение, каждое слово. Я испугалась того, чем нам может грозить подобная фривольность.

Юханнес будто прочитал мои мысли:

— Никого это не волнует, милая. Ты еще этого не поняла? Здесь никого ничего не волнует. — И добавил язвительным тоном: — Здесь мы можем быть собой.

Я хотела было сделать вид, что не понимаю, что он имеет в виду, что он неправильно истолковал ситуацию, но не успела я сообразить, как у меня с языка сорвалось послушное «Хорошо».

Мы расстались. Юханнес пошел к лифту Е. Я стояла и смотрела ему вслед. Он повернулся, подмигнул мне. Я не удержалась и улыбнулась.

Я хотела было поехать домой, но вспомнила, что еще не узнала, как дела у Эльсы, что ей сказали на обследовании, поэтому и отправилась к ней.