Ричард Бротиган - Аборт. Исторический роман 1966 года

Вайда смотрела в окно на то, что не стоит и описывать, тем более, что оно уже описано холодным бетонном языком автострады. Она ничего не говорила.

Молодая консервативная пара сидела в креслах перед нами, как две замороженные фасолины. Им действительно было паршиво. Я догадался, зачем они едут в Тихуану.

Мужчина шептал что-то женщине. Она кивала, ничего не отвечая. Казалось, она вот-вот расплачется. Она закусила нижнюю губу.

Из окна автобуса я разглядывал разные вещи на задних сиденьях машин. Я очень старался не смотреть на людей, только на вещи на задних сиденьях. Бумажный пакет, три вешалки, немного цветов, свитер, куртка, апельсин, бумажный пакет, коробка, собака.

-- Мы на конвейере, -- сказала Вайда.

-- Так легче, -- сказал я. -- Все будет хорошо. Не волнуйся.

-- Я знаю, что все будет хорошо, -- сказала она. -- Но скорей бы уже приехать. Эти люди впереди -- гораздо хуже, чем аборт вообще.

Мужчина зашептал что-то женщине, та смотрела прямо перед собой, а Вайда отвернулась и стала смотреть в окно, на ничто, ведущее к Тихуане.

Граница представляла собой массу въезжающих и выезжающих машин, возбужденно толкавшихся под героической аркой в Мексику. Там висел знак, гласивший нечто вроде: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ТИХУАНУ, САМЫЙ ПОСЕЩАЕМЫЙ ГОРОД В МИРЕ.

Тут я немного не понял.

Мы просто перешагнули границу в Мексику. Американцы даже не попрощались, и мы вдруг очутились там, где всё по-другому.

Во-первых, мексиканские пограничники с автоматическими пистолетами 45-го калибра, которые любят все мексиканцы, проверяли все машины, въезжающие в Мексику.

Затем другие люди, похожие на детективов, стояли вдоль пешеходной дорожки в Мексику. Нам они не сказали ни слова, но остановили шедшую следом пару -- молодого человека и девушку -- и спросили, какой они национальности. Те ответили, что итальянцы.

-- Мы итальянцы.

Наверное, мы с Вайдой выглядели американцами.

Арка, помимо того, что была героической, выглядела очень красиво и современно на фоне приятного садика со множеством прекрасных речных валунов, но нас больше интересовало такси, поэтому мы и направились туда, где стояло много такси.

Я узнал ту знаменитую сладкую резкую пыль, что покрывает всю Северную Мексику. Точно снова встретился со старым загадочным другом.

-- ТАКСИ!

-- ТАКСИ!

-- ТАКСИ!

Таксисты вопили и подзывали к себе свежие партии гринго.

-- ТАКСИ!

-- ТАКСИ!

-- ТАКСИ!

Такси были типично мексиканскими, и водители лупили по ним, как по кускам свежего мяса. Мне не нравится, когда мне что-то пытаются жестко впарить. Я к этому не приспособлен.

Подошла молодая консервативная пара -- очень испуганные. Они забрались в такси и исчезли в направлении Тихуаны, плоско лежащей перед нами, а затем покато уходящей наверх, в смутно-желтые, нищие на вид холмы с огромным количеством домиков.

Воздух электризовался давкой за долларом янки и его библейским посланием. Таксисты казались нескончаемыми -- как мухи, они тащили нас к своему мясу, а с ним -- к Тихуане и ее прелестям.

-- Эй, кр-ра-сот-ка и БИ-итл! Залезайте! -- вопил на нас один таксист.

-- Битл? -- спросил я у Вайды. -- У меня что -- такие длинные волосы?

-- Длинноваты, -- улыбнулась в ответ Вайда.

-- Эй, БИ-итл, и эй, красотка! -- завопил другой таксист.

В воздухе неумолчно жужжало: ТАКСИ! ТАКСИ! ТАКСИ! Неожиданно в Мексике для нас все пришпорилось. Мы оказались в другой стране, которая видела только наши деньги.

-- ТАКСИ!

-- ТАКСИ!

(Посвист.)

-- БИ-итл!

-- ТАКСИ!

-- ЭЙ! ЭЙ ВЫ!

-- ТАКСИ!

-- ТИХУАНА!

-- КАКАЯ ЛАПУСЯ!

-- ТАКСИ!

(Посвист.)

-- ТАКСИ!

-- ТАКСИ!

-- СЕНЬОРИТА! СЕНЬОРИТА! СЕНЬОРИТА!

-- ЭЙ, БИТЛ! ТАКСИ!

И тут к нам спокойно подошел мексиканец. Казалось, он несколько смущен. На нем был деловой костюм, на вид ему было лет сорок.

-- У меня есть машина, -- сказал он. -- Вас довезти до центра? Машина вон там, недалеко.

Машина оказалась «бьюиком» десятилетней давности, пыльная, но ухоженная -- казалось, ей хочется, чтобы мы в нее сели.

-- Спасибо, -- сказал я. -- Это было бы замечательно.

Человек выглядел нормально -- просто хотел нам помочь, судя по всему. Не похоже, чтобы он что-то продавал.

-- Это вон там, недалеко, -- повторил он, давая понять, что гордится своей машиной.

-- Спасибо, -- сказал я.

Мы подошли к машине. Он открыл нам дверцу, потом обошел и сел в машину сам.

-- Здесь шумно, -- сказал он, когда мы тронулись в Тихуану, до которой оставалась примерно миля. -- Слишком шумно.

-- Да, шумновато, -- сказал я.

Чуть отъехав от границы, мужчина как бы расслабился, повернулся к нам и спросил:

-- Вы на эту сторону просто день провести?

-- Да, решили посмотреть Тихуану, пока гостим у ее сестры в Сан-Диего, -- сказал я.

-- Здесь есть на что посмотреть, это правда, -- сказал он. Но при этом казалось, был чем-то недоволен.

-- А вы здесь живете? -- спросил я.

-- Я родился в Гвадалахаре, -- сказал он. -- Это прекрасный город. Это мой дом. Вы когда-нибудь там были? Там очень красиво.

-- Да, -- ответил я. -- Я был там лет пять или шесть назад. Очень славный город.

Я выглянул в окно: у дороги разлеглась небольшая брошенная ярмарка. Плоская и застоявшаяся, как грязь в луже.

-- А вы были раньше в Мексике, сеньора? -- отечески спросил он.

-- Нет, -- ответила Вайда. -- Я здесь впервые.

-- Не судите о Мексике вот по этому городку, -- сказал человек. -- Мексика отличается от Тихуаны. Я работаю здесь уже год, и через несколько месяцев вернусь домой в Гвадалахару, на этот раз навсегда. Глупо, что вообще уехал.

-- Чем вы занимаетесь? -- спросил я.

-- Работаю на правительство, -- ответил он. -- Опрашиваю мексиканцев, которые переходят границу в вашу страну и обратно.

-- Узнали что-нибудь интересное? -- спросила Вайда.

-- Нет, -- сказал он. -- Одно и то же. Никакой разницы.

Правительственный агент, имени которого мы так и не узнали, высадил нас на Главной улице Тихуаны и показал здание Государственного Туристического Бюро -- место, в котором нам расскажут, чем можно заняться в Тихуане.

Государственное Туристическое Бюро было маленьким, стеклянным, очень модерновым, и перед ним стояла статуя. Выточенной из серого камня фигуре было явно не по себе. Она возвышалась над самим зданием. Изображала доколумбова бога или какого-то другого парня, который занимался тем, что не доставляло ему никакой радости.

Здание было довольно привлекательным на вид, но обитатели этого домика не могли для нас ничего сделать. От мексиканского народа нам требовалась иная услуга.

Народ лез к нам за долларами, пытая продать то, чего нам не требовалось: ребятня со жвачкой, торговцы приграничным сувенирным хламом, очередные таксисты орали, что отвезут нас обратно к границе, хотя мы только что сюда приехали, а можно и в другие места, где мы здорово повеселимся.