Алексей Саморядов - Праздник саранчи

Он лежал на крыше недостроенного дома, рядом сидела хромая собака, он держал ее за веревку, которой обвязал ей шею вместо ошейника. Собака молча упиралась здоровыми лапами, пытаясь вырваться, то вдруг бросалась к его горлу, но он отгонял ее, шлепая свободной рукой по морде. Когда она затихала, гладил ее по голове. Она поджимала уши, злобно косилась, вдруг хватала зубами, грызла крепкий нарукавник.

Солнце садилось за дома, но город еще шумел тысячами своих повседневных звуков. Привязав собаку за торчавшее из бетонной плиты стальное ухо, лег, вытянувшись, стал глядеть вниз. Перевернулся на спину, раскинув руки. Долго лежал так. Вдруг вскочил, быстро сбежал по лестнице вниз, траншеями к соседнему дому, бегом по пожарной лестнице вверх на крышу, пробрался туда, где у парапета монах в робе следил за крышей, на которой он только что играл с собакой. Он схватил монаха за шею, толкнул от себя. Тот закричал, взмахнув руками, полетел вниз.

Он снова поднялся к своей собаке, отвязал ее, не обращая на нее внимания, потащил за собой.

Из вентиляционного колодца на крышу небоскреба выбросило собаку, следом вылез он, подбежал к стене шахты лифта. На стене напротив его знака был выбит точно такой же.

Он оглянулся, заметался по крыше, обошел все шахты, ровные ряды вентиляционных колодцев, вернулся к краю, присев на корточки, уткнулся головой в колени.

Дом был самый высокий. Все дома вокруг казались далекими, маленькие машины внизу, совсем крошечные люди. Он встал и, размахнувшись, ударил палашом по второму знаку. Ударил еще раз, сбивая осколки бетона, по-своему, в ярости бил и бил, соскабливая. Замер, глядя в стену. Обернулся резко, всем телом, в стороне настороженно притаилась желтая собака, и слева темное, уходящее за горизонт солнце.

Он отскочил от стены и, обернувшись, на краю крыши увидел человека, он стоял прямо, полуголый в таких же кожаных штанах, нарукавниках, в руке держал прут.

Они замерли друг против друга и медлили, затем сразу оба бросились, побежали друг к другу, сшиблись железом, схватились руками, отскочили, снова ударились, делая ложные выпады оружием, броски, рубили друг друга сталью. Внизу протянулись длинные тени домов, в окнах зажигались тусклые огни. На крыше самого высокого дома еще было видно солнце, двое на краю крыши смотрели на него, один сидел, обхватив колени руками, другой стоял рядом. Чуть сзади крутилась желтая собака, стараясь сорвать лапой веревочный ошейник,

На краю виноградного поля, в орешнике, стояли наготове оседланные кони, чуть в стороне — две машины, грузовик под брезентом и открытый джип. Около машин, на складных стульях, на ящиках, просто на земле сидели в ожидании люди с ружьями. Вокруг, сколько хватало глаз, тянулись заросшие красно-бурым осенним лесом холмы, прорезанные на склонах виноградниками, а дальше, за лесом, поднимались скалистые горы.

Константин Суворов, высокий, крепкий, в сапогах и кожаной охотничьей куртке, заложив руки за спину, один прохаживался среди сидевших егерей и охранников, то и дело нетерпеливо поглядывая на дальний край поля. Его жена, Анна Суворова, тоже в красивом охотничьем костюме и сапогах, сидела в походном кресле, закинув ноги на перевернутое ведро. Подставив лицо утреннему солнцу, она насмешливо следила за мужем. Константин поймал ее взгляд и остановился.

— Витька, налей! — бросил он одному из охранников и присел на землю рядом с женой. — Как ты? Не скучаешь? — он ласково ухватил ее за сапог.

Она молча покачала головой, глядя на мужа все так же насмешливо. Витька, рослый парень, с выбившейся из брюк рубахой, бегом, стараясь не расплескать, принес от машины на вытянутой руке большую рюмку водки и розовый пласт осетрины, Суворов осторожно взял у него рюмку. Молча, разом опрокинул ее в рот и подхватил рыбу. Разорвав осетрину зубами, он протянул кусок жене.

— Не хочу, — та отмахнулась.

— Витька! — снова позвал Суворов. — Егерям налей! — он обернулся к жене. — Может, выпьешь для храбрости?

Она покачала головой.

— Нe боишься?

— He боюсь, — Анна придвинулась к мужу и ласково потрепала по волосам. — Твоя девка? — улыбаясь, она чуть заметно кивнула в сторону.

Около джипа, в стороне от егерей, на раскладном стуле сидела красивая девушка. Положив на колени раскрытую книгу, она курила.

— Тихо! — Константин поднял руку.

Переговаривавшиеся охранники замолчали. Откуда-то издалека донесся лай собак.

— Погнали, — сказал один из егерей. — Теперь жди.

Суворов, обнял жену.

— Если б моя, — он улыбнулся. — Куда уж мне с девками шляться, так, опозориться только.

— Ладно тебе, — отозвалась Анна. — Ты еще лет двадцать в кобелях проходишь.

— Какой из меня кобель, так, видимость. Мерзнуть начал, на жестком спать не могу.

— Под себя ходишь, — добавила Анна, смеясь.

— А что, придет время, буду и под себя ходить! Ну ты-то меня не бросишь?

— Не боись, не брошу, — Анна снова потрепала его по голове.

— Витька! — позвал он охранника. — Девушка ваша стрелять будет?

Охранник заулыбался.

— Так она ж, Константин Сергеевич, мяса не ест!

Девушка с книгой подняла голову, посмотрела сначала на Анну, потом на ее мужа. Она вежливо улыбнулась и снова склонилась над книгой.

На поле показался всадник. Горяча коня плетью, он подскакал к машинам и закричал, оскалившись весело:

— Спите! Так всю охоту проспите! Уж с полчаса, как гонят! Одного сам видел, точно! Тигр, а не волк! Вот такой! — он растопырил руки. Развернув коня, всадник стегнул его плетью и поскакал обратно.

Егеря с ружьями и патронташами разбирали коней. Один из них подвел гнедую кобылу Анне. Константин подсадил жену в седло, вскочил на коня сам.

— Ну теперь с Богом! — сказал старый егерь. — Пошли!

Суворов, его жена, егеря, вылетели разом на поле и, погоняя коней, набирая скорость, пошли галопом вверх, на холм.

Витька и еще один охранник прыгнули в джип и, напрямую, по целине, рванулись за конными.

— Прибавь, прибавь! — закричал Витька товарищу. — Костя всю морду побьет! — стоя, схватившись рукой за раму, он достал из кобуры пистолет и сунул его за пояс.

Около грузовика остались только двое водителей и девушка с книгой. Они стояли на опушке и смотрели вслед пылившему джипу.

Суворов и его жена, обогнав егерей, сильно оторвались от них. Нахлестывая коней, они неслись по виноградникам все быстрей и быстрей, словно на скачках. И муж, и жена одинаково хорошо сидели в седлах, и кони под ними оба были хороши, но Константин все время шел на корпус впереди Анны. Он то и дело оборачивался и, смеясь, смотрел на жену.