Виталий Владимиров - Челнок

Когда Людмила уговаривает клиентку купить что-то, то всегда как бы рисует картинку.

Картину.

Полотно.

Главным и единственным персонажем которого является клиентка.

В данном случае дама уже в годах, но со следами… Нет, не былой красоты, а просто постепенно увядающая женщина, перегруженная всеми заботами современной матери, жены и дочки. Единая во всех трех своих нелегких ипостасях. Ей некогда, она по-деловому зашла присмотреть себе что-то на осень. Неброское, практичное. Чтобы и в машине удобно было и на работе выглядело прилично.

А попала на парад-выставку. И в ней проснулась та девушка, которой когда-то все наряды были хороши, память бережно хранит эти воспоминания и каждой женщине в годах кажется, что надень она то, что ей идет, вернется молодость.

– Вы специально выбрали такое темное? – как бы советуясь, спросила Людмила даму. – Ваш цвет, по-моему, совсем иной. Катя, нам же вчера завезли новый фасон, мы еще не успели вывесить, принеси, пожалуйста, из кладовой.

Дама уже почувствовала себя в центре внимания, в центре картины, именно ей сейчас вынесут заветное, такое, что другие пока не видели.

Она надевает светлое, новое, пушистое, ей уютно, она уже видит себя со стороны, но ей еще тревожно, ей нужно подтверждение, похвала. И она видит себя глазами Людмилы.

– Какая же вы стройная! – искренне восхищается Людмила. – Побалуйте себя, носите красивые вещи. Кто как не вы сама о себе позаботитесь? Да никто, смею вас уверить!

Людмила обязательно подкрепляет свои слова жестами.

Дамам в возрасте Людмила говорит-напевает:

– В этой кофточке вы такая молодая, какая у вас кожа, какой же вы молодец, что так сохранились, кожа просто девичья – семнадцать лет.

А молодым семнадцатилетним девчонкам Людмила, улыбаясь, подсказывает:

– В этой кофточке берегись «Мерседесы»! Мужики за вами вереницей выстроятся, гарантирую. А не нравится этот фасон, подберем другой.

Тяга к переодеванию, к подражанию заложена в человеке сызмальства – на уровне инстинкта ребенок подражает матери. Людмила помнила, как в пионерском лагере после просмотра «костюмного» фильма на следующий день все девочки стремились украсить свои наряды. Чтобы, как в фильме.

Кстати, этот инстинкт приводит молодежь к подражанию своим поп-идолам, всему этому мусору, что потоком льется с экранов телевидения в многочисленных сериалах. Что своих, что чужих. Поэтому Людмила давно уже зареклась смотреть эту жвачку.

А глаза у дамы уже зажглись. Она не снимает обновку, глаз оторвать от зеркала не может и уже советуется с Марией:

– Понимаете, у нас сейчас предвыборная кампания, много разъездов, выступлений…

– Так тем более вы должны выглядеть нарядно! – как бы удивилась такой очевидности Людмила.

– Дороговато, – вздохнула дама. – Вот, когда придем к власти, тогда смогу себе позволить.

– Я скидку вам дам. А на выборах вы обязательно победите. Мы все придем голосовать за вас. Такую красивую.

Людмила представила себе, как эта дама, усталая после все своей агитации, возвращается домой, становиться, как к станку, к плите и греет ее не плита, а мысль, что в салоне ждет ее светлое, пушистое, уютное чудо.

Особенно остро Людмила мечтала об обновках в самые тяжелые времена своей жизни.

Только тогда не до обновок было, сына бы прокормить и самой не заболеть бы.

Подружкам Людмилы по институту, соседкам по подъезду было все-таки легче – у них были мужья.

Кстати, о мужьях и женах.

Подружки Людмилы, также как и она сама, плакались на жизнь, но для себя ничего не изменяли, отсиживаясь за спинами мужей, привычно полагая, что обеспечение семьи – удел сильного пола.

С Катей Людмила дружит очень давно, с того момента как в детском садике Гриша не захотел уходить домой один, без своего нового друга, которого рядом одевала его мама. Так они и ушли вместе. И Людмила с Катей тоже. Да еще оказалось, что живут они в соседних подъездах.

Разговор завязался быстро, симпатия возникла сама собой. И Катя, также как и Людмила, работала в НИИ, только в своем, также решала те же житейские и бытовые проблемы по обустройству новой кооперативной квартиры.

Через неделю Людмила познакомилась с Катиным мужем. Получилось так, что и Гриша и его новый друг Денис были одеты в одинаковые ярко-красные комбинезоны и всегда были видны издалека. Когда в очередной раз Людмила забирала сына из садика, то увидела своего сына, ковыряющегося со своим другом маленькой лопаткой в большой снеговой луже. Ох, уж эти лужи! Видно, наследственное, на генном уровне… А рядом стоял высокий военный в шинели. Чернолицый, чернобровый, черными глазами страшновато зыркает, не подступись. И равнодушно наблюдает за проказами малышей.

«Не русский, – подумала тогда Людмила. – Трудно Катьке с таким…»

Но оказалось, что разговаривать с Георгием очень легко. А происхождения он все-таки темного, как по наружности. Дитя казахстанских степей, хотя родители русские, зато в жилах течет взрывной коктейль – и русской, и хохляцкой, и польской, и еврейской, наверное, крови.

Георгий закончил военную академию, причем, после службы в армии, что особенно тогда ценилось у военных.

Георгий – сильный, он Лев по гороскопу, и полностью ему соответствует. Как и царь зверей, не выпускает власть из своих рук, у него логика, воля, высокая трудоспособность. Все лучшие черты его характера определяются понятием сильный, впрочем, как и недостатки.

И с Митей он нашел общий язык очень быстро. Так все праздники и дни рождения детей они стали отмечать вместе. А поскольку дедушки и бабушки жили далеко, то всегда поддерживали друг друга, выручали по-соседски.

Когда Людмила развелась с Митей, то и друзья ее и мужа тоже разделились. Но Катя и Георгий остались друзьями Людмилы. До сих пор все праздники вместе.

Георгий неожиданно помог, когда Людмила напряженно искала возможность выбраться из нищеты и нужды, куда она неудержимо скатывалась. Как-то раз в застолье, не без влияния алкоголя Георгий с гордостью проговорился, что теперь зарабатывает тем, что вяжет и продает мужские шарфы из верблюжьей шерсти.

Людмила была поражена этим настолько, что долго не могла поверить! Как! Майор Советской армии в свободное от несения службы время вяжет, а точнее плетет шарфы, да еще по выходным ездит на какой-то отдаленный рынок и сам продает их! Стыд и позор! На что он ответил, что точно также говорила ему и Катя долгое время, пока он не начал приносить в дом деньги, и достаточно большие по тем временам. Они купили новый диван, и первые в доме сделали красивую деревянную входную дверь вместо бывшей стандартной, которую легко можно было вышибить плечом.

Оказалось, в его части его друг и напарник, женатый на хохлушке, без всякого образования, но активной и энергичной женщине, уже год плетет шарфы ночами, воскресными днями и, даже в обеденный перерыв. Когда нужда взяла их за горло, жена вспомнила, что у нее в селе плели половики, используя большую деревянную раму. За шерстью, конечно, не верблюжьей. а овечьей, она ездила в Казахстан, на место прежней службы мужа. Зато, когда попробовала сплести шарф, то получилось изумительное почти мохеровое изделие, ничем не отличимое от безумно популярных тогда индийских или английских собратьев из «Березки». Эти шарфы в период повального дефицита, как горячие пирожки в морозный день, в момент, даже до драки в очереди, продавались на подмосковном рынке. Которая выстраивалась еще до приезда продавцов.