Ричард Райт - Черный

— Мама, я уезжаю, — прошептал я.

— Куда? Зачем? Не уезжай!

— Я должен уехать, мама. Так жить я не могу.

— Ты сделал что-нибудь плохое и теперь бежишь?

— Нет, мама, успокойся. Я заберу тебя потом к себе. Все будет хорошо.

— Будь осторожен. И забери меня поскорее. Мне здесь так плохо, сказала она.

— Тебе уже много лет плохо, мама, я знаю, но что я раньше мог сделать?

Я поцеловал ее, она заплакала.

— Не расстраивайся, мама. Все будет хорошо.

Я вышел через заднее крыльцо и прошел четверть мили до железнодорожных путей. Когда я зашагал по шпалам в сторону города, начался дождь. Скоро я вымок до нитки. На вокзале купил билет, быстро добежал до угла улицы, где был кинотеатр. Да, хозяин на месте, сам отбирает билеты у входа. Я вернулся на вокзал и стал ждать поезда, наблюдая за толпой.

Через час я сидел в вагоне для негров, и поезд вез меня на Север, осуществляя первый этап моего путешествия в страну, где я буду жить, не испытывая такого страха. Тяжесть, давившая на меня многие месяцы, немножко отпустила. У меня защипало щеки, я провел по ним рукой и понял, что они мокрые от слез. И еще в эту минуту я понял, какие душевные муки сопутствуют преступлению. Я надеялся, что никогда больше их не испытаю. Мне и не пришлось ни разу больше их испытать, потому что я никогда больше не воровал; меня удерживало знание того, что в самом преступлении для меня заключено наказание.

Итак, моя жизнь в моих руках, сказал я себе. Посмотрим, что я сумею с ней сделать…

Я приехал в Мемфис холодным воскресным утром в ноябре 1925 года и пошел со своим чемоданом по тихим, пустынным улицам под негреющими лучами солнца. Разыскал Бийл-стрит, где, как мне рассказывали, человека на каждом шагу подстерегает опасность: воры, проститутки, вымогатели, убийцы. Через несколько кварталов я увидел большой дом и в одном из окон объявление: КОМНАТЫ. Я замедлил шаг, раздумывая, что означают эти «комнаты» помещение внаем или публичный дом? Мне не раз доводилось слышать, как попадают впросак молодые провинциалы, оказавшись в большом городе, и я решил вести себя очень осмотрительно. Дойдя до конца квартала, повернул обратно и снова медленно прошел мимо дома. А, была не была, решился я наконец, поживу здесь день-другой, а там найду что-нибудь поприличнее. Ничего ценного в чемодане у меня нет, деньги я ношу при себе, если их захотят украсть, то придется сначала меня убить.

Я поднялся на крыльцо и хотел позвонить, но вдруг увидел в окне толстую мулатку, она с интересом глядела на меня. Вот черт, подумал я, ну конечно, это публичный дом… Я опустил руку. Женщина улыбнулась. Я повернулся и стал спускаться. Внизу я поднял голову и увидел, что мулатка исчезла. Через минуту она появилась в дверях.

— Эй, парень, постой! — крикнула она мне.

Я стоял в нерешительности. Идиот проклятый, не успел и шагу ступить, как нарвался на публичный дом…

— Ну что же ты, иди сюда! — громко звала она. — Да не бойся, я тебя не съем.

Я медленно пошел к ней.

— Входи, — пригласила она.

Я с ужасом уставился на нее, потом все-таки вошел в переднюю. Здесь было тепло, она зажгла свет и оглядела меня с ног до головы.

— Почему ты все ходил и ходил возле дома? — спросила она.

— Я ищу себе комнату, — ответил я.

— Ты что же, не видел объявления?

— Видел, мэм.

— Почему ж не вошел?

— Сам не знаю… Я ведь не здешний…

— Ой, не могу! Да это же за версту видно! — Она плюхнулась на стул и разразилась таким хохотом, что ее могучая грудь заходила ходуном. — На тебе аршинными буквами написано, что ты только что приехал. — Она всхлипнула и снова зашлась смехом, но наконец утихла. — Меня зовут миссис Мосс.

— А меня — Ричард Райт.

Она на минуту задумалась, потом сказала серьезно:

— Хорошее имя.

Я стоял с чемоданом в руке и хлопал глазами. Господи, куда же я все-таки попал? И кто эта женщина? Зачем я тут стою, надо скорее уносить ноги.

— Да ты не бойся, сынок, это не бордель, — сказала она наконец. — Люди невесть что плетут про Бийл-стрит, я ведь знаю. Этот дом мне принадлежит, я здесь и живу. И в общине церковной я состою, ты не сомневайся. Дочь у меня есть, семнадцать лет ей, и, господь свидетель, она у меня с истинного пути не собьется, я не допущу. Садись, сынок. Никто тебя здесь не обидит.

Я улыбнулся и сел.

— И откуда же ты? — спросила она.

— Из Джексона, штат Миссисипи.

— А ты ничего, не такой уж дикарь, хоть и из Джексона, — заметила она.

— Кто сказал, что в Джексоне дикари живут?

— Ой, нет, дикари, как есть дикари, насмотрелась я на них. Ведь из них слова не вытянешь. Станет такой, глаза в землю упрет, с ноги на ногу переминается — поди пойми, что ему надо.

Я вздохнул с облегчением. Ничего, она славная, подумал я.

— Муж у меня в пекарне работает, — рассказывала она доверительно и дружелюбно, будто знала меня сто лет. — Жильцов держим, вот на жизнь и хватает. Люди мы простые. Понравится тебе у нас — оставайся. Три доллара в неделю.

— Дороговато, — сказал я.

— Можешь платить мне два с половиной, пока не найдешь работу, предложила она.

Я согласился, и она повела меня в комнату. Я вошел и поставил чемодан на пол.

— Убежал из дому-то? — спросила она.

Я вздрогнул и широко раскрыл глаза.

— А вы откуда знаете?

— Да ты же весь как на ладони, — улыбнулась она. — А я не вчера на свет родилась. Сколько молодых парней убегает из маленьких городков — и все в Мемфис. Думают, здесь легче живется, ан нет, все то же получается. — Она вопросительно посмотрела на меня. — Ты пьешь?

— Нет, мэм, что вы!

— Да ты не обижайся, сынок, я просто так спрашиваю. Хочешь пить — пей, пожалуйста, лишь бы ума не пропивал. И девушку можешь сюда приводить. Делай все, что хочешь, только веди себя как человек.

Я сел на краешек кровати и в полном недоумении глядел на нее. Сколько всяких ужасов мне понарассказывали про знаменитую Бийл-стрит, и надо же так судьбе сложиться, что именно здесь я впервые в жизни встретил истинно доброго и сердечного человека, именно здесь я узнал, что не все на свете злы и корыстны, не все лгут и лицемерят, как мои родные.

— Мы сейчас в церковь идем, вернемся — можешь с нами пообедать, сказала хозяйка.

— Спасибо, с удовольствием.

— А может, пойдешь с нами в церковь?

— В церковь?.. — я замялся.

— Да нет, не надо, ты устал, — сказала она и закрыла за собой дверь.

Я блаженно растянулся на постели, все во мне ликовало — наконец-то моя мечта сбылась! Все эти годы я представлял себе, какое черное, беспросветное одиночество ждет меня в чужом городе, и вот, оказывается, все мои страхи были напрасны, я сразу же нашел себе дом, друзей. На душе стало легко, спокойно, я сам не заметил, как уснул, ведь я столько ночей не спал. Проснулся я словно от толчка, с тем ощущением гнетущего страха и тревоги, которое родилось во мне, когда я совершил свою вылазку в мир преступления. Какое счастье, что со всем этим покончено и я начинаю новую жизнь. Не хочу больше тревоги и страхов, хочу жить спокойно и радостно, хочу чувствовать себя человеком, делать что-нибудь полезное для людей. Но сначала нужно найти работу…