Евгений Попов - Самолёт на Кёльн. Рассказы

В 13 ЧАСОВ 15 МИНУТ я уже оказался в хозяйственном отделе посудо-хозяйственного магазина «Саяны», где меня подстерегало глубокое разочарование, о чем я в тот момент еще не знал, а напротив – был очень рад, увидев на витрине без продавца готовую к употреблению краску «Охра», производства местной промышленности, как раз то самое, что мне и нужно было для производства ремонта полов новополученной квартиры, которую я получил «на расширение», за что приношу глубокую благодарность нашему Местному Комитету и лично Вам, дорогой Федор Антонович, за содействие, и если Вы думаете, что я не оправдал Вашего доверия, то Вы увидите в конце этой объяснительной записки, что это совершенно не так почти на все 100 %.

Потому что ровно в 13 ЧАСОВ 21 МИНУТУ я уже выбил в кассе две эти банки, а в 13 ЧАСОВ 23 МИНУТЫ я уже запихивал в сетку эти две банки, и если бы все шло так же четко и слаженно, как и все ранее написанное, то я бы максимум в 13 ЧАСОВ 30-32 МИНУТЫ уже оказался бы в лаборатории, где, может быть, даже и успел бы до окончания обеденного перерыва сыграть партию в шахматы, что я действительно очень люблю, но исключительно, подчеркиваю, в НЕРАБОЧЕЕ ВРЕМЯ, в отличие от тех людей, фамилии которых мне не хочется называть, которые Вы и сами прекрасно знаете, потому что Вы выступали по этому вопросу на ближайшем отчетно-выборном собрании и достаточно яркими красками описали тех, которые «рабочее время превращают в Международный турнир в Гааге». Но дело в том, что краска оказалась НЕ ТА, потому что я, уже запихав ее в авоську, случайно бросил взгляд на серенькую, криво прилепленную бумажку и с огорчением заметил, что там написано «КРОМЕ ПОЛОВЫХ РАБОТ». Мне мгновенно представилась в мозгу яркая картина реакции моей супруги, как я крашу полы, а потом к ним прилипает палас производства ГДР за 300 рублей. Да и не в деньгах дело: я другое представил, что мне не ковер жалко и с Ириной мы жили душа в душу, а своего авторитета мне жалко, потому что у нас подрастает ребенок, Ваш тезка – Федя, и какого он будет мнения о ВЗРОСЛОМ ОТЦЕ, если тот не может правильно сориентироваться в выборе обычной половой краски? Вы сами отец, и поэтому должны меня понять. Поэтому я пошел решительно к продавцу и стал вежливо просить, чтобы мне обменяла эту краску на настоящую. А продавец довольно грубо мне ответила, что нужно глаза не на задней части туловища иметь, но я продолжал ровно, спокойно и очень ВЕЖЛИВО настаивать на сказанном, не поддаваясь на провокацию. И она была вынуждена подписать мне обратно уже проколотый чек. После чего в 13 ЧАСОВ 31 МИНУТУ я направился в кассу, где подвергся аналогичным оскорблениям со стороны кассирши, весьма неприятной особы, повязанной крест-накрест пуховым платком и с золотыми зубами. Эта перепалка длилась около СОРОКА СЕКУНД, однако она приняла испорченный чек и уже полезла в кассу за моими деньгами, когда вдруг в магазин вошли ДВОЕ НЕИЗВЕСТНЫХ: мужчина с бородой и в длинном кожаном пальто и молодая дама с ярко накрашенными, до синевы, пухлыми губами. Мужчина почему-то оттеснил меня и встал передо мной в кассу, но я не успел возмутиться. Потому что эта дама подошла к кассе сбоку и задала нелепейший на первый взгляд, а на самом деле очень СО СМЫСЛОМ, как потом выяснилось, вопрос: «А ЧТО ЕШЕ ПРОДАЮТ В ВАШЕМ МАГАЗИНЕ?» Кассир от удивления свесилась вбок на нее посмотреть, и в это время бородатый мужчина сильным движением хищного зверя выхватил у ней из кассы все содержимое кассы и был таков. Я первую секунду растерялся, но тут же хотел броситься за ним вдогонку, чтобы поймать, но тут женщина-бандит с криком, который, несмотря на его нелепость, я запомню, по-видимому, на долгие годы, эта женщина с криком «ШУЦИН-ПУЦИН» подставила мне ножку и сама тоже была такова, а я упал лицом и головой на стеклянное стекло этого магазина «Саяны» от приданного мне подножкой ускорения, потерял сознание, после чего отчего-то оказался на улице, почему-то не получив НИ ЕДИНОЙ ЦАРАПИНЫ! А было уже 13 ЧАСОВ 38 МИНУТ. Я отчетливо сознавал, что обеденный перерыв у нас в лаборатории заканчивается в 13 ЧАСОВ 45 МИНУТ и если я не хочу потерять свое лицо хорошего производственника и общественника, то я должен НЕМЕДЛЕННО БЕЖАТЬ назад в контору, но, к моему величайшему сожалению, КОРЫСТЬ, это тяжелое наследие капитализма и других исторически отживших систем, одержала верх над моей дисциплинированностью, и я, – эх, да что уж тут и говорить! – ВОЗВРАТИЛСЯ ОБРАТНО В МАГАЗИН! Чтобы получить причитающиеся мне мои 6 руб. 42 копейки!

Но там кассирша была уже в глубоком обмороке, отпаиваемая валерьянкой, а на меня, вооружившись кто чем попало – садовыми лопатами, топором без ручки, граблями, лейками, краской, – напал весь личный состав магазина, включая редких покупателей, и загнали меня в угол, не отдавая мне моих денег, крича, что я ТОЖЕ БАНДИТ, делая угрожающие жесты самосуда. Отчего я не только безнадежно опоздал на работу, но и был приехавшими довольно быстро сотрудниками милиции ВЗЯТ ПОД СТРАЖУ, у меня отобрали шнурки, ремень, и я сейчас пишу к Вам из СИЗО – следственного изолятора, где от меня следователь, т. Взглядов, требует признания, где живет дама с накрашенными губами и кто такой был мужчина в черном кожаном пальто с бахромой, а когда я искренне говорю, что я их не знаю, то он усмехается, барабанит по столу подушечками пальцев и предлагает мне папиросу «Беломорканал», хотя я, как Вы знаете, дорогой Федор Антонович, совсем не курю и не пью. Уважаемый Федор Антонович! Я понимаю, что доставляю Вам очень неприятные хлопоты, но я ВСЕМ СВЯТЫМ ЗАКЛИНАЮ ВАС – сделайте ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ для меня, а то, мягко говоря, уж очень неприятно мне здесь сидеть. Ведь я женат, у меня подрастает ребенок. Адвокат Меерович говорит, что лучше, если бы Вы взяли меня на поруки, осудив на общем собрании мой антиобщественный поступок, но сообщив специальным письмом на имя суда, что я никогда ни в чем подобном ранее не был замечен и вряд ли я являюсь преступником, я скорее всего ЖЕРТВА ПОТЕРИ БДИТЕЛЬНОСТИ И НЕДИСЦИПЛИНИРОВАННОСТИ, И ПОЭТОМУ МОЖНО, УЧИТЫВАЯ МОЕ ЧИСТОСЕРДЕЧНОЕ РАСКАЯНИЕ, ВЗЯТЬ МЕНЯ НА ПОРУКИ ИЛИ ПРИСУДИТЬ К УСЛОВНОЙ МЕРЕ НАКАЗАНИЯ. Прошу Вас, спасите меня, дорогой Федор Антонович! Я понимаю, что Вы и так для нас много сделали. Вы дали нам с Ириной светлую благоустроенную однокомнатную квартиру, под Вашим руководством я вырос от техника-лаборанта до младшего научного сотрудника. Но и я ведь тоже послужил нашему коллективу. Я не хочу заниматься ячеством, но ведь когда я был казначеем нашей профсоюзной организации, то у меня всегда и все в срок платили профсоюзные суммы, о чем было отмечено Вами на ближайшем отчетно-перевыборном собрании. Да и другие дела: я не хочу быть навязчивым, но на всех субботниках, на всех воскресниках, во всех других мероприятиях я был заводилой. А как смело, не взирая на лица, я выступал на собраниях? КОЙ-КОМУ сильно доставалось от меня, и у меня, возможно, есть враги, из числа разгильдяев нашей лаборатории, но я очень верю, что Вы, зная меня много лет, сумеете сплотить мнение коллектива к тому, чтобы меня взяли на поруки. Я очень верю в Вас и в СПРАВЕДЛИВОСТЬ! Следователь т. Взглядов рано или поздно поймет, что построенная им логическая схема – ошибочна. Я верю в СПРАВЕДЛИВОСТЬ! И если я отсюда выберусь, то я обещаю еще с большей силой отдаться общественной работе, может быть, даже и пропаганде правовых знаний, о чем писалось непосредственно перед моей посадкой в газете «Труд». Федор Антонович! Помогите мне! Не оставляйте меня в беде! Мне не хотелось бы об этом писать, но эти люди, окружающие меня… Они – не люди. Они, как муравьи, лезут ко мне… Отобрали копченую колбасу… Я не хочу об этом писать, я ставлю три точки, но надеюсь, что Вы понимаете, о чем я говорю… Вот у меня уже и отбирают карандаш. До свидания, дорогой Федор Антонович! До скорой, я надеюсь встречи. Я надеюсь, что все будет хорошо. Я верю, что Ирина в любом случае дождется меня. Я верю, что СПРАВЕДЛИВОСТЬ рано или поздно восторжествует. И эта ве…