Салчак Тока - Слово арата

Он отложил списки.

— А мелкого скота разве у вас нет?

— Как нет! Имеется. Его тоже жена знает. У нас такой порядок. — Оруйгу усмехнулся.

— Позовите жену.

— Оо, жена! — крикнул он. — Куда ты пропала? Иди, быстро!

За дверью юрты послышался приглушенный голос:

— Как же войти, если долговязый не пускает!

В юрту просунул голову Суук-Багай.

— Как с ней быть? Пустить, что ли?

— Пусть войдет.

Ни на кого не глядя, женщина вошла и уселась на прежнее место возле кровати.

— Ваш муж не помнит, сколько у вас коров и мелкого скота. Говорит, вы знаете. Так сколько голов?

Она молча взяла трубку, постукала ею об остроносый идик, пососала, достала из-за пазухи кисет, набила трубку и раскурила ее. Должно быть, она и не собиралась нам отвечать.

— Так что же, нам самим считать ваш скот?

Женщина отложила трубку и повернулась к Оруйгу:

— Что это, в самом деле! Даже в юрту свою не пускают. Согнали в аал весь скот — всех овец и коз, коров и лошадей. Даже верблюдов привели. Что тут собираются делать?

— Извольте знать, — ответил Кижир-оол. — Это больше не ваши стада. Теперь они принадлежат народу. Народ теперь хозяин всему.

— Раз отбираете — отбирайте. Съесть хотите — ешьте! И считайте сами! — Она упала навзничь, затряслась и завыла, словно старая волчица.

Оруйгу посмотрел на нее, вздохнул и спокойно произнес:

— Мелкого скота, наверно, две или три тысячи. Коров — около двухсот…

Ну чего тут было толочь воду в ступе? Я вышел из юрты. Возле нее — не протолкаться. Все, кто жил поблизости, собрались сюда. Мои товарищи выжидательно глядели на меня.

— Давайте по инструкции тщательно зарегистрируем все движимое и недвижимое.

Почти вся долина Бай-Холя была запружена скотом. Ржание, мычание, блеяние, рев животных, лай собак…

А к юрте шли и ехали пешие и конные. Возбужденные, радостные лица, громкие голоса отодвинули куда-то беспокойство и тревогу, внесли в эту шумную неразбериху праздничную торжественность.

— Экий, торга! — послышалось сзади.

Я обернулся.

— Меня зовут Самбуу. Помнишь?

— Как же, как же! — Я поздоровался со стариком. — Что хорошего у тебя?

— Хотел бы я кое-что тебе подсказать, — кивнул он в сторону, приглашая отойти. — Как посмотришь, много тут скота, очень много. А где-то еще больше упрятано.

— Похоже на то. А как доказать?

— Сведущие люди говорят, есть стада Оруйгу и в Тере-Холе, и среди скал и Чоон-Барыын, а еще в Качык-Сайгале и Кара-Холе.

— Спасибо, Самбуу. Найдем обязательно. Найдем везде, где бы ни спрятали. Найдем и разделим между такими бедняками, как ты.

— Оо! А молва идет, будто скот раздадут начальникам из Хем-Белдира.

— Вот это, дружище, хуже, чем спрятанный скот. Такие слухи распускают сами богачи, их родня. Это злая ложь. А правду ты знаешь: все конфискованное имущество будет строго учтено и перейдет в собственность народа. Каждый бедняк получит до пяти голов крупного рогатого скота…

— А коней? Коней тоже дадут?

— Овцы-козы достанутся?

Нас незаметно обступили, и мне пришлось несколько раз повторять то, о чем я говорил Самбуу.

— Пастбища и луга тоже будут поделены между бедняками.

Из толпы протиснулся пожилой арат. Он потоптался на месте, снял шапку, спросил:

— А не получится так, тарга: уедет комиссия, а хозяева отберут у нас все и сгонят скот в свои стада.

— Так не получится. Вы сами не допустите. Разве, свалив медведя, вы не возьмете его мясо и шкуру? Неужели опять в лес отпустите?

Все рассмеялись.

— У меня еще вопрос. Некоторые богачи раздали кое-кому скот. Что же, он так и уйдет?

— Порядок такой: учесть все, что принадлежит феодалам, где бы их добро ни находилось. А кто утаит, будет отвечать вместе со своим бывшим хозяином.

— Справедливо!

Низенький арат неуверенно спросил:

— Как такое дело будет считаться?.. Приезжал недавно ко мне Оруйгу, привез ковер, два шелковых халата, привел двух коней — один из них рысак, и сказал, пусть это все будет пока у тебя, а потом поговорим. И уехал. Это считается, что я спрятал, да?

— Об этом надо сразу же сообщить комиссии. Разберемся — решим. Может быть, все, что Оруйгу вот так раздал беднякам, у них и останется.

Долго пришлось потрудиться комиссии и аратам-помощникам, пока пересчитали табуны и стада богача.

…Десятый день шла раздача скота беднякам и батракам.

— Эй, оол! Где ты там, Дангыжаа? — Кижир-оол по привычке и к женщинам обращался, как к мужчинам.

— Здесь я, тарга. Иду, иду! — вперед вышла смущенная Иргит Дангыжаа.

— Ставь свою подпись. Чтобы довести твое стадо до пяти голов, комиссия дает тебе дойную корову. А еще получай ездового коня, кобылу с приплодом и десять овец.

Аратка развернула помятую кожу, в которой хранились семейные бумаги, и достала оттуда… карандаш. Медленно вывела свое имя.

Я не мог сдержать волнения: женщина-тувинка расписывается! Старая Иргит научилась грамоте!

— Суук-Багай! — выкликнул Кижир-оол.

Наш знакомый долговязый курьер неуверенно шагнул к столу комиссии, вытирая на ходу мокрое не то от слез, не то от пота лицо.

— Меня звали?

— Тебя, тебя, Суук-Багай. Ошибки нет. Ты получаешь десять овец, корову с теленком, двух лошадей, седло, аркан табунщика и уздечку. Хватит?

Суук-Багай развел руками, хотел что-то сказать, но не смог вымолвить ни слова. Расписался, взял в обе руки список переданного ему скота, поднес было бумагу ко лбу, но тут же спрятал за пазуху и крепко пожал руку Кижир-оолу.

А секретарь уже вызывал следующего.

— Овааты! Прими свою долю.

Старый Овааты только недавно начал учиться, поэтому с превеликим трудом вывел две буквы — «Ов». Потом перевел дух и виновато сказал:

— Беда! Не могу больше!

— Довольно и этого, — подбодрил его Кижир-оол. — Тебе полагается ездовой конь, кобыла с жеребенком, дойная корова, десять овец, верблюд. Вот какое хозяйство получаешь! А еще — охотничье ружье.

Овааты засмеялся, широко открыв беззубый рот.

Вести бумажное хозяйство и вообще иметь дело с бумагами было для Сундувея хуже всего. Грамотности его на это пока не хватало. Но он все-таки нашел выход из положения. Если предстояло на собрании принять решение, Сундувей поручал написать и зачитать проект кому-нибудь из товарищей и при этом многозначительно говорил:

— Надо и других приучать!

Если приезжало хошунное начальство или из Кызыла и начинало расспрашивать, Сундуией и тут не терялся. Он совал свой блокнот и объяснял:

— Поголовье крупного рогатого скота — красной краской овцы и козы — синей, лошади — черной. А посевные площади — карандашом. Все понятно?

Эти записи, по просьбе Сундувея, тоже делали товарищи. Сам же он каждую цифру помнил наизусть.