Салчак Тока - Слово арата

Полная победа!

— Будем еще обсуждать?

— Все ясно! Давайте голосовать!

Поднятых рук — как деревьев в лесу. Ни одного против!

Перебивая друг друга, поздравляли московских гостей, аплодировали так, что, казалось, все горы Тувы сейчас рухнут.

Пальмбах украдкой вытирал глаза — не то от слез, не то от радостного смеха.

— Чаа, товарищи! Нас очень радует, что вы теперь будете иметь свою письменность. Примите наш горячий братский привет. Приехавшие со мной из Москвы товарищи Покровский, Сейфулин, Кабо присоединяются к моим поздравлениям. Ну, а теперь не будем терять времени и приступим к изучению тувинского алфавита. Нет возражений?

Присутствующие зашелестели бумагой. Руки членов ЦК, министров, важных таргалов неловко взяли карандаши.

Пальмбах написал на доске букву «А».

На перевал Калдак-Хамар, до подножия которого мы доехали затемно, нам предстояло взобраться вместе с солнцем.

Но солнце преспокойно поднималось к зениту, а наша «черная быстрая» — кличка пристала и к новой машине, уже утратившей свои первоначальные качества, — все еще стояла на месте. Одолеть такой крутой подъем ей было не по зубам. Оставив за рулем Гошу Белова, который твердо решил «оживить» машину, мы разминали ноги, тщетно придумывая способ одолеть перевал.

Георгий несколько раз заводил мотор и, со скрежетом переключая скорости, устремлялся на штурм крутизны. Ему удавалось одолеть десять — двадцать метров, затем тарахтенье двигателя переходило в натужный вой, мотор чихал, стрелял, дымил, замолкал, и «черная быстрая», тихо поскрипывая, скатывалась назад.

Мы изо всех сил толкали машину, подкладывали под задние колеса камни и подставляли собственные плечи, только бы удержать ее. Мы готовы были внести ее на себе. И наше упорство мало-помалу брало верх. Мы все же ухитрились взобраться на средний хребет, но на большее нас не хватило. Раскрасневшийся, взмокший от пота Георгий вылез на дорогу и сказал:

— Все!

Довольно долго и не без интереса за нами наблюдали араты кочующего аала. Они перегоняли скот и остановились на отдых в низинке.

Кому-то пришла в голову мысль попросить у них волов и лошадей, чтобы вытянуть машину на перевал. Араты охотно согласились. Привели с десяток волов и пять лошадей, собрали арканы и «впрягли» скотину. С гиканьем и смехом целой толпой стали погонять упряжку. Машина ни с места!

То ли Георгию надоела вся эта канитель, то ли он решил созорничать, но вдруг он несколько раз резко нажал на сигнал. Испугавшись сирены, волы рванули. Два или три аркана лопнули, но машина поползла в гору.

Шофер повеселел и сигналил не переставая, да еще и покрикивал:

— А ну, давай, давай! Ходи веселей, родимые!

Волы и кони прибавили шаг. Мы, смешавшись с аратами, почти бежали следом и орали, перекрывая криками гудки автомобильной сирены.

Вот и гребень перевала. Упряжка наддала, увлекая машину за собой. Должно быть, тормоза у «черной быстрой» отказали, потому что она, виляя из стороны в сторону, то и дело наезжала на волов. В конце концов смешная пестрая процессия остановилась.

Возбуждены мы были до крайности: шутка ли, одолеть такой подъем!

Пока Георгий озабоченно осматривал нашу чудо-машину, спасители-избавители собрались в кружок. Среди них оказался Сундувей — секретарь партийной ячейки из сумона Шурмак. Отвязывая свой аркан от буфера легковушки, он не удержался от ехидства:

— Как видите, наша скотина не уступает транспорту нового времени. Даже выручает.

Он присел рядом с нами и закурил, хитровато поглядывая на автомобиль. На фоне солнца, которое уже на две трети спряталось за горы, розовела его лысая голова с небольшими полосками волос возле ушей. Сундувея не баловала жизнь. От тяжелой работы согнулась его спина. Все, что причиталось на долю бедняка, он получил сполна. Но никакие житейские невзгоды не повлияли на его насмешливый характер, не лишили его веселого взгляда и спокойной уверенности закаленного человека.

Только под пятьдесят он стал постигать грамоту и кое-как научился читать и писать. Энергии его можно было позавидовать. Несмотря на возраст, Сундувей сохранил редкую подвижность. Это был один из самых деятельных партийных активистов.

— Да-а, слабовата ваша техника! — снова поддел он нас.

Я перевел его слова шоферу. Белов, кончив возиться с машиной, подошел к нам.

— Дело не в технике. У техники свои возможности. Для машины свои условия нужны. Хорошие дороги, например. А вот добрую дорогу через Калдак люди так и не сделали. Ездят и вроде бы не видят, сколько добра пропадает, сколько вьюков с круч в пропасти валится, сколько коней, сколько людей гибнет… Я в обиде не на машину — на бездорожье.

Уловив в голосе Георгия раздражение, Сундувей поспешно сказал:

— Слова мои — шутка. А то, что говорил товарищ, — правда. Наша молодежь пока только в песне расчищает дорогу на Калдак.

— В какой песне, акый? — поинтересовался я.

— Про этот самый перевал поют. Все я не запомнил, тарга. Поют, как хорошо сделать широкую дорогу через Калдак-Хамар для быстрых, как ястребы, машин.

Он оглядел скалы и кручи.

— Наши партийцы вынесли постановление начать расчистку дороги. Нужна она людям. Как думаете, осилим?

— Раз постановили, — значит, сделаете. Думаю, для большого дела найдутся и люди и техника. Вас обязательно поддержат.

— Как бы хорошо! — загорелся Сундувей. — Народ мы поднимем. Мясо мы любим пожирнее, а работу поживее!.. Ну, пора нам.

Сундувей сунул трубку за голенище и поднялся. Мы распрощались.

Теперь дорога не представляла труда. Мы своим ходом поднялись на Чаа-Оваа и сделали небольшой привал, чтобы выбить пыль из одежды и привести в порядок машину — оставалось совсем немного до Самагалтая, пункта нашего назначения.

Когда спускаешься вниз берегом реки Самагалтай, взору открывается красивая роща слева от дороги, а справа высятся Улуг-Бел и Чалымныг-Тей, сжатые хребтами Танды.

Минут через двадцать мы въехали в село, взорвав тишину своей «тарахтелкой». Село — известно какое: пяток новых домов, больничка, школа, поодаль два ветхих здания хуре и несколько юрт.

Найти хошунный комитет партии нам помог какой-то долговязый парень.

— Во-он в той юрте, с п-пестрой дверью, — заикаясь, сказал он. — Там и наш секретарь Кижир-оол.

— А вы кто будете, почтенный?

— Я-то? Хи-хи-хи, — парня развеселила необычность обращения. — Я начальник небольшой. К-курьер я. Суук-Багай меня зовут. — И опять захихикал.

Отсмеявшись, оглядел нас и спросил:

— Кто у вас старший будет? П-побегу скажу Ки-жир-оолу.

— Зачем бежать. Садись к нам. Мы из Кызыла. Вот это Норжунмаа, это — Кенен…