Николай Гарин - Таежная богиня

Когда Виктор, направляющийся к озеру полоскать одежду, исчез в тумане, Никита бросился в его чум и схватил папку. Едва он раскрыл карту, как сомнения отпали. Это была именно та, вторая половина карты. Очертания обрыва, как и на первой половине, походили на странный силуэт, только были они несколько иные, чем на отцовской карте. Никиту колотило. Перед ним была, по всей вероятности, разгадка какой-то тайны, но она ему не принадлежала. Что делать?! — лихорадочно думал Никита. — Выкрасть невозможно, все подозрения тут же падут на него. Поговорить с Виктором откровенно не получится, уж больно он странный и, похоже, неадекватный, — рассуждал Никита, шелестя грубоватой бумагой. Надо что-то делать. Наконец, так ничего и не придумав, Никита сложил карту и сунул ее обратно в папку.

Остаток дня Никита провел в мучительных раздумьях. Все мысли сводились к одному — пока он не выяснит тайну второй половины карты, он от Виктора не отстанет.

Вечером Никита снова застал Виктора за бумагами. На этот раз Шатун не дергался, он почти с полным равнодушием протянул Никите другую, современную, карту-пятикилометровку.

— Мы здесь, — он ткнул желтым от курева пальцем сначала в одну точку, затем, скользнув по красно-коричневому горному ландшафту, остановился в другом месте, — это Хальмер-Ю.

— Где? — не понял Никита.

— Ну-у, Столица, здесь все написано, читай.

И Виктор опять погрузился в свои бумаги. Действительно, Никита легко нашел Большое Щучье, нашел и Хальмер-Ю. Как можно пройти такое расстояние за два-три дня?

— Спасибо, — Никита протянул карту обратно.

— На здоровье, — буркнул Виктор, не отрываясь от своих дел.

Никита посидел еще несколько минут, не решаясь больше спрашивать.

Выйдя от Виктора, Никита увидел Толю, который сидел в своей неизменной позе на том же месте.

— Привет, Анатолий, — миролюбиво и немного заискивающе поздоровался Никита с маленьким провидцем.

— Привет.

— Ответь, пожалуйста, почему ты не играешь с другими ребятами? — Никита хотел разговорить паренька.

— Скучно.

— А что не скучно?

— Не скучно думать, — ответил Толя, продолжая болтать ногами.

— Тогда скажи, если знаешь, что меня ждет впереди? — спросил Никита и замер в ожидании.

— Знаю, но не скажу, — мальчик спрыгнул с нарты и пошел в сторону дальнего чума. Но через несколько шагов он остановился и, глядя через плечо, добавил: — Это плохо, когда знаешь, что с тобой будет.

Виктор-Шатун шел широко, быстро. Огромный рюкзак, ружье и фотоаппарат будто прильнули к своему хозяину, не стесняя движения. Никита отставал. Собираясь на Ямал, он не готовился к длительному переходу, тем более по горам. Этюдник гремел и бил Никиту острыми углами по левому бедру, как бы он его ни приспосабливал. Мешала идти и дорожная сумка, набитая, кроме личных вещей Никиты, едой — вяленой олениной, рыбой, сухарями. Ее узкий ремень резал плечо. Однако это не особенно отвлекало его от того, что он видел вокруг. А вокруг творилось что-то необыкновенное. Панорамы гор, сменяя одна другую, поражали Никиту фантастической суровостью и дикостью. Отсутствие растительности, оставшиеся от прежней зимы огромные снежники, безупречно прозрачные ручьи и речушки придавали ландшафтам поистине космическую атмосферу. Узкие ущелья, забитые снегом, внезапно распахивались и превращались в солнечные долины, с редкими, но очень яркими и сочными островками альпийских лугов.

Никита крутил головой, запинался, терял ритм, то и дело поправляя то сумку, то этюдник. О том, чтобы остановиться и рисовать, не могло быть и речи, поскольку Виктор шел, не сбавляя скорости и не оглядываясь.

— Виктор! — не выдержав, крикнул Никита.

— Еще пару километров, — прокричал тот и махнул рукой по направлению движения.

Никита выбивался из сил. Все меньше смотрел на красоты, а больше под ноги. Хотелось курить, а еще больше пить. Хоть вода и была рядом, но остановиться и попить — целый процесс, на который уйдет уйма времени. Никита поник головой и, двигаясь уже в полузабытьи, чуть не наступил на своего проводника, который вольготно лежал на моховой подушке, положив ноги на рюкзак.

— Вот теперь отдыхай, Столица, кури, пей, можешь поспать. На все про все тебе десять минут.

— Ты пижон, Виктор-Шатун! Я буду отдыхать ровно столько, сколько мне потребуется. А уйдешь — катись! Пойду обратно, — Никита сказал это жестко и решительно. Он был страшно зол на своего проводника.

— Все, или еще что-нибудь добавишь? — лениво обронил Виктор.

— Добавлю. Или ты ведешь меня, куда обещал, или мы больше не знаем друг друга, — сказав это, Никита тут же пожалел, вспомнив о карте. Но отступать не собирался, этот хам крепко задел его самолюбие.

— Хорошо. Теперь послушай меня. Я действительно обещал доставить тебя на Хальмер-Ю, причем за два-три дня. Но, увидев, как ты тащишься от этих гор, решил сделать крюк и показать тебе маленькое чудо природы. Однако это лишние километры, полдня мы теряем. Это раз. Второе, моя средняя скорость за последние двадцать лет от шести до восьми километров по горной местности. В тундре я иду быстрее. Это как раз к тому, почему я хожу всегда один. И третье — ты довольно крепкий малый, дважды побывал на Северном Урале, и сейчас идешь, считай, налегке, сумка килограммов восемь и четыре-пять этюдник. Вес моей поклажи, — и Шатун слегка пнул свой рюкзак — тридцать четыре кило плюс ружье. И эту тридцатьчетверку я таскаю на себе все эти двадцать лет с хвостиком.

У Никиты было что возразить, но после того, как Шатун соблаговолил хоть так объясниться, он поостыл.

— Если ты сам не ограничен во времени, — начал примирительно Никита, — то не надо особенно строго придерживаться упомянутого срока в два-три дня. У меня никакой особой спешки нет, например.

— У тебя нет, а Мерця Вэсако думает иначе, — все с той же ленцой, закрыв глаза, проговорил Шатун.

— Кто, кто?

— У ненцев есть такой мифологический персонаж Мерця Вэсако, или Старик-Ветер, — не открывая глаз, продолжал Виктор, — он живет на облаках и управляет ветрами. Так вот в это время года Старик-Ветер нередко уступает свое место Хад-Хаде, или Старухе-Пурге. Отец Толяна меня предупредил, что дня через два-три они ожидают первое похолодание со снегом. Это предсказал им Толян.

— Слушай, — Никита не удержался и задал вопрос, который его мучил, — а почему этот Толик все время сидит на нарте и болтает ногами?

— А тут нет ничего необычного. У ненцев это излюбленное занятие мужчин. Такое занятие называется, кажется, “хасавадесь” — сидеть на нартах и разговаривать. В этом сидении сочетаются состояние покоя, размышления, созерцание. А Толян мыслитель.

— Тогда скажи мне, раз ты начал о мифических стариках и старухах, а есть ли в ненецких легендах что-нибудь про вот эти горы, — и Никита с восхищением еще раз огляделся вокруг.