Николай Гарин - Таежная богиня

Твоя задача — всеми доступными средствами материализовать мифы, верования, легенды. Для чего? Чтобы показать, что все мысли, фантазии и чувства на Земле конечны. Ты должен обнажить конечное, бездуховное и подарить надежду, показать удивительное грядущее. А вот дальше все сделает твой сын.

В любой части Земли, где живут люди, есть религия. Религия — это фиксация главных культурных ценностей, наработанных народом. Религия начинается с географии. Меняется география, меняется и религия. При вынужденном переселении людей меняются их религиозные законы. Законы подстраиваются под новую природу и климат этой территории. Но если на новой территории уже живут люди, у которых своя религия, то неизбежен конфликт. Его исход зависит от соотношения культурных сил каждой стороны. В истории крайне редки случаи религиозного альянса. Такой альянс произошел здесь, на нашем Уральском Севере.

Как ни странно прозвучит, но роль художника в этом достаточно велика. Часто только художнику под силу открыть глаза людям через красоту, убедить, примирить. Но для этого нужно пожертвовать собственной жизнью и доставить немало хлопот и горя близким. Ты не мог не догадаться, что Нюра, а теперь Анна — связующее звено между нами. Но и она скоро уйдет. Уйдет, когда ты закончишь работу. Это ее предназначение. Уйдешь и ты, когда построишь храм.

Прошлый раз ты прошел под землей самым простым и коротким путем. Этот путь создан для перерождения. Второй путь моего подземелья ведет в никуда. Если выйдешь на него, будешь ходить под землей всю оставшуюся жизнь. Третий путь, путь к храму, подскажет тебе карта. Одно скажу — все пути начинаются в одном месте. Смотри внимательно карту. Мне так и не удалось ее разгадать. Ты должен быть там накануне одного из великих праздников — либо на Рождество, либо на Пасху. Торопись, у тебя мало времени. Успеешь — значит, не зря мы жили.

И еще, Павел, твой путь очень непрост, думаю, гораздо труднее и сложнее моего. Что бы ни случилось, терпи. Если ошибешься, если что-то у тебя не получится — будет беда...

Вот, пожалуй, и все, что я хотел тебе сказать”.

Никита перевел дыхание. Позади сонной эскадрой дремали стеллажи с книгами. Огонек керосинки горел ровно, без малейшего колебания. Никита аккуратно расправил давно склеенную им карту. Всмотрелся в нее, потом зажег вторую лампу и поставил на другой конец стола. Света стало больше.

— Ну что ж, начнем искать твои секреты, — произнес он и удивился, как неожиданно и таинственно прозвучал его голос в тишине библиотеки.

Никита начал с исследования материала карты. Однако сколько бы он ни пытался отыскать его слои, ничего не получалось. Этот странный материал был тонок, плотен и однороден. “В чем же твоя тайна?” — шептал Никита, теребя, комкая, растягивая полотнище. Он сминал карту, но материал расправлялся и оставался гладким.

Никита переключился на само изображение. День шел за днем, а вернее, сутки за сутками, но Никита так и не продвинулся в раскрытии тайны. До рези в глазах всматривался в рисунки, сопоставлял с современными картами и ничего не понимал. То ему казалось, что вот что-то похожее, часть русла или знакомая гора, но через минуту разочаровывался и вновь искал. Хотелось зацепиться хоть за какую-нибудь подсказку, намек. Все попытки рассыпались.

Было ощущение, что здесь есть какое-то простое решение. Но вот какое? Хаотичный, стихийный просмотр рисунков Никита превратил в систему. Он последовательно и методично, сантиметр за сантиметром стал просматривать все изображения, не выпуская из внимания ни малейшей детали.

Вскоре он обнаружил совсем крохотное, точно иголкой проделанное, отверстие посредине карты. Что это, случайно или нет? Изучив изображенный вокруг отверстия ландшафт, он вновь разочаровался.

Наконец ему пришло в голову соединить между собой некоторые из многочисленных на карте почеркушек — запятых и галочек. Отойдя от стола, он погрузился в кресло.

Что он сделал? Совместил две половинки одного целого. Целым оказалось изображение некой фантастической птицы, у которой сразу появилось недостающее крыло и часть клюва. Никита сдвинул карту, собрал ее в гармошку и вдруг получил фрагмент настоящего ландшафта, без фиктивного, придуманного куска. Но это была лишь часть достоверной карты. Надо было искать остальное. И это оказалось непросто. Но ключ, кажется, был найден.

Никита вспомнил, как в детстве он из тетрадного листа сворачивал самолетики, рисовал на крыльях звезды, делал на фюзеляже всевозможные надписи, изображения. Но однажды самолетик попал в лужу, развернулся, и Никита увидел эти рисунки нелепо разбросанными по всей площади листа, никак не соотносящимися друг с другом. Нечто подобное было и с картой. Небольшие настоящие участки горного ландшафта были разбросаны в определенном порядке, а расстояние между ними заполнено выдуманными, фальшивыми изображениями гор и рек, озер и урманов. И это фальшивое заполнение было выполнено так искусно и виртуозно, что при взгляде на карту не возникало и тени сомнения, что это реальный ландшафт. Обратная перспектива и натуралистические изображения зверей и птиц легко вводили человека, не искушенного в изобразительном искусстве, в полное заблуждение.

Все последующие дни и ночи напролет Никита собирал настоящие части карты в единое целое. Длиннющее полотно потихоньку уменьшалось. Очень кстати оказалось и свойство материала сплющиваться. Каждый найденный кусок оседал, создавая единство изображения. Никита как ребенок радовался, когда разорванное русло реки соединялось со своей родной частью. То же происходило и со склонами гор, ручьев, озер.

Эта работа продолжалась вплоть до весны. В последние дни, когда карта сократилась более чем в два раза, Никита окончательно потерял покой от нетерпения. Он перестал спать, забывал о еде, редко выходил на свежий воздух, даже сына стал видеть реже.

И вот наконец карта-складень была готова и все стало на свои места. И сами хребты, и прилегающие отроги были буквально усеяны пока непонятными символами, которые несомненно обозначали, что в этом месте что-то находится, на поверхности или в недрах.

Но Никиту это не особенно трогало. Ему надо было взглянуть на священную долину. Однако сколько бы он ни вертел, ни просматривал участок, где она должна находиться, ничего не получалось. Тогда он осторожно опустил многослойную карту на пол, поставил на пол и обе лампы, а сам взгромоздился на стол и стал разглядывать ее сверху. И только тогда заметил, что вдоль и поперек карты пролегли основные стыки. Эти едва заметные линии обозначали крест с центром почти посредине. Вертикальный стык шел точно с севера на юг, а поперечный с востока на запад. Вертикаль растягивала священную долину, а поперечина перечеркивала и долину, и нагромождение сопок.