Лев Сокольников - Прогулки с бесом, или Gott mit uns!

Привожу подробности: впереди всех, и чуть сбоку, шёл офицер. Сзади — человек в странной одежде и без головного убора. Чуть сзади, и по сторонам — двое солдат с винтовками. Орудия убийства солдаты держали так, что с них можно было выстрелить по конвоируемому в любую секунду. Положение оружия в руках конвоиров понял не тогда, когда видел, а спустя годы и вдоволь насмотревшись различных фильмов "про войну".

У нормальных людей вначале идёт "теоретический курс", а затем — "практика", но прелесть войны в том и заключена, что только она может "теорию" и "практику" поменять местами. Только в зрелом возрасте пришло понимание, почему конвоиры так держали винтовки.

Четвёрка поравнялась со мной, и офицер стеком показал человеку в чёрной одежде, куда надлежит двигаться и конвоируемый как-то. механически выполнил приказ. Может потому, что у него не было выбора в направлениях? Руки конвоируемый человек в чёрной одежде держал сзади, но были они связаны — не разглядел. Не обратил внимание. Да и кто бы мог сказать, на что нужно обращать внимание, а что пропускать мимо в семь лет?

Группа повернула и стала медленно удаляться в направлении восточной части монастырской стены.

Необъяснимая тревога подняла и двинула следом за группой на удалении метров двадцати. Было от чего встревожиться: первый раз в тихом, бывшем женском монастыре, немцы по какой-то надобности куда-то вели человека не в своей форме! Никто из конвоиров не обернулся в мою сторону и не сказал, что не нужно идти за ними, поэтому шёл и шёл… и пришёл…

… к малой часовне, где у южной стены и был поставлен конвоируемый. Солдаты, не спеша, отошли от него метров на десять, подняли винтовки, недолго держали на весу, офицер что-то сказал — и грохнуло!

Между поднятыми винтовками расстрельщиков и выстрелами, всего на долю секунды переключился зрением на лицо убиваемого, но как и для чего переключил внимание с одного на другое — объяснять не берусь.

Какой из мальчишки семи лет психолог? Или физиономист? Никакой, но видел, что на лице убиваемого не было никаких выражений. Ни ужаса, ни страха, ни понимания того, что у тебя проходят последние секунды жизни в видимом мире и через миг всё кончится…Сегодня сказал бы о лице расстреливаемого человека: "это была маска", но тогда о масках ничего не знал…

Зачем нужно было смотреть на лицо человека? Мало было винтовок в руках врагов? Смотри на оружие, зачем лица убивающих и убиваемого? Что в них? Чего ждал, когда смотрел на отверстия стволов? Собирался увидеть то, что из них вылетает и как они входят в тело живого человека? Не дано! Чего было на концы немецких винтовок смотреть?

…у человека в чёрной форме подломились ноги в коленях, и он упал на правый бок. С самого начала казни он и стоял как-то больше правым боком к солдатам. На эту сторону и упал.

Работа солдат была профессиональной, "чистой". Слово нынешнее, "отработанное", а тогда так не говорили. Убивать — убивали, но чтобы такое действо называть "чистым" — не догадывались. Не говорили тогда и таких слов про убитых: "он не "копнулся". "Копнуться" — от "копаться", родственное слову "шевелиться" после всаженных в тело пуль. Никто из стрелявших не подошёл к убитому и не проверил качество "работы". Не было и "контрольных" выстрелов в голову убитого.

На казни присутствовали монастырские женщины. Смотрели на происходящее, но не помню, чтобы кто-то кричал и посылал проклятья убийцам. Никто из присутствующих тогда не огласил ни одного призыва "бороться с оккупантами до победного конца!", поэтому всё прошло "тихо и мирно".

В последующие годы в отечественных фильмах о войне подобную сцену любой режиссер расцветил бы сценами бунта против захватчиков с дополнительными трупами из числа мирных ротозеев. Если орёшь — то ты как бы и не совсем "мирный" житель!? Возмущаешься действиями немецких властей!? Как сильно? Может, и тебя таким же способом успокоить нужно?

— Случилась у тебя истерика от сцены расстрела?

— Нет.

— Совсем-совсем!? Ни ночных страхов, ни криков, и "пробуждений в холодном поту" не было?

— Ничего упомянутого не было. Возможно, таким "твёрдый" был потому, что в мыслях сам "умирал" не один раз. Могло такое быть?

— Вполне! На то время ты прошёл тренировку на "смерть". Есть и другое объяснение людской истеричности: в каждого из вас от рождения закладывается строго дозированная порция истеричности и страхов. Если отведённую Природой объём истерики индивид не использует всю до капли — она распадается, яблочная кислота в вине.

В случаях, когда появляется повод закатить истерику и насладиться ею без осуждения со стороны, но воздерживаешься, не закатываешь, то общий запас истеричности уменьшается на одну порцию.

Совсем иная картина происходит с теми, кто закатывает истерики часто и без причин. У таких "бесконтрольных" общее количество "истеричного" добра увеличивается на порцию. Объяснения этому явлению не могут найти даже и в наших Сферах…

— А пытались?

— Пытались. Не отвлекай…В итоге у одних истеричность теряется, у других — приумножается, любители истерик подбирают чужую истеричность:

— Не нужна ему — пригодится мне….

Даже мы, всё знающие бесы, не знаем процент тех и других. Общий баланс истеричности в каждом народе свой, и остаётся неизменным при любых условиях для народа. Ваша истеричность — тема будущих кандидатских диссертаций по психиатрии. Моя задача — "родить" тему, а дать ей научное объяснение — дело учёных.

— Очень похоже на то, как в недалёком нашем прошлом какой-нибудь "представитель трудящихся" заявлял на собраниях:

— Воды у нас много и я предлагаю делать бензин из воды!

— А как себе представляете такое?

— Вы учёные, вот и думайте, как!

Главное — родить вопрос. Можно и так написать: "основная задача — как можно раньше поднимать солнце из-за горизонта на одном конце нашей неохватной страны, и как можно позже опускать его на другом". Вопрос из зала можно оставить тот же:

— А как это сделать?

Если сегодня кого-то психически калечат, то для таких "травмированных", другие граждане, сами никогда не получавшие "психические травмы", требуют от государства "реабилитации" пострадавшим.

Как правило, сами "покалеченные" не чувствуют себя таковыми, помалкивают о "психических травмах" и всё происшедшее с собой не считают чем-то из ряда вон выходящим:

— У ребёнка сильнейшая и глубочайшая психическая травма! Он не адекватно реагирует на происшедшее! — слова непонятные, пугающие и нужно думать:

— О чём речь? — "травмированный" в ответ заявляет "любящим сердцам":

— Да ничего не произошло! Чего вы из меня инвалида делаете!? Вроде бы всё обошлось. Жив? Жив! Надеюсь, что такое не в последний раз было. Всё видел, всё понимаю, и не страшно. Не вами ли изобретено: "за одного битого — двух небитых дают"? Не вписывайте меня в "контуженные". — Нельзя! Могут расценить, как "жестокосердие" и "бесчувственность".