Лев Сокольников - Прогулки с бесом, или Gott mit uns!

— С "народными мстителями" доводилось встречаться?

— Было! Как-то иду на службу, осень была, и перед станцией встречает личность в телогрейке. Понял по экипировке, что я работник на немцев. Показывает кусок угля и говорит:

— В паровозный тендер подбрось! — не просит, требует…

— А как такое сделать? Забраться в кабину паровозников? И они не спросят "чего забыл"? Не допросят, не хуже немцев? Что тогда? Пуля? А у меня трое гавриков, и все малые. А если подброшу "уголёк" в тендер, то, что потом?

…потом, на ходу состава, на вид нормальный кусок угля попадает в топку локомотива и взрывается. Трубы котла под давлением пара, им много не нужно, они рвутся, и котёл разносит локомотив на составные части! Бригада, как правило, при взрывах котла в живых не остаётся… А чего их жалеть? Предатели, прислужники проклятые!

Второй вариант: подбрасываю "уголёк" в другой паровоз, а сам не еду с этим составом? А на паровозах свои работают, такие же "предатели", как и я. Как их убивать, когда живём-то рядом. У соседа-машиниста двое ребят… И как скоро немцы меня найдут? И сколько затратят времени, чтобы разобраться во всём, а разобравшись — шлёпнуть? — что ответил "народный мститель" отцу — не знаю.

Через беса отец шлёт сигнал из своего далека:

— Скорее всего, это был провокатор от немцев: уж очень свободно разгуливал около станции! Бесстрашно так…

— Но мог быть и "народным мстителем". Как теперь узнать?

Глава 92.

Второе Рождество.

Чем памятен второй оккупационный декабрь? Обитатели монастыря помнили, каким фейерверком встречали немцы католическое Рождество в прошлом году, и пугаться повторно не собирались.

Война тем и хороша, что она разнообразна: в одну из ночей за пару дней до Рождества, или менее того, был произведён не особенно жестокий налёт советской авиации на станцию. Для самой станции налёт был сильным, но поскольку до монастыря долетали только звуки взрывов, то и налёт можно было отнести к категории "терпимых". Обитатели обители довольно равнодушно отнеслись к налёту советской авиации:

— До нас не долетят! Повторения прошлогодних страхов не будет, учёные! — к тому времени масса монастырцев превратилась в экспертов и больших знатоков в вопросах налётов авиации, и перепутать чужое торжество с примитивной бомбёжкой никак не могли.

Странно как-то Рождество началось, рановато и с большим заревом над станцией! Настолько большим и хорошим заревом, что лица монастырцев, высыпавших на улицы для выражения чувств, были хорошо видны.

Люто бомбят станцию, и отца нет третьи сутки! Что думать, чего ждать?

До предела тревожное состояние души мать обозначала двумя словами: "предаться земле". "Предавание земле" — часть христианского обряда погребения, после которого всякие "воскресения" невозможны. Короткое выражение и точное определение "конца всему"! Ничего лишнего! Но у этого выражения был ещё более короткий смысл: "умерла". "Предалась земле" звучит как-то даже изящно, красиво и понятно, не так грубо и пугающе, как "умерла". Но был и "минус": нужно было знать смысл слов "предалась земле", вникать, думать, а над "умерла" задумываться не нужно: всё и так понятно.

Бомбёжка на станции была? Была! Приличная? Очень даже! "Ярчайшая" потому, что в монастыре было светло, как… ну, не так, как "днём", но всё было видно. Мог отец попасть под "обработку" родной авиации? Вполне, к тому и шло: верной работой на врагов отец заслужил наказание от "родной советской авиации".

"Международная обстановка" была хуже не придумать, пришла пора заняться магическим обрядам и звать отца через поддувало плиты. Чем и занялся, попутно обратив внимание на то, что звуки бомбёжки доносились из поддувала. Я, в отличие от матери, страха за отца не испытывал и улёгся спать с чувством хорошо сделанной "магической работы".

А утром… Утром в келью ввалился отец весь увешанный сумками, торбами и мешками! С улыбающимся лицом! Слава Богу — жив!!! Главная радость — жив, а что было в сумках мешках и торбах — так, дополнение к основной радости:

— Жив отец! — или принесённое в мешках и торбах было "радостью на первом месте", а все остальные радости толпились следом? Что в мешках!? Откуда!?

— Оттуда! Пришёл из Рейха эшелон с подарками для воюющих, чтобы они могли вдали от родных очагов отпраздновать великий праздник на земле — рождество Христово. Как ещё могла советская армия, будучи полностью атеистической, испортить Рождество врагам? Правильно, устроить налёт на станцию! Что и было сделано. Заподозрить советскую авиацию в том, что целью её налёта на станцию был только эшелон с рождественскими подарками из Рейха — не могу. Думается, что основной задачей советского командования было "уничтожение живой силы и техники противника", а эшелон с подарками для солдат Вермахта попал "под горячую руку". "Сверхплановым" оказался. Какими были основные причины налёта — этого ни один военный историк сегодня сказать не может.

Кроме приятного эшелона с подарками на станции были и военные грузы, а какие — об этом остаётся гадать. Были и цистерны с горючим, и это они так ярко озарили "свод небесный" над монастырём! Настолько ярко, что насельники могли видеть выражения своих лиц. Что такое четыре, или пять километров от монастыря до станции, где было чему гореть?

Что творилось в предрождественскую ночь на станции — об этом совсем кратко рассказал отец, а я, с бесовскими "дополнениями, уточнениями и фантазиями" переведу рассказ отца. Он разрешил делать с рассказом всё, что считаю нужным…

Глава без номера.

Свободный пересказ с элементами фантастики

о событиях "яркой" ночи на станции за две

ночи до рождества Христова (католического)

Налёт был не в Сочельник, а за день до него. Непонятна логика больших немецких военных начальников: почему бы не раздать подарки солдатам заранее? Чего ждали? Рождества? Соблюдали верность традициям? Господа, так это детством попахивало: "очнулся в окопе утром, а на бруствере — подарок из Фатерланда"! Так, что ли? Вот и дождались!

"…когда немцы увидели, что налетевшую советскую авиацию им не отогнать, и что бомбёжка ничего хорошего находящимся на станции не обещает, то немедленно последовала команда::

— "Всему персоналу и пособникам из числа бывших советских граждан, немедленно проследовать в укрытия! Шнеллер! Всё гибнущее в огне никак не может сравниться с жизнью человека! Спасайтесь"! — чего иного от них было ждать? Мораль-то чужая…

Эшелон с подарками — под угрозой, бочки с бензином вот-вот загорятся… Если будут гореть в горловинах — пол беды, а если какую пробьёт осколком и бензин потечёт на землю — тогда держись!

И тогда бывшие "советские граждане", а ныне вражеские прислужники, сказали хозяевам: