Лев Сокольников - Саркофаг

Грусть — грустью, но работать нужно: кто рвался работать!?

Через месяц стали появляться мысли о смене "профессии": обрабатывать шейки вагонных колёс — скучное занятие! Беспросветное!

Как жил помимо работы? Без "программы", как и отец: "день прошёл — и, слава Богу"! Оказывается, самая лучшая "жизненная программа" — это её полное отсутствие. Но такой вариант хорош тогда, когда ты над "житием своим" ставишь силу с названием "Бог". Удобная позиция, она предусматривает полную надежду на что-то, вроде бы существующее, но неизвестное. Мы на такие случаи и поговорку изобрели:

— "Бог — бог, но не будь и сам плох!" — но что ставить на первое место — этого и до сего дня не выяснили. Если бог тобою не признаётся, то в таком случае нужна программа, коя, как и бог, могла бы мною управлять.

Обработку шеек колёсных пар железнодорожных вагонов освоил за три урока. Или был таким "гениальным и способным", или работа была настолько примитивной, что и за меньшее время обучения её бы освоил абориген Австралии. Или Папуа-новая-Гвинея. На выбор.

Тогда и появилась "забава": чтобы попасть в будку, где совершалось "таинство" обработки шеек колёсных пар вагонов, нужно было пересечь тридцать две "приёмоотправочных" железнодорожных колеи. Способов прохождения упомянутых путей было всего два:

а) пролезать под вагонами, или по верху вагонов, в районе сцепки, там ниже — первый и основной способ "прохождения дистанции". Нелёгкий путь, когда более половины путей были заняты составами. Но такое бывало редко.

б) идти прохождение восемьсот метров вдоль путей до переходного моста, затем подъём на мост, пройти его, спуститься и затем ещё идти восемь сотен метров до "любимого" производства. Станция разрезала селение железнодорожников на две части, или селение разрослось около железнодорожного узла — эти вопросы не влияли на способ моего перемещения к месту работы. Основная масса работников "железки", проживала по одну строну и в относительном комфорте, а другие строили хижины из подсобного материала (плиты дёрна) прямо в степи.

Вариант "б" был предпочтителен и безопасен: на приёмоотправочных путях ходила редкая, вооружённая карабинами, охрана и ловила всех, кто, вроде меня, не желал миновать железнодорожные колеи "как положено" Мысль о возможности уйти от взрослого и вооружённого охранника бодрила необыкновенно, поэтому очень часто вариант "А" исполнялся без раздумий! Полностью не зная математики, какое-то "десятое" чувство на подсознании говорило:

— Возможности встречи с работником ВОХР при пересечении железнодорожных путей с нарушением правил, соотносятся как один к тысяче… или больше?

Я любил работников "вохра" за вопрос, который не мог задать:

— Какого хрена вы ходите по путям? Какие "яйца" и от кого охраняете!? От каких "врагов"!?

За короткое время работы на "шеечном" участке переходным мостом воспользовался раза три, не более. Мне повезло, и такой переход дал несказанное удовольствие видеть, как пожилая пара переходила пути с "нарушением правил перехода железнодорожных путей".

Причин не подниматься на переходной мост у пары было две: "повышенная температура окружающего воздуха (жара) и "алкогольное опьянение" мужской части пары. "Слабая" половина по причине слабости была трезвой и помогала "дражайшему преодолевать препятствие" в количестве тридцати двух путей. Дело у них продвинулось на одну треть "полосы препятствий"

Я шёл по мосту, посматривал на семейную пару и думал:

— Интересно, появится охранник, или им "повезёт" и они благополучно пройдут оставшуюся трудную дорогу? — для хорошо "поддавшего" мужика оставшаяся половина путей была явно непроходимой. У пары всё шло нормально и я перестал наблюдать за нарушителями.

И вдруг услышал женский крик! Посмотрел вниз и увидел, что мужик "проявляет агрессию на дражайшей половине"! Проще сказать: бил "проводницу"! Это в нашем духе: бить тех, кто нам мешает в минуты "экстаза"! У женщины был и плюс: удары "истязателя" были максимально пьяными, а посему особого ущерба не приносили. Короче: веселье начиналось!

И тут откуда-то появился охранник, маленький мужичонка, размерами, пожалуй, не больше вверенного ему казённого карабина. Охранник немедленно вступил в борьбу с пьяным "нарушителем перехода железнодорожных путей" и весьма преуспел: нарушитель очень скоро оказался лежащим между путями. Видя такое поношение "половины", недавнишняя "страдалица от мужского произвола" вступила в борьбу с представителем власти и не менее преуспела: у охранника на землю с плеча свалилось оружие! Пока женщина объясняла охраннику делом, что обижать её дражайшую половину никак нельзя, лежавший супруг поднялся и вступил в "борьбу по защите…"

Финала не было: "противоборствующие стороны" разошлись без последствий. Охранник поднял карабин, отряхнул солдатскую форму, водрузил на место головной убор с названием "фуражка" и медленно пошёл вдоль пути. Кто тогда проиграл "матч", чьи зуботычины были эффективнее — с высоты моста я не разглядел.

Супружеская пара, отстоявшая право пересекать железнодорожные пути там, где она считает нужным, продолжала свой путь.

Последние десять путей принадлежали сортировочной горке. Это такое сложное устройство, где производились формирования составов. Вагон с грузом из города "П" должен попасть в город "С", а для этого нужный вагон требуется выкатить из состава, что пришёл из города "П" и подцепить к составу, что пойдёт в "С" Такими "разборками" и занимались на горке. Паровоз вытягивал разбираемый состав на "горку" и медленно подавал вагоны на скатывание. Оператор горки переводил стрелки на нужную колею и вагоны катились куда нужно. С верхушки горки вагоны катились быстро, но чтобы умерить прыть катившегося вагона, то для этого на "горке" были специальные пневматические тормозные устройства "зажимного действия": обода колёсных пар сбоку прижимались к рельсу, чтобы умерить "прыть" вагонов. Были и специальные люди, кои для полной остановки вагонов под колёса клали предмет с названьем "башмак".

Наивысшим удовольствием было пролезать под брюхом катящегося вагона: как только первая тележка вагона проходила мимо меня, "нырял" под вагон, и пока накатывалась другая вагонная тележка, я стоял уже перед другой колеёй.

И только однажды не рассчитал прогиб спины, ударился хребтом о тягу тормозного устройства вагона и сломал дужку в позвоночнике. Спина болела совсем недолго, молодость не позволяла задерживаться на болезнях. Только в сорок лет, когда болезнь с названием "радикулит" временами переходила в нестерпимую боль, я узнал, побывав у рентгенологов, что у меня "сломана дужка четвёртого позвонка спинного отдела позвоночника" Но на "позвоночную грыжу", приобретённую при "выполнении трудовых обязанностей на строительстве коммунизма", сломанная дужка никак не влияла. Восхитительная боль, коя скрючивала многих "советских людей", называлась ничего не говорящим словом "радикулит" Удивить кого-то в отечестве нашем радикулитом — невозможное дело, никто, никогда и никого не удивлял радикулитом, поэтому я и старался о нём не вспоминать "Забыться" помогала жена словами: