Алексей Слаповский - Победительница

И он стал преследовать мою сестру. Сначала были звонки с различными предложениями. Лара твердо отвечала нежеланием общаться. Тогда его машина начала подъезжать к нашему подъезду, он сидел там и ждал, когда Лара выйдет. Мама однажды не выдержала и забросала машину с балкона помидорами, предположительный Петров не вышел, но зато выскочил его драйвер и начал нецензурно обижаться на маму. Я вышла на балкон и громко сказала, обращаясь к предположительному Петрову, что мужчина, допускающий, что в его присутствии другой мужчина грязно оскорбляет женщину, есть не мужчина, а тряпка и слизняк. Только после этого предположительный Петров высунулся и приказал драйверу замолчать.

Лара несколько дней не выходила из дома. Вызывала милицию. Милиция два раза приезжала, беседовала с предположительным Петровым и уезжала. Больше она не стала появляться, сколько Лара ни звонила.

Потом все-таки терпение предположительного Петрова исхудалось, он уехал.

Но подкараулил ее через несколько дней, грубо приставал, выдвигал откровенно негодяйские предложения.

Лара была вынуждена позвать из Москвы своего жениха Бориса, хотя сначала не хотела впутывать его в конфликт. Он приехал, Лара, вся в слезах, рассказала ему обо всем, Борис сказал:

– Да я убью его, дурака!

Лара даже испугалась, стала уговаривать Бориса, чтобы он этого не делал.

Борис пообещал держать себя в руках.

И действительно, он не только не убил этого дурака, но полдня провел в его кабинете, о чем-то переговариваясь. В результате домогания предположительного Петрова прекратились, а вскоре мы узнали, что он стал деловым партнером Бориса. Лару это слегка обидело, но я сказала ей: не так уж плохо, когда даже свиноподобной личности дают шанс сделаться человеком. Кстати говоря, не таким он уж и свиноподобным оказался, когда мы познакомились поближе. Подтвердилась моя мысль: если с вами допускают вольности, значит, вы сами позволяете это делать или даете на это явный или скрытый намек.

А в моей жизни продолжали появляться мужчины, которых поразила моя красота в журнале или на рекламном плакате. К сожалению, многие были уверены, что если девушка показывает себя людям, то она готова и на все остальное: вечная путаница роли человека и его сути.

Один из них сумел поразить меня своей оригинальностью. Это было во время 25 25 Проводы зимы (кит.). , любимого праздника русского народа. Снег в те времена, насколько я помню, лежал до мая, но в этот год весна была ранняя, он начал испаряться уже в феврале. А тут как раз праздник. А снега уже нет. И вдруг я просыпаюсь и вижу, что во дворе и на улице полно снега, а у дома стоят, ты не поверишь, Володя, сани, запряженные в трех лошадей черного цвета. Тогда еще сохранялись лошади в цирке и в спортивных учреждениях, где на них ездили. Гипподром, кажется так. В санях сидел уже знакомый мне министр губернского казначейства Чижинцев, который всех убеждал, что он происходит от дворян, поэтому в нем генетически заложено стремление к старинному образу жизни. Я согласилась с ним прокатиться: у него была репутация человека порядочного, веселого, у него была любимая жена и две дочки, которых он обожал.

Выяснилось, что по его указанию снег привезли не только на улицу, но и на всю дорогу за город, где, окруженное рощей, находилось поместье Чижинцева. Это был резной деревянный дворец с пристройками и еще другими зданиями вокруг. Меня, помнится, эта архитектура привела в восторг, а сейчас невольно думаю о другом: сколько дерева ушло на постройку, сколько топлива, сколько людей могло бы обогреться вокруг костров из этих бревен, мне сегодня так холодно, Володенька, ужасно холодно.

Но продолжу.

Многочисленные слуги бросились открывать ворота, провожали нас с Чижинцевым во дворец по настеленным на снег коврам. В огромном дубовом зале пылал камин, стоял стол с яствами, едой и пищей и различными напитками. Ничто не напоминало о современности. Чижинцев в каком-то смысле опередил свое время – в золотые пятидесятые очень модно стало устраивать исторические аттракционы. Человек мог попасть в любую эпоху, в любой город, в любой интерьер, стать средневековым рыцарем, султаном, русским помещиком. Были и те, кто хотел окунуться в историческое прошлое наложницей или гладиатором. Естественно, роли каких-нибудь сарацин, визирей и холопов исполняли специальные люди.

Меня смутило, что мы остались одни, прислуга вся исчезла, присутствия жены и детей не было заметно.

Чижинцев, в исторически обоснованном кафтане, попросил меня тоже нарядиться в старинный (народное узорное платье) , после этого угощал, говорил, веселясь, древние слова, что-то вроде: «Не лепо ли ны бяшет, братие, начати старыми словесы трудных повестий о полку Игореве...» – рассказывал таким образом о своих подвигах.

Это было забавно, но я все-таки спросила, где его семья. Чижинцев ответил, что отправил ее в теплые края погреться на солнце. Потом попросил меня помолчать и просто смотрел на меня. Я довольно долго молчала, но устала и спросила:

– Что вы смотрите?

Он вместо ответа спросил:

– У тебя много претендентов?

– На что?

– На руку и сердце.

Я напомнила ему про свою аллергию.

Он сказал, что не верит в нее.

– Могу показать справку.

– Я тебе десять справок покажу, в том числе и о том, что я имбецил. Нет, возможно, какая-то болезнь в этом духе у тебя есть. Меня самого от многих людей тошнит. Речь не об этом.

– А о чем?

За тобой идет охота, сказал он, хотя ты этого не знаешь.

На тебя делают ставки, сказал он.

Ты живешь в мире, сказал он, где все уже обожрались деньгами, золотом, автомобилями, домами, властью, славой...

– Не все, – перебила я.

– Все, о ком стоит говорить, – резко ответил Чижинцев. – Мир хочет погибнуть, но погубят его не деньги, не войны, погубит его красота. Единственное, что еще не надоело. Я к тому, что тебе не дадут жить спокойно. Тебя растерзают. Подставят. Обманут. Всё это плохо кончится. Когда кто-то из мужчин смотрит на тебя и думает, что ты достанешься другому, в нем просыпается неандерталец.

– Ты споришь с классиком? – попыталась я свернуть с темы, имея в виду Достоевского и его самую известную фразу о том, что красота спасет мир.

– Да, спорю, – тут же понял меня Чижинцев. – Спорю и настаиваю: красота погубит мир! Потому что люди хотят жить всё красивее и красивее, иметь красивые вещи, красивых мужей и жен, всё красивое, а красивое затратно, поверь мне, как финансисту, оно истощит ресурсы человечества, и человечество сдохнет.

– Достоевский имел в виду духовную красоту, – сказала я.

– Тогда мы с ним оба правы. Духовная, может, и спасла бы, да материальная не даст! А они связаны! Они друг в друге! Человечество, повторяю, выдохнется в погоне за красотой. Не обязательно глобально даже говорить, ты на своем примере посмотри, что творится с людьми из-за тебя!