Алексей Слаповский - Победительница

Увы, он был прав. Со многими теми, кто имел ко мне интерес, происходили плохие изменения. Тот же Макс, который практически легко получил ко мне доступ, уже через несколько месяцев изменился в худшую сторону. Он увидел мой взлет, мой начинающийся триумф, и в нем заговорила запоздалая сожалелость. Известно ведь, что человек ориентируется не столько на свой вкус, сколько на мнение окружающих. Когда Макс понял, что у него была лучшая девушка Саратова, которую он бездарно упустил, ему стало очень некомфортно. У него даже появилась экзема на нервной почве.

Другие примеры: мейджор, влюбившийся в меня, но переключившийся на Лару, вскоре спился и был прогнан со службы, предположительный Петров потерял интерес к своему правительственному в масштабах губернии бизнесу, начал слишком грубо воровать, попал под следствие, а потом и в тюрьму. С Чижинцевым, скажу сразу, забегая вперед, произошло через несколько месяцев страшное событие: он втягивал в себя дым никотинового наркотика, бумажка, набитая этим тлеющим веществом, упала на пол, Чижинцев не заметил, заснул. А было это в одном из его теремов. И начался пожар. Заметили, стали тушить, пытались открыть. Но Чижинцев крепко заперся изнутри, он потерял сознание от дыма и из состояния сна перешел в состояние смерти. А тогда, представь себе, еще не было консервирующих страховочных веществ, которые позволяли умершему телу сохраняться до нескольких месяцев, после которых человека легко можно было оживить. Сейчас этих технологий тоже уже нет, ничего нет, поэтому все мы вымираем от пустяковых причин вроде остановки сердца.

Но я отвлеклась.

Чижинцев, тогда еще живой, не сгоревший, говорил мне:

– Я давно уже прикупил на подставных лиц пару отелей в Крымской Республике 26 26 Неточность: КАФР (Крымская Автономная Федеративная Республика) была образована позже. . Я давно хотел этим заниматься. Дело хорошее – и прокормит нас до конца жизни. Я буду работать, ты будешь растить детей.

– Мне делали подобные предложения. И у вас есть свои дети, – напомнила я.

– Кто там тебе делал предложения, меня не касается. Врали, скорее всего. А я серьезно. О семье не беспокойся, оставлю им дом, деньги. Ну? Жду ответа.

Я ответила, что в принципе хочу иметь семью, детей и жить где-то в тихом красивом месте, но не сейчас, у меня еще довольно много личных планов. Это первое. Второе: чтобы принять такое предложение, надо как минимум любить мужчину.

– Полюбишь, – сказал Чижинцев. – Не было такого, чтобы женщина меня не полюбила после первой ночи.

– Но у нас не будет первой ночи, – сказала я.

– Почему? – удивился он.

– Потому что я не хочу.

Чижинцев помолчал и сказал:

– У тебя нет выхода. Здесь такие стены, хоть во весь голос кричи – никто не услышит. А если и услышат, на помощь не придут. Я, чтобы ты знала, в тенистом кабинете губернии третий человек. А буду первым – очень скоро.

– Ты что, хочешь применить насилие? – спросила я Чижинцева.

Подумав, он сказал:

– Да, пожалуй. Для твоего же спасения.

– Объясни.

– То есть не насилие для спасения, – исправился он. – А свою дружбу и любовь я тебе предлагаю для спасения. Ладно, никуда не уедем, останемся здесь. Я и тут гарантирую тебе покой и безопасность. Иначе будет то, о чем я говорил. Даже если ты мое предложение рассматриваешь как насилие – хорошо, пусть так. Но лучше одно насилие, гарантирующее стабильность, чем много насилий каждый день – со всех сторон.

– Ты кого-то на меня натравишь?

– Нет. Они сами натравятся.

– Есть милиция, есть прокуратура. Если будут угрозы, я обращусь туда.

Чижинцев расхохотался.

– Господи ты боже мой, – говорил он сквозь слезы смеха, – то ли ты дура, то ли ангел.

– Я не дура и не ангел, – ответила я ему. – Но я, извини, уважаю себя и заставлю других тоже уважать себя!

Да, Володенька, я так ему и сказала. Твоя мама иногда была очень смелой – быть может, безрассудно смелой.

Чижинцев выпил целый стакан крепкой спиртной жидкости белого цвета... близкое к слову «вода»... Водка. Туча – тучка, репа – репка, вода – водка. Уменьшительно-ласкательное. Да. Он выпил целый стакан водки, ударил кулаком по столу и сказал:

– Я всё понял! Ты для себя кого-то другого видишь? Мелковат я для тебя? Сестра твоя, я слышал, у тебя в Москву намылилась, а ты уж тем более тут не останешься! Гадюка, как я тебя убить хочу, прямо скулы сводит! Убить и мертвую тебя... – тут он замолчал и стал глядеть на меня мутными глазами.

Было страшно.

Но он преодолел в себе какие-то ужасные мысли и вдруг сполз на пол, положил свою голову мне на колени и попросил жалобным голосом:

– Погладь меня!

Я погладила.

– Пожалуйста, – стал он просить, – полюби меня, меня никто не любит. Нет, вру, любят, все любят, но я тебя хочу. То есть люблю. То есть хочу, чтобы ты меня полюбила.

И так он долго еще что-то бормотал, а потом упал на пол и заснул.

Я оделась обратно в свою одежду и пошла из дома. У ворот человек в форме хотел остановить меня. Я пошла на него.

– Нельзя уходить, – сказал он, – без разрешения.

– А что ты мне сделаешь, если уйду? – спросила я.

– Ничего. Задержу.

– Попробуй.

Он протянул ко мне руку, но замер и глядел на меня в очаровательном свете ночной луны, в котором я была наверняка ослепительно красива и видела это по его глазам. Он даже весь задрожал.

– Открой, – приказала я ему.

Он подчинился.

Это был, Володя, один из первых случаев, когда я интуитивно поняла, насколько может быть большой моя власть над людьми, если я этого захочу. Я зафиксировала это, чтобы использовать в дальнейшей жизни.

Чижинцев был не совсем неправ, когда предположил, что мелковат для меня. Действительно, я была хоть и onesta ragazza 27 27 Onesta ragazza – порядочная девушка (ит.). , но имела о себе довольно высокое мнение – и все выше, потому что это стимулировалось мнением окружающих. И без того красивая, я, наверное, в этот год приблизилась к лучшей своей форме, я, без похвальбы, не могла нигде появиться, чтобы на меня не оглядывались буквально все, включая стариков и детей.

Но что мне мог дать Саратов? Я не в смысле поиска житейского партнера, а в плане перспектив вообще? Ничего. Образование в университете? Я могла получить его и в Москве. Лара переехала в столицу, они поженились с Борисом, звали меня тоже в Москву, но не к себе, а вообще. Всё упиралось в то, что я не хотела оставлять маму и младшего брата. К тому же приближался новый конкурс «Краса Саратова», на который я решительно рассчитывала.

Но тут вмешалось непредвиденное событие в лице моего сокурсника Владимира. Не подумай, Володечка, это тоже еще пока не твой отец. Мы оба ходили с ним на дополнительные курсы французского языка, кроме английского и немецкого, которые у нас были по программе. Эти курсы вел довольно пожилой преподаватель, то ли Палкин, то ли Жердев, то ли еще что-то в этом роде, что ему очень шло, потому что он был похож на палку или жердь – сухой, длинный. И редкие седые волосы на голове. Тогда еще не было способов выращивать себе на голове волосы любой густоты и цвета. Жердев-Палкин расчесывал свои остатки в разные стороны. Когда я пришла к нему на занятия в первый раз, он спросил, зачем мне это нужно. Вопрос меня удивил. Я сказала: