Алексей Колышевский - Взятка. Роман о квадратных метрах

– Я чувствую… чувствую… Я чувствую, что мне нет никакого дела до того, сколько стоит твой член.

– О, значит, ты меня обманываешь, – рассмеялся я. – Знаешь почему? Потому, что ты только что сказала, что тебе нет никакого дела до стоимости моего члена. Значит, ты думала об этом и думала именно потому, что тебе есть до этого дело. Знаешь, я уверен, что у тебя должно звенеть в ушах. Ну, или там, я не знаю, еще что-то должно с тобой происходить. Ты не можешь просто относиться к столь важному и дорогостоящему предмету без всякой реакции, так как ты очень хочешь высосать из него как можно больше выгоды для себя. Знаешь, почему я в этом уверен? Потому, что если бы ты просто любила меня, то делала бы минет гораздо лучше, а ты меня не любишь, и минет твой оставляет желать лучшего. Вообще, скажи: зачем ты все время порываешься сделать это? Ведь я тебя никогда об этом не просил. Кто-то вдолбил тебе, что всем мужчинам нравится, когда им сосут?

Она молча встала, принялась одеваться. Катя немного носатая платиновая блондинка. Ее лицо ничего не выражало, и это было поразительно. С него словно разом стерли все эмоции, все переживания. У манекена и то больше осмысленности в его пластмассой морде, чем сейчас у Кати. Я наблюдал за ее действиями с некоторым любопытством. Мне и впрямь было интересно, что она намерена делать. Я ожидал чего угодно: истерики, слез, гнева, хитрых оправданий, но только не этого пустого лица, которое даже каменным не назовешь, ибо лица каменеют от горя и обиды, а здесь ни-че-го. Меня удивило то, что я увидел потому, что я никогда прежде не встречал ничего подобного. Катя молча вышла из спальни, я услышал ее шаги, затем хлопнула дверь, и в большом номере отеля воцарилась тишина, слегка отраженная легким шумом климатической системы, (снаружи стояла страшная жара, и система подавала в номера охлажденный и влажный воздух – это было настоящим райским ветром). Ушла? Куда? Зачем? Решила продемонстрировать мне свой характер?

Я перевернулся на правый бок и закрыл глаза: «Куда она денется? Сидит небось в баре, внизу и пьет какой-нибудь дайкири, прикрыв глаза от удовольствия и по-прежнему хочет поцелуев, любви и замуж. В разгаре сиеста, на улице ни души, в тени 48 по Цельсию. Сейчас немного поваляюсь и тоже спущусь в бар, найду ее там, сяду рядом, проведу пальцем по ее чуть влажной спине, скажу какую-нибудь фигню, и мир между циничным богатым мужчиной и женщиной с ярко выраженным самочьим инстинктом будет восстановлен. Иначе не может быть потому, что только такой сценарий приемлем в наших с ней отношениях. Ей 25, мне 30. Она закончила строительный институт, отработала в проектном бюро, и ее взяли на работу в мою компанию. Я не принимал в этом участия, у нее не ключевая должность, поэтому решение по ее кандидатуре выносили люди, которые работают на меня и получают за это зарплату. Однажды я увидел ее в коридоре и так далее. Обычно все служебные романы начинаются одинаково. Ей завидовали, шептались за спиной, и она, наверное, гордилась всем этим. Она доносила мне обо всех сплетнях, которые выдавали на-гора офисные трепачи. Это было удобно. Я не любил ее, но меня это никогда особенно не напрягало, ведь и с ее стороны (я был в этом уверен) не было бескорыстного и светлого чувства. Зря я обидел ее. Пожалуй, стоит извиниться и что-нибудь купить ей в подарок. Там, в холле отеля, есть гребаный ювелирный магазин гребаных мировых брендов, в котором продают гребаные бриллианты, – самое местечко для таких, как я. Заскочу туда по дороге в бар, куплю ей капельку на ниточке. Карата в два-три. Все-таки еще десять дней торчать здесь, и ни к чему, чтобы она дулась на меня. Если оценивать минет по пятибалльной шкале, то ее минет тянет на «удовлетворительно», а «тройка» – проходная оценка.

В ювелирном магазине я, как и положено, поторговался, положил коробочку с украшением в карман летних бесформенных льняных штанов и ленивой походкой направился в бар. Лениво в льне направился, заметьте. Однако в том баре ее не было, и мне пришлось заглядывать в те несколько заведений, что находились под крышей отеля и по вечерам заполнялись любителями пропустить по стаканчику и поговорить, а сейчас пустовали. Однако ее нигде не было, и я почувствовал досаду оттого, что сразу не догадался справиться о ней у портье. Высокий худой испанец за стойкой был сама любезность: он спросил, олл райт ли эврсынг, хау из май отдых, слегка поменяв интонацию в сторону сочувствия, сообщил, что моя сеньора вент ту зе эйрпорт хаф эн ауа эгоу, и перешел на русский. Да, да, именно полчаса назад, именно в аэропорт. Ошибки быть не может, ведь он сам вызвал ей такси.

– Ну так вызови и мне, – раздраженно бросил я.

– Сеньор покидает нас? – Брови портье вопросительно изогнулись и стали похожи на острые двускатные крыши.

– Нет. Сеньор хочет вернуть сеньору. – Я выразительно посмотрел на часы и прищелкнул языком. – Только пусть это будет быстрое такси.

– О, разумеется! Водитель – настоящий чемпион «формулы», – осклабился портье, – я ручаюсь, что домчит вас в два счета.

Регистрация и посадка на рейс до Мадрида закончились. В маленьком здании аэровокзала Кати не было, ее телефон по-прежнему не отвечал, она отключила его, как только покинула наш номер. Странно… Похоже на заранее продуманный план бегства с расчетом на то, что мне нипочем будет ее не догнать. Я растерянно прошелся вдоль стеклянной стены, за которой виднелось летное поле, соображая, что делать в такой ситуации. Мне вдруг стало очень неприятно, захотелось во что бы то ни стало вернуть Катю, отдать ей коробочку, попросить прощения и больше не повторять подобных безобразий. Я почувствовал, как сжалось сердце, сжалось так, как было только однажды, когда я хоронил Риту в памятном девяносто четвертом. А сейчас что? Что, собственно, произошло? Была со мной женщина, а теперь ее нет, она ушла, улетела. Не собирала демонстративно чемоданы, истерик не закатывала, просто покинула меня, тихо и без претензий. Я-то думал, что она обыкновенная охотница, дешевка, а она оказалась человеком с жестким характером, очень воспитанным и спокойным. Удивительно!

Я приглядел себе местечко в одном из баров аэровокзала и хотел было заказать немного тапсов [3]и легкого белого вина, но аппетит куда-то улетучился, высвободив место для невеселых мыслей. Что же получается? Пока я сижу в этом северном баскском городишке, Катя возвращается в Москву через Мадрид. В компании все знают, что она улетела отдыхать вместе со мной. Вернись она одна, и поползут слухи, сплетни вспыхнут с новой силой. Да и как теперь, после всего, что случилось, она сможет у меня работать? Значит, уйдет? Значит, я больше ее не увижу? Нет, нет, нет. Нельзя этого допустить. Нельзя ее потерять! Пусть я не люблю ее, но после ее поступка я стал относиться к ней с глубоким уважением и признанием, а это хорошие предвестники любви. Мне всегда нравились люди с крепкой волей и негнущейся спиной, и мне чрезвычайно грело душу, что я столь сильно ошибся в Катюше.