Алексей Колышевский - Взятка. Роман о квадратных метрах

Синдром муравья вновь накрыл меня. С пустыми глазами я встал, сказал, что вернусь через пару часов, и поехал за деньгами. Я все еще рассчитывал построить дом своей мечты.

В день аукциона я надел свой единственный приличный костюм. Он был единственным потому, что действительно был единственным, и был приличным потому, что был новым, купленным в кооперативном магазине готового платья на Кузнецком Мосту. Тогда всю площадь перед ЦУМом занимали стеклянные торговые ряды, где всякой одежды было видимо-невидимо. Я мог бы купить чертов костюм и в Петровском пассаже, и в ГУМе, но все эти места казались мне дорогими и наполненными пафосом первых нуворишей того времени. Я все никак не мог понять, как это костюм может стоить тысячу долларов, а то и дороже. В одном из стеклянных павильонов я приобрел текстильное сооружение за 200 долларов и остался вполне доволен своим внешним видом: костюм был черным, к нему была куплена белая рубашка с рукавами «под запонку» и цветастый шелковый галстук, при воспоминании о котором у меня сейчас начинаются приступы стыдливого удушья, до того он был безвкусным и совершенно идиотическим. Но что поделать, такова была мода в то время.

В небольшом зале около половины мест пустовало. Участники аукциона по продаже московской земли под индивидуальную застройку расселись таким образом, чтобы ни в коем случае не соприкасаться друг с другом, и между каждым из нас существовал разрыв, как минимум, в два стула. Все выглядели очень сосредоточенно и не обменивались ни жестами, ни взглядами: каждый упорно смотрел перед собой, не замечая окружающих. В этом зале все мы были игроками, и ставка была высока, а что до меня, так она вообще была больше, чем жизнь. У меня за спиной ничего не было, кроме вонючего «вагончика» и гаденьких махинаций с деньгами очередного заказчика. Я всеми силами не хотел возвращаться в этот мирок, падать на дно, откуда поднялся однажды, ухватившись за одну-единственную, выпавшую на мою долю соломинку. Одним словом, я ненавидел всех, кто сидел сейчас рядом со мной в этом зальчике, потому что все эти люди были моими проклятыми конкурентами, а нет у предпринимателя врага больше, чем конкурент, который забирает себе то, что могло бы стать твоим. Это битва, бойня, ристалище. Кто кого выбьет из седла? Поживу – увижу.

Здание департамента было выстроено при усатом отце всех архитекторов – товарище Сталине в благословенные времена СССР, о которых моя мама всегда вспоминала с ностальгией, а я считал их неинтересными, не вдаваясь в большее. Во времена социалистические этот дом занимал институт пропаганды и залу отводилась роль лектория, в котором закалялись сердца будущих партийных инструкторов. На небольшом возвышении был установлен стол президиума, а слева возвышалась трибуна, на которой еще угадывались очертания старого советского герба, его выцветший ореол, оставшийся после того, как рукой проворного завхоза сам герб был сорван и водворен в мусорный бак. За столом появилась комиссия в количестве пяти человек. Ни с кем из них ранее я не был знаком, и это меня слегка озадачило, ведь я рассчитывал увидеть в составе этой комиссии как минимум Мишеньку. Поразмыслив немного, я решил, что все идет так, как и должно идти, ведь не станет же, в конце концов, сам Илья Кириллович проводить аукцион. Это ему как-то не к лицу. А секретарь – это в какой-то степени тоже лицо руководителя, следовательно, и Мишеньке здесь делать нечего. Не того полета эти птицы, вот и поручили проведение тщательно подготовленного мероприятия каким-то статистам.

Началось… Встал за трибуну, превращенную в конторку, какой-то пузатый тип с деревянным молотком. Другой, длинный, скользкий, поразительно похожий на Мишеньку своими повадками типус водрузил на трибуне маленький черный гонг-тарелку, вернулся в президиум, сел, раскрыл какой-то гроссбух и принялся быстро в нем писать. Трое других членов комиссии шушукались, прикрывая ладонями рты. В зале возникло мгновенное напряжение, запахло подмышками и чем-то кожаным. Пузатый тип откашлялся и постучал по трибуне своим молотком, попросил внимания и тишины.

– Начинаем третий земельный аукцион. Первый лот – участок кадастровый номер такой-то, расположенный по адресу: Москва, улица Космонавтов, владение 17. Стартовая цена…

«Как номер такой-то?! Как улица Космонавтов, владение 17?! Как же так?! Ведь мне же обещал этот… Ведь я… Я заплатил! А-а-а!»

Еще чуть-чуть, и я вскочил бы, устроил дебош. Как я смог сдержаться, непонятно даже мне самому. Сволочь Мишенька! Ошкурил меня на такие деньги, а что взамен?!

– Стартовая цена участка четыреста пятьдесят миллионов рублей, – объявил пузатый тип, и не успел я прийти в себя, как какой-то дядя, сидящий справа от меня, быстро назвал цифру в полтора раза больше. Его рекорд тут же побил кто-то еще, затем в дальнем углу зала прозвучала новая цена. И вот уже отовсюду посыпались ставки, живущие несколько секунд, так как немедленно побивались более высокими. Я сидел окаменевший, пришибленный, обманутый и не способен был сообразить, что происходит. Доллар тогда стоил около полутора тысяч рублей, стартовая цена, таким образом, начиналась примерно с трехсот тысяч и уже спустя несколько минут поднялась до семисот. Это были неслыханные, чудовищные деньги! На семиста семидесяти энтузиазм участников начал быстро угасать, и пузатый тип дважды ударил по трибуне молотком, приготовившись в третий раз ударить в гонг, но тут я, словно помимо своей воли, выкрикнул:

– Один миллиард триста пятьдесят миллионов!

Это соответствовало девятистам тысячам долларов. Аукционист вновь занес свой молоток в третий раз и… Желающих «поднимать» больше не нашлось.

– Продано! – заявил пузатый и, помедлив долю секунды, словно решая что-то сам для себя, осторожно ударил в черный гонг.

– Бам-ба-бам, – раздался звук, от которого все мои внутренности словно поменялись местами. Это что же, я?! Это теперь мое?!

– Согласно правилам аукциона участник, предложивший за лот максимальную цену, должен уплатить ее в течение суток! – сурово объявил пузатый. – Вы желаете продолжать участвовать в торгах?

– Нет! – вскричал я. – Достаточно!

В зале раздались злобные смешки. Кто-то прошипел: «Ишь, видать, подставной чей-то. Повезло». Я встал и, не глядя по сторонам, проследовал к выходу. Все лицо мое пылало, сердце колошматило, хотелось орать от счастья. В коридоре меня поджидал очередной холуй, он передал мне счет на оплату, пожелал чего-то дежурно-приятного и пропал. У меня, конечно, было желание увидеть пронырливого Мишеньку, но я, что называется, рукой махнул: фиг с ним! Надо бежать, договариваться с оптовым обменником, конвертировать деньги… Только вот перекурю это дело. Надо будет отблагодарить капитана, коньяк ему купить в «Айриш-Хаусе» [5]какой подороже, да бутылка чтоб была побогаче. «Кентавра» [6]куплю. Он золотой, небось понравится. Закурив, я заглянул в счет, скорее машинально, чем любопытства ради. Не замеченное мною ранее, в коридоре, обстоятельство теперь вызывающе бросилось в глаза: в счете значилась полная сумма, а депозит в нее не входил. Пораженный такой простотой, я выбросил сигарету и вернулся обратно, пытаясь вновь проникнуть в зал торгов, однако туда меня не пропустили, а вместо этого вынырнул прежний холуй, что давеча в коридоре вручил этот самый счет. Я спросил его насчет депозита, он сделал круглые глаза: