Алексей Колышевский - Взятка. Роман о квадратных метрах

Становилось понятно, что при таких раскладах с документами просто не может быть все в порядке. Так и оказалось: из пяти стоявших на бумагах печатей четыре оказались поддельными, а в реестре участки продолжали значиться за прежним собственником. Единственное, что не под силу было диверсантам, так это сделать недействительным факт самой покупки. Получалось, что стройка началась на неоформленной земле, и в этом была чудовищная проблема, так как квартиры во всех трех домах были уже раскуплены заранее, а начинать строительство на неоформленной земле я не имел никакого права, следовательно, не имел я и права продавать квартиры. Все это называлось «мошенничеством в особо крупных», о чем и сообщил мне прошаренный в таких вопросах начальник моей СБ – отставной генерал ГБ с секретной фамилией А-в.

– Продрочили?! – грозно спросил я у отставного генерала.

– И у старухи бывает прореха, – сокрушенно ответил генерал. – Да вы не волнуйтесь, Вячеслав Михалыч, оформим все задним числом, мои ребята все проконтролируют. Чего с этой бабой делать будем? Она ведь и заявление может написать.

– Не знаю, – буркнул я. – Какие у вас предложения?

– Может быть, автокатастрофа? – предположил генерал. – Предателей надо наказывать.

– Делайте то, что сочтете нужным. Меня эта баба уже не волнует, ее для меня уже нет, – ответил я, не подозревая, что в кармане генеральского пиджака работало маленькое скверное устройство цифровой записи. Генерал продался Бабуриной раньше всех, и кадровичка была лишь частью того плана, который он разработал против меня, и с ним пришел к царь-бабе на поклон. Изначально Бабурина действительно хотела насесть на меня со своим генподрядом, но, увидев, что за козыри в руках у генерала, немедленно решила раздавить меня всей своей тушей.

Я еще успел несколько раз встретиться с Женей и с теми, кого она представила как продюсера и режиссера. Я рассеянно слушал их творческую болтовню, позволив убедить себя раскошелиться на фильмец с развеселым сценарием, который я не читал потому, что мне вдруг стало все равно. Женя рассказала мне об истинной жизни множества известнейших актеров, и эта подлинность не шла ни в какое сравнение с мифами, которые так полюбили в последнее время скармливать народу газеты и телевидение. Когда вы читаете, что у актера Б. роман с актрисой М., – это чистейшая ложь, так как Б. – педераст, а М. имеет любовника-студента. «Это часть профессии», – так объяснила мне однажды Женя, когда я прочел в Интернете интервью некоего молодого актера, который утверждал, что они с Женей чуть ли не помолвлены. Я закатил было скандал, но она очень быстро все объяснила:

– Актер играет не только на сцене, он играет везде. Его судьба – играть, чтобы верили. У актера, как и у всякого публичного человека, должен быть миф, легенда, делающая его не таким, как все. Несуществующие любовные связи очень нравятся зрителю, который в них верит. Любая публичная личность жива, покуда о ней говорят, видишь ли. А что говорят – это ли важно? Обо мне можно сказать, что я собираюсь замуж за молодого актера. Значит, я еще не такая уж старая и никому не нужная, раз у меня шуры-муры с молоденьким. На самом-то деле он пидор, но играет в сериале про цыганскую любовь ебливого цыгана и, значит, пидором не может быть по определению, вот и сделали из него моего любовника. А вот, допустим, З., которому уже много-много лет и который «наше все». У него положительнейший имидж, и, конечно, никто никогда не узнает, что перед каждым выходом на сцену ему в гримерной дрочит его костюмерша, а сам он гомик…

Благодаря Жене я превратился в ходячий справочник пикантной информации, в котором можно было найти сведения о постельной жизни множества народных, заслуженных, известных и не очень артистов, почерпнуть информацию относительно их сексуальной ориентации и многое другое. Однажды, совершенно случайно, хотя ничего случайного не бывает, мне на глаза попалась цитата режиссера Тарковского, который назвал артистов «зверушками». Что ж, я не могу с ним не согласиться. Я был свидетелем подлинной жизни этих зверушек и теперь понимаю, почему раньше актеров хоронили за кладбищенской оградой.

Поначалу мне все это было интересно, я любил Женю, но вот какая интересная особенность! – чем больше она рассказывала, тем тоньше становилась моя любовь к ней. Поэтому сейчас, когда я излагаю эту историю, то нарисовать красочную картину нашей любви, на которой яркими красками проступало бы мое искреннее чувство, у меня никак не получается. К тому дню, когда я вынужден был выполнить данное мною обещание и профинансировал фильм с Жениным участием, я уже почти не любил ее, но все же это было еще не настолько сильным отторжением, чтобы отказаться от собственных слов. На следующий день после встречи с продюсером и режиссером я привез Жене деньги – миллион долларов.

– Возьми, – попросил я, – трать сама, а то эти двое хлыщей обдерут тебя. Пусть это принесет тебе известность и все, что ты хочешь.

Она посмотрела на меня, на деньги, опять на меня и сказала:

– Это все?

– В каком смысле все? – спросил я. – Разве мало?

– Нет. Ты не понял. Мне показалось, что ты хочешь уйти.

– Хочу.

– Ты больше не любишь меня?

– Это сложно, Женя.

– Что сложно? Сказать «на тебе деньги и прощай»?

– Да.

– Тогда оставайся. Я вижу, как тебя что-то ест изнутри, и я тут ни при чем. Оставайся, расскажи мне обо всех своих проблемах, я помогу, я вылечу тебя, я…

– Не надо, – я протянул руку и погладил ее по голове, как гладят кошку, – лучше я приду потом. Считай, что у меня приступ жадности и мне надо его пережить в одиночестве.

– Но…

– Да ладно. – Я хлопнул дверью и сразу почувствовал себя невероятно легко. Настолько, что захотелось пропеть что-нибудь, заорать, разбить окно, словом, выкинуть какую-нибудь штуку, коленце, номер, отмочить, сбацать, провернуть. Вместо этого я велел Вадику отвезти меня в офис, но по дороге заехал в какой-то кабак, где страшно напился, пел песни в караоке, требовал ставить музыку без очереди и вдруг снова услышал голоса, страшно испугался, полез под стол, и весь кабак потешался надо мной. А на следующий день меня арестовали.

Генерал с секретной фамилией сдал меня Бабуриной. Он долго готовился, этот старый служака, этот ебаный в жопу корифей аппаратных интриг. Он выволок на свет и приволок подколотый, подшитый материал, он провел раскопки в деле убийства Блудова со товарищи и позволил себе намек, что убийцей мог быть только я, он приложил запись нашего с ним разговора, в котором он предлагал мне разбить в автокатастрофе тетку из отдела кадров. Он обвинил меня в неуплате налогов…

Да, я не платил налоги. Это правда. А кто их платит? А если их платить наряду со всеми взятками, которые даешь каждому начиная с Кисина, который делится со стариком Бабуриным в кепке и дальше пошло-поехало по нисходящей и остановилось на Самуиле Самуилыче и на Эвридике Гарпиевне, то себе ничего не остается! Прибыли-то, натурально, шиш! Ну, может, конечно, и не шиш, но тем не менее. Всем охота нажить побольше, и я не исключение. В сущности, я как был, так и остался прежним, вороватым и хитрым прорабом – эталоном строительного жульничества. Все мы тут, в строительстве, прорабы. Блядь.