Дирк Уиттенборн - Жестокие люди

– Не думаю, что мне следует разрешать своей сестренке смотреть это.

А я и забыл про папин фильм! В комнате было темно, проектор включен. Казалось, в луче проектора клубился дым. А индеец яномамо по-прежнему прыгал, застыв на экране. Брюс ткнул пальцем в веревочку, которая прикрепляла его пенис к животу.

– Выглядит довольно оригинально.

Майя повернулась ко мне, скорчив гримаску.

– Разве это не больно?

Я пожал плечами, не зная, смущаться мне или нет.

– Отвратительно. – Смешно, что благочестивая Джилли решила разыгрывать стеснение – после того, что происходило в домике. Я выключил проектор и зажег свет.

– Этот фильм покажут по «Каналу-13». В нем рассказывается о южноамериканских индейцах. Его снял мой отец. Он антрополог.

Майя положила мне руку на плечо. То, что она сидела так близко, сводило меня с ума.

– Давай посмотрим его как-нибудь вместе?

– Моя сестра намекает на то, что мы должны оставить их наедине, Джилли.

– Заткнись, Брюс!

Он посмотрел на коробку, в которой лежала пленка.

– Фокс Бланшар – твой отец?

– Да. – Чтобы никто не успел задаться вопросом, почему я не ношу его фамилию, я быстро спросил:

– Хотите еще пива?

– В университете, когда у нас был курс антропологии, я читал его книгу. Потрясающе. Я знал, что ты джентльмен и ученый! Наконец-то в Флейвалле поселился интеллигентный человек. – Мне уже приходилось упоминать о том, что, когда говоришь с Брюсом, то кажется, что тебя ласково пригревает солнце. – Отец Финна и еще один ученый – Шаньон – это два величайших современных антрополога.

– Спасибо, что предупредил. – Джилли посмотрела на меня, как на предателя.

Майя улыбалась. Она радовалась, что мне удалось произвести на ее брата благоприятное впечатление.

– А чем он так известен? – спросила Джилли.

– Он обнаружил племя яномамо.

Мы с Брюсом сказали это одновременно. Потом он выдал целую кучу забавных историй, в которых действовал мой отец и «жестокие люди». Честно говоря, я был бы рад сам рассказать парочку этих историй, чтобы поразить Майю. Но то, что ее брат так уважительно отзывался о моем отце, переполняло меня гордостью. Даже я понимал, что хвастаться самому куда менее круто, чем слушать, как тебя расхваливает кто-то другой.

– Брюс, можно еще кому-нибудь высказаться? – перебила его, в конце концов, Майя.

Джилли допила свое пиво и спросила:

– А почему твоя фамилия Эрл, хотя твоего отца зовут Фокс Бланшар?

Я замолчал. Пауза была очень неловкой. Наверное, Джилли даже пожалела, что спросила меня об этом. В 1978 году быть матерью-одиночкой было не так уж почетно. Брюс, видимо, тоже не придумал, как можно выйти из неудобного положения, созданного faux pas Джилли.

. И тогда он просто предложил:

– Пора смотреть кино.

– Папа так и не женился на моей маме. – Странно, что я не выдал очередную порцию вранья. – Они начали встречаться, когда он уже был женат на другой женщине.

– А моя мама выходила замуж вот с та-а-ким животом! И вообще, мой отец – Ричард Прайор! Только никому не говорите. – Брюс старался поддержать меня.

– Господи, ты готов на все, лишь бы на тебя обратили внимание! – Майя коснулась моей руки.

– Зороастрийцы полагали, что быть занудой – это смертельный грех. У них тоже было десять заповедей, и одна из них гласила: Во имя всего святого, да не будь занудой!

– А кто такие эти зороастрийцы? – спросила Майя.

– Они поклонялись огню, еще до появления христианства, – машинально ответил я.

– Прости меня, Финн, – сказала Джилли, отдирая этикетку с бутылки. Теперь она, наверное, жалела, что не пошла убирать на втором этаже.

– Ничего страшного. – На самом деле, мне было очень больно, но если бы я сказал еще хоть слово, это стало бы всем очевидно. – Этим летом я должен был поехать к нему, чтобы проводить какие-то исследования в Венесуэле.

– Я был бы готов на убийство, лишь бы получить возможность работать с твоим отцом. А почему же ты не поехал? – поинтересовался Брюс.

– Меня арестовали. – Сам не понимаю, что со мной происходило в тот момент. То ли это было действие лекарств, помноженное на эффект от пива, то ли я учился говорить правду. Довольно опасная привычка, между прочим.

– За что тебя арестовали? – Майя посмотрела на меня с возросшим уважением.

– За то, что покупал кокаин. – Я решил умолчать о том, что делал это для своей матери.

– Не фига себе! – прокомментировала Джилли.

– Я поражен, – сказал Брюс. Да, это было заметно.

– Мама считает, что проживание в Флейвалле должно на меня подействовать благотворно… ни у кого косячка не найдется? – Все засмеялись. Я сам был поражен тем, как здорово держался. А когда Джилли достала самокрутку, мы развеселились еще больше.

– Странно, что твоя мать позволяет тебе общаться с моей сестрой.

– Хватит, Брюс!

– Когда Майя училась в пансионе, ее арестовали за ее страсть к поджогам. Представляешь, она учинила пожар в здании, где спали девочки!

– Зачем ты это сделала? – Я вполне разделял интерес Джилли.

– Это случайно получилось! Моя грелка загорелась.

– Ты им не все рассказываешь, – перебил ее Брюс, передавая сигарету.

– Ну да, верно. Я положила ее под подушку и забыла выключить.

– И опять ты опускаешь кое-какие детали.

– Ну ладно. – Майя выпустила большое синее кольцо дыма и бесстрастно добавила:

– Я тогда обкурилась до усрачки. – Все расхохотались, решив, что это очень забавно.

– И что они с тобой сделали? – спросил я, затягиваясь.

– Выгнали из школы. Поэтому мне передали твое сообщение только вчера вечером – мама тягала меня по всей Новой Англии. Меня никуда не хотят принимать. Только те школы, в которых на окнах висячие замки висят. – Мы смеялись, пока животы не заболели.

Джилли выдула дым в рот Брюсу. Кажется, она называла это «паровозик». Он в ответ сделал то же самое. Затем она с гордостью сказала:

– А я однажды подожгла переднее сиденье в машине Двейна.

– Случайно? – с надеждой спросила Майя.

– Ну, я сделала вид, что это вышло случайно.

– Что же он такого сделал, что ты так взбесилась? – удивился я.

– Он меня заразил. У меня из-за него вши завелись. Знаете, где они жили? В ресницах!

Когда мы перестали смеяться, я выключил свет и начал показывать фильм. Был жаркий летний день. Мы сидели в темноте, передавали по кругу сигарету, пили пиво, и смотрели, как пируют яномамо.

Если бы не марихуана, я бы, наверное, ужасно нервничал из-за того, что они смотрят фильм вместе со мной. Когда Брюс увидел, как индейцы нюхают энеббе, он пошутил: «А где бы мне такую штучку достать?». Он произнес ту же фразу, когда на экране появилась десятилетняя невеста. Когда шаман стал угощать гостей копченым мясом обезьяны, чтобы они не засиживались за столом, Майя заметила, что он напоминает миссис Николс с ее фруктовым пирогом. Джилли с Брюсом решили, что это просто уморительно. Я тоже засмеялся, хотя понятия не имел, кто такая эта миссис Николс. Я был слишком одурманен, чтобы шутить, и поэтому просто начал подпевать яномамо, когда они затянули свои песни, и стал отбивать ритм, ударяя костылем по журнальному столику. Остальные меня поддержали. После закусок из мяса обезьяны соседи племени все еще не хотели уходить. Тогда индейцы здорово разозлились. Сначала они осыпали друг друга оскорблениями, потом принялись колотить своих обидчиков в грудь и дубасить палками, а закончилось все тем, что шаману выбили глаз. И все это время мы аплодировали им и свистели, словно перед нами были знаменитые участники рестлерских боев.