Дирк Уиттенборн - Жестокие люди

Мама вернулась из Нью-Йорка, нагруженная коробками и пакетами. Это был ее триумф.

– Ты будешь таким хорошеньким!

Она была в магазинах «Бергдорф Гудман» и «Сакс». Раньше-то одежду мне покупали на Канал-стрит. А еще один раз в год, перед началом учебного года, меня вели в магазин «Мейси» – если у бабушки было желание порадовать внучка.

Я очень обрадовался. Но тут мама достала мое парадное облачение из коричневого бумажного пакета, на котором было написано «Магазин поношенных вещей Св. Анны».

– Ты купила мне смокинг в секонд-хенде? – Я пришел в ярость.

– Я его поглажу, и ты будешь выглядеть просто чудесно.

– Вряд ли. – Мама вытащила смокинг, чтобы я его померил, но у меня не было желания этого делать.

– Старый лучше, чем новый.

– А я и не знал, что в магазине «Бергдорф Гудман» продают платья, которые уже кто-то носил.

– Ты не понимаешь. Я вполне могла купить тебе новый.

– Почему же не купила?

– Потому что тогда все поняли, что у тебя не было смокинга, и что тебе пришлось бегать сломя голову, чтобы купить его. И, поскольку у тебя его не было, всем станет ясно, что ты никогда не бывал на званых обедах.

– Какая разница, что им там станет ясно… – До этого момента я особо из-за этой вечеринки не беспокоился.

– Будет лучше, если они будут считать, что для тебя это обычно дело. – Удивительное дело! Как это мама, считай, бывшая хиппи, так быстро узнала о том, как ведут себя богатые люди? Не у бабушки же она этому научилась. Может, это в Флейвалле по воздуху передается или в воде растворено? В любом случае, она меня вроде как убедила. Я примерил пиджак. Выглядел я неплохо, хотя и несколько старомодно, что ли.

– Нафталином пахнет.

– Пройдет до субботы. – Потом мама открыла еще одну коробку и вытащила оттуда пару лакированных ботинок, внутри которых лежали специальные распорки.

– А что, в секонд-хэнде таких не было?

– Новая обувь хорошо сочетается со старыми деньгами.

В пятницу в Флейвалль стали съезжаться люди, приглашенные на вечеринку. Проселочные дороги были забиты лимузинами, в которых сидели гости из города. Маленькие частные самолеты и вертолеты, прежде чем приземлиться на взлетную площадку у дома Осборна, кружили над нашим домом. Причем так часто, что у меня от них голова разболелась.

Потом мама увидела в лесу каких-то людей с ружьями, и позвонила Гейтсу. После того, что со мной произошло, она остерегалась браконьеров. Тогда шеф полиции заехал к нам и извинился за то, что не оповестил нас о том, что до воскресенья усадьбу будут охранять люди из разведывательного управления. Мне стало смешно, когда я подумал, что вице-президент США будет лежать со своей женой в той же постели, где кувыркались Брюс с Джилли. Если бы я знал, что он приезжает не с женой, а с любовницей, то, наверное, развеселился бы еще больше.

Люди продолжали прибывать и на следующий день. Все свободные спальни и домики для гостей в Флейвалле были до отказа забиты сливками американского общества. Джилли сказала мне, что пилотам пришлось селиться в гостинице в Морристауне, а водителям – в придорожном мотеле.

Погода была такой жаркой и влажной, что уже утром в воскресенье даже стены домов покрылись испариной. Мама была в панике: у нее не было подходящего платья без рукавов. Поэтому она, закончив сеанс массажа у Осборна, специально поехала в магазин, чтобы купить подмышники. Мама явно собиралась поразить собравшихся. Когда я назвал их «подгузниками для рук» она захохотала и швырнула в меня один из них. Честно говоря, я и сам собирался их одеть. Если я начну потеть в своем новом старом смокинге, то сразу запахну нафталином. Но в пять часов вечера, словно по команде, холодный атмосферный фронт, идущий с севера, со стороны Канады, принес нам грозу. Проливной дождь шел недолго, но он успел прибить пыль и принести желанную вечернюю прохладу.

Мама готовилась к вечеринке с мрачной неторопливостью гладиатора (прямо как в фильме про Спартака). Я услышал шум воды в ванной, а потом почувствовал запах пудры, которую она использовала лишь в особых случаях. Ее черное шелковое платье, похожее на кольчугу, было разложено на кровати. Рядом с ним лежал кружевной жакет (его рукава были набиты папиросной бумагой), чулки, прозрачные, как вуаль, и сумочка, слишком маленькая, чтобы вместить себя иное оружие, кроме губной помады.

Пробыв в ванной добрых сорок пять минут, мама крикнула: «Финн, принеси мне пакет, который лежит в моей сумке». Я вспомнил, как прошлой осенью, когда она попросила меня принести ей шампунь, занавеска упала, и мне довелось увидеть ее голой. Мне не хотелось повторять этот опыт, поэтому в этот раз я не преминул постучать в дверь.

– Entrez.

– Я открыл дверь. – Какие мы стали вежливые!

Я не стал ей напоминать о том, как она выскочила из душа. Мама уже надела черную комбинацию и туфли на высоких каблуках. Раньше она всегда потешалась над женщинами, которые носили такую обувь.

– Круто. – Ее ресницы были густо накрашены сине-черной тушью, а щеки нарумянены так сильно, будто ей только что надавали пощечин. В семидесятые годы все так красились, но я никак не ожидал увидеть нечто подобное на лице своей матери.

– Как ты считаешь, я не перестаралась? – Она, словно кинжал, зажала в зубах расческу. Одной рукой мама водила у головы феном, а в другой держала лак для волос. Ее волосы плохо поддавались укладке. Нана всегда с наслаждением говорила ей: «Как жаль, что ты унаследовала шевелюру своего отца». Дедушка был лысым.

– Нет, просто ты выглядишь так… по-взрослому. А что там у тебя в сумке?

– Достань сначала. – Я вынул пластмассовую трубку длиной в семь сантиметров.

– Это еще что за штука такая?

– Мое секретное оружие. – С изумлением наблюдал я за тем, как она начесала волосы себе на лоб, прямо как Казин Итт из семейки Адамсов. Я помог ей прикрепить булавками эту накладку на пару сантиметров выше линии, где начинали расти волосы. Затем она откинула голову назад.

– Ну, как тебе? – Выглядело это так, словно она побывала у парикмахера миссис Лэнгли. – Красивая пышная прическа? Или некрасивая?

– Нана обзавидовалась бы. – Именно это хотела слышать мама.

– Тут ты прав.

Надевая смокинг, я думал о Майе. Вообще-то, всю эту неделю, что бы я ни делал, я думал о ней – так с какой стати мне прекращать, надевая пиджак? Костыли мне были уже ни к чему; вместо них у меня появилась трость. Осборн передал мне через маму, что готов одолжить мне одну из своих, и я, при помощи того же посыльного, известил его о том, что принимаю его предложение. Она была сделана из китовой кости, а набалдашник у нее был серебряный. Кстати, нарвалы тоже относятся к исчезающим животным, которых так усердно спасал наш миллионер. Наверное, они ему чем-то не угодили, и он решил вычеркнуть их из списка. Что ж, я тоже иногда меняю свое мнение. Несмотря на то, что мы не были знакомы с мистером Огденом К. Осборном, из соперника он превратился в моего союзника. Чем больше мама проводила с ним времени (чем бы они с ним не занимались), тем больше времени я мог видеться наедине с Майей.