Ирвин Уоллес - Чудо

— Да, все врачи, обследовавшие ее на протяжении трех лет — и, кстати, очень хорошие врачи,— свидетельствовали, что Эдит мгновенно и необъяснимым образом излечилась на последней стадии заболевания саркомой. Меня специально вызвали из Парижа, чтобы подтвердить этот случай чудесного исцеления, и я думал, что после осмотра и рентгеновского обследования выпишу ей свидетельство об излечении. Но я быстро увидел, что что-то здесь не так. Вот что я выяснил. Сначала ее саркома внезапно, без каких-либо причин исчезла, но потом точно так же без всяких видимых причин вернулась обратно. У миссис Мур вновь появилась опухоль. Очевидно, вера сама по себе не принесла постоянного исцеления. Мне было ясно, что ее состояние вскоре вновь станет серьезным, быстро ухудшится и конец неизбежен.

— Но ее случай не вызывал сомнений,— возразила Аманда.— Вокруг только и разговору было, что о ее исцелении. И хотя я сама ученый, мне из собственного опыта известно, что возможны… как бы это сказать… необъяснимые случаи чудес, которые можно приписать только вере.

— Не стану отрицать такой возможности,— согласился доктор Клейнберг.— Как и доктор Алексис Каррель, я просто не знаю точных причин. Возможно, некоторые случаи исцеления объясняются исключительно сильной верой. А может быть, подобное объяснение не годится ни для одного такого случая. Миссис Клейтон, при нынешнем состоянии науки мы не в силах знать наверняка. Но как человек, занимающийся наукой, одну вещь я знаю со всей определенностью. Эдит Мур, вне зависимости от того, что случилось с ней за последние три года, более не чудо-женщина. Она не излечилась. И я сказал ей об этом. До вчерашнего вечера я не мог предать эту информацию огласке, пока сама миссис Мур не решит, как ей дальше быть. Теперь же мне позволено говорить об этом. Вот я и сказал Кену всю правду сегодня утром.

— Но если вера не может излечить опухоль…— сказала Аманда упавшим голосом.

Доктор Клейнберг закончил фразу за нее:

— Тогда ее излечит наука. Благодаря последним достижениям медицины подобные опухоли поддаются лечению.

— Ты ведь сама добивалась проведения хирургической операции, Аманда. Только эта хирургия новее, лучше.

— Лучше? — эхом повторила Аманда.

— Тот метод, который практикуется в Чикаго, дает тридцатипроцентный шанс на успех,— пояснил Кен.— А тот, о котором мы говорим сейчас, поднимает шансы до семидесяти процентов. Не правда ли, доктор Клейнберг?

— Правда.— Клейнберг снова обратился к Аманде: — Это хирургия в сочетании с генной инженерией. Мой коллега доктор Морис Дюваль экспериментирует с этим методом уже несколько лет. Прошлым вечером он прибыл в Лурд из Парижа и будет делать операцию Эдит Мур. А раз уж он здесь, то согласен прооперировать и Кена.

Аманда порывисто повернулась к Кену.

— И ты дал согласие?

Кен кивнул:

— Это наилучшая возможность для нас, милая.

События развивались слишком быстро для Аманды.

— Когда? — коротко спросила она.

— Сегодня,— ответил доктор Клейнберг.— Завтра доктор Дюваль должен вернуться в Париж. Поэтому сегодня он проведет две операции здесь, в этой больнице. Мы не можем ждать до завтра. Это надо сделать сейчас. В самом скором времени, во второй половине дня.— Доктор Клейнберг поднялся.— Миссис Клейтон, полагаю, вы захотите дождаться здесь окончания операции. Сейчас мы должны заняться подготовкой Кена. Позвольте проводить вас в комнату ожидания.

Аманда встала и наклонилась, чтобы поцеловать Кена.

— Любимый мой, я…

— Мы оба хотим этого, Аманда.

Покачав головой, она направилась к двери.

— Я больше не знаю, что мне делать. Молиться святой Бернадетте или доктору Дювалю?

— Молитесь обоим,— улыбнулся Клейнберг.

Все столы в главном зале «Чудесного ресторана мадам Мур» были в этот час пусты, за исключением одного. Сидя за ним, не вполне трезвая Лиз Финч пыталась взять интервью у Эдит Мур.

Перед этим Лиз предприняла попытку напиться, чтобы утопить свое горе в нескольких порциях скотча, но лишь слегка окосела и получила головную боль. Все, за что бы она ни бралась, заканчивалось неудачей, а потому ее вовсе не удивило, что ей не удалось заработать полноценное похмелье — заслуженную награду, на которую вправе рассчитывать любой репортер-ветеран. Но в конце концов она пришла к выводу, что это даже к лучшему, ведь у нее была назначена встреча с Эдит Мур. Идти на эту встречу смертельно не хотелось, но Лиз знала, что должна пойти. Она была просто обязана написать из Лурда хоть что-то, и эта тысячу раз рассказанная история оставалась единственным объедком, на который можно было рассчитывать. Чудесно исцелившаяся Эдит Мур, без пяти минут женщина-чудо нашего времени…

В ресторане Регги Мур в качестве угощения притащил к столу свою унылую Эдит и подал чашку чаю, после чего оставил женщин вдвоем. Достав свой блокнот, Лиз приступила к занудному интервью.

За полчаса они более чем достаточно поговорили на заезженную тему. Эдит без конца сыпала затертыми штампами, и у Лиз уже рука отваливалась записывать эти банальности. Близился конец — и интервью, и карьеры Лиз.

— Вот видите, как все прекрасно складывается,— устало вымолвила Лиз.— Благодаря лурдским чудесам вы полностью излечились, и очень скоро вас объявят новой чудо-женщиной. Что вы чувствуете в этой связи?

Ответа не последовало.

Не поднимая головы от чайной чашки и блокнота, Лиз повторила вопрос:

— Так какие же чувства вы испытываете, Эдит? Каково стать чудо-женщиной?

Ответа по-прежнему не было.

Лиз резко вскинула голову и была поражена: по бледным щекам англичанки текли слезы. Эдит молча плакала, вытирая глаза уголком носового платка.

Лиз испытала настоящее потрясение. Она еще ни разу не видела даже намека на эмоции со стороны этой женщины, похожей на репку, брюссельскую капусту или еще какой-нибудь пресный овощ. А здесь были не просто эмоции. То, что происходило сейчас, больше походило на нервный срыв.

— Ну-ну,— проворковала Лиз, пытаясь положить конец этому потоку слез,— будет вам. Что случилось?

Голос Эдит сел от неподдельного горя:

— Я… я… никакая я не чудо-женщина. Я мошенница. Ничтожество. Извините, но я больше не могу говорить об этом. Не могу. Все это теперь не имеет никакого смысла.

— Минутку, минутку,— тут же заинтересовалась Лиз.— Что вы хотите этим сказать?

— Моя саркома… Она вернулась ко мне. Ни от чего я не исцелилась. Новый доктор только что установил это. Я снова больна и обречена на смерть. Но он может спасти меня, спасти с помощью нового хирургического метода. А я не хочу жить, потому что больше не буду женщиной-чудом. Я буду никем, и Регги тоже.

— Господи боже! — в недоумении сказала Лиз.— Да ведь вас спасут, и вы будете жить! Вы что, совсем рехнулись?