Лилия Ким - Я не один такой один

Обычно я просыпаюсь около двенадцати или еще позже. Пару часов брожу по квартире в ночнушке и халате. Потом выхожу в город — «поболтаться». В магазин, фитнесс-клуб, выпить кофе где-нибудь, таращась в окно. Просто пройтись по улицам.

Мне тридцать два года.

Я была замужем, когда-то давно, в институте. Это было так странно, быстро и невразумительно, что мы даже ничего не успели понять. Поженились. Два года с удивлением смотрели друг на друга. Потом он встретил «девушку своей мечты», ушел от меня, женился, родил ребенка, а дальше мы потеряли связь.

Помню, когда он сообщил мне о своем решении развестись, я удивилась своему спокойствию. Люди плачут, устраивают истерики, бьют посуду, а я спокойно продолжала пить свой чай, как будто он сказал: «Завтра мне надо встать на час раньше».

Мы разводились точно так же, как и женились. В будний день, без родных и знакомых. Получили по новому штампу в паспорт и разошлись. Я на метро, он на трамвай.

Так или иначе, галочка о замужестве в моей биографии поставлена. Может, поэтому нет у меня истерического беспокойства о «несложившейся личной жизни». Я часто вижу женщин своего возраста с безумно горящими глазами и желанием ну хоть кого-нибудь, ну хоть как-нибудь затащить в загс, чтобы «быть как все». Может, потому, что я уже была «как все», мне больше не хочется.

Я всегда одна. Даже когда мне удается скопить денег на какое-нибудь путешествие — я все делаю сама. Сама бронирую номера в гостиницах, сама прокладываю маршрут, сама покупаю билеты и брожу одна по городам, с путеводителем в руках.

Одиночество меня не пугает и не угнетает. Мне хорошо. Из того, что я читаю в инете, ясно, что всех, кто живет с родными, эти родные достают. Все, кто живут в семьях — мечтают немного побыть в одиночестве. Выходит, они все должны мне завидовать.

Я определяю свою жизнь как «новую обломовщину». Жизнь человека, которому достаточно работать в день часа четыре, чтобы обеспечить себе сносное существование. Жизнь человека, который достиг потолка в своих амбициях. Которому сыто, тепло, есть крыша над головой и больше уже ничего не хочется. Человек скучающий. Это я. И, вероятно, мой сосед Антон со своей подругой Иришкой. Вчера они отправились в тюрьму. Сейчас я уже не могу дать другого объяснения их поступкам, кроме скуки.

А началось все просто. Вернее, даже не начиналось, а шло своим чередом.

Вначале Антон работал в какой-то торговой конторе менеджером. Ходил в обычной темно-зеленой куртке и сером костюме, с черным кожаным портфелем. Стригся, как все — не коротко, не длинно, спереди волосы топорщились ежиком, и гладко брился. Жена с ним развелась в надежде на лучшую жизнь. Это произошло как раз тогда, когда я сняла квартиру по соседству с ними. Помню, как заносила вещи в квартиру, а она как раз выносила свои и попросила меня не отпускать лифт.

Долгое время я называла соседа Андреем, и тот не возражал.

После развода он начал тихо сходить с ума от одиночества. По утрам, сидя на кухне, я слышала через стенку, как он разговаривает с бывшей женой, которой давно не было в квартире, и он не общался с ней по телефону. Просто воспроизводил некоторые сцены из их бывшей семейной жизни. В основном скандалы. Причем раз от раза все агрессивнее.

Его любимой темой был скандал про зубы.

— Ну, ты можешь понять, что если в этой шараге грозятся сделать за шесть тысяч то, что в нормальной клинике стоит двадцать, то надо задуматься! Что ты со мной споришь? Тебе лишь бы спорить!

Этот разговор он воспроизводил несчетное количество раз. Из простого спора он превратился практически в убийство на бытовой почве из-за того, что бывшая жена якобы никак не соглашалась, что лечить зубы за двадцать тысяч лучше, чем за шесть.

Время от времени сосед заходил ко мне взять какой-нибудь фильм или новую компьютерную игру. Иногда пил чай. Где-то через три месяца после развода перестал ходить на работу. Почему он уволился, мы обсудили не раз. И с каждым разом эта история в его изложении становилась все драматичнее. Из простого «задолбало все» она переросла сначала в личностный кризис человека среднего возраста, который понимает, что его на этом месте уже ничего хорошего не ждет. А потом и вовсе приняла характер экзистенциального протеста против общества потребления.

Апофеозом стало внешнее преображение Антона. Он внезапно оделся в какое-то подобие военной формы, черный грубый свитер и высокие ботинки на шнуровке. Побрил голову и отпустил длинную рыжую бороду. На лацкане появился значок «Радиация», а в ухе массивная серебряная серьга.

Я не знала, чем сосед занимается. Вечерами он часто уходил, возвращался под утро. Судя по характеру покупок, что он делал в соседнем супермаркете, деньги у него были.

Так незаметно прошел год после его развода. Весь этот год он периодически кого-нибудь к себе приводил, но, кажется, это все было несерьезно. Пока в его жизни и квартире не появилась Ира — маленькая кукольная брюнеточка с громадными передними зубами, которые делали ее похожей на белку.

Она деловито перетащила к соседу все свое имущество — ноутбук и сумку с одеждой и первая обратила внимание на то, что я неправильно называю его имя:

— Почему ты зовешь его Андреем? Он Антон.

— Да?! — удивилась я.

Этот факт стал неотъемлемой частью наших бесед с ними, когда я забегала выпить кофе или пива, посмотреть новый фильм на dvd или воспользоваться их сканером.

На левом предплечье у Иры была красивая татуировка — синяя тропическая птичка, чем-то похожая на колибри, с ярко-розовыми крыльями. Ира заботливо прятала свою татушку от яркого солнца и говорила, что никогда не трет ее мочалкой. Каждому новому человеку, который видел эту картинку впервые, Ира принималась рассказывать, что ее сделал «сам великий Спайдер», за пятьсот баксов, и что она с ужасом представляет, как пойдет «освежать», то есть заново раскрашивать свою тату, потому что это «реально больно», даже под местной анестезией.

Соседу моему было тридцать четыре, а Ире всего восемнадцать. Она все время говорила, что еще не нагулялась и постоянно жаждет свежих впечатлений. Ей все время хотелось видеть новых людей. Она постоянно знакомилась с кем-то по интернету и «выгуливала» нас на встречи со своими знакомыми.

Мы успели побывать на тусовке толкиенистов, подраться деревянными мечами и выпить эля — это такое пиво. Кроме этого, мы сходили к антиглобалистам и выпили с ними водки, высказав все, что думаем об интернациональных корпорациях, глобализации политики и экологическом состоянии планеты. Потом мы пошли на тусовку «пикаперов» — людей, которые знакомятся с другими на улице с целью в этот же вечер переспать, а назавтра ищут другой объект. С ними мы выпили «ядреной отвертки» — колы со спиртом, которую один из членов сообщества смешивал в огромной вазе. Мы познакомились с кришнаитами и весело спели: «Харе Кришна! Харе! Харе!», подарили им пять килограммов риса. Один раз Ира даже затащила нас на собрание анонимных алкоголиков, где люди с испитыми лицами рассказывали, как они дошли до жизни такой. Потом мы пару раз побывали на вечеринках «Флирт. ком» в маленьких душных клубах. Как сказала Ира, «быстрый съем тех, кому за…» Действительно, средние люди среднего возраста туда приходили с определенной целью, быстро разбредались по парам и расходились. На машине Антона мы поучаствовали в марше автомобилистов против ОСАГО, после чего выпили пива в ирландском пабе, обругав ГАИ и сговор Госдумы со страховыми компаниями. Вершиной Ириной общественной деятельности стало наше участие в реконструкции сражения русских витязей и ливонских рыцарей на льду Чудского озера.