Юрий Лурье - Прокурорский надзор

Дни идут, складываясь в месяцы. О восстановлении на работе никто не заикается. Трудовая книжка находится в Краснодаре, в краевом совете ДСО Профсоюзов. Какой-либо бумаги из Крайпрокуратуры на восстановление сюда не поступало, председатель краевого совета В. Д. Новиков заверяет меня, что как только будет официальный документ — вопрос будет тотчас же решен. А пока предлагает взять трудовую книжку. Но мне такая трудовая книжка не нужна — последняя запись в ней о том, что я уволен по статье такой-то в 1984 году. Таким образом, рабочий стаж прерван, да и с записью этой кому я нужен! Попытки же разыскать работника прокуратуры, ответственного за мое восстановление на прежнем месте работы, успеха не имеют. То он в командировке, то на бюллетене… И никто, естественно, ничего не знает. Краснодар — не ближний свет, ездить туда часто я не могу. Остается только писать. Краевая прокуратура мои жалобы игнорирует. Выхожу на крайисполком, объясняю сложившуюся ситуацию председателю Кондратенко. В каждой жалобе указываю непосредственного виновника — прокурора Быкова. Узнаю, что вопрос о нарушениях соцзаконности в городе Геленджике вынесен на бюро Крайкома партии. Для моего врага это конец. Ведь он уже имеет в учетной карточке «строгий выговор» (это не считая «строгих указаний»). Но недооцениваю круговой поруки, царящей в системе правоохранительных органов. Совершенно неожиданно для меня «ход конем» делает прокурор края Рыбников. Он отменяет решение Туапсинской межрайпрокуратуры о моей реабилитации и назначает новое расследование — уже в Новороссийске. Узнаю об этом совершенно случайно, получив повестку из Новороссийска. Звоню прокурору Терещенко, фамилия которого указана в повестке. Заявляю, что сам в Новороссийск не поеду, а живым в руки не дамся. Лихорадочно просчитываю возможности новороссийской прокуратуры. Мне уже известно, что на бюро крайкома, когда всплыла моя фамилия, прокурор края Рыбников заявил, что по моему делу «открылись новые обстоятельства и дело направлено на новое расследование…». Таким образом, прокурора Быкова еще раз пожурили за «дело Маслова», но так как за одно и то же два раза не наказывают, вопрос был снят с повестки дня… Учитывая, что прокурор Рыбников не мог не сопроводить передачу моего дела своими комментариями и советами, обязательными для исполнения подчиненным, понимаю, что дело мое до суда не дойдет, а будет закрыто по ст.6 УПК РСФСР «ввиду изменения обстоятельств». Конечно, судимости у меня не будет, денег никто не изымет, но возможности этой статьи таковы, что она выводит из-под удара Быкова и снимает с прокуратуры края ответственность с решением вопроса о моем восстановлении на прежнем месте работы.

Снова, уже в который раз! вылетаю в Москву. Первый мой визит в «Литературную газету», которую с некоторых пор считаю своей заступницей. Принимает меня А. Б. Борин, один из сильнейших, на мой взгляд, журналистов, пишущих на правовые темы. После моего сбивчивого рассказа Александр Борисович «накручивает» Новороссийскую прокуратуру. Его интересует, какие такие «новые обстоятельства» открылись в моем деле. Видимо не получивший на этот счет никаких указаний «сверху» прокурор Терещенко простодушно сообщает, что «новых обстоятельств» в деле нет, а ему «дано указание проверить старый материал». Таким образом, мои предположения оправдываются и я спешу в прокуратуру РСФСР с заявлением, в котором прошу новое расследование провести где угодно, но только не в Краснодарском крае. Зональный прокурор Баграева заверяет меня, что как только прокуратура Новороссийска закроет дело, оно будет отозвано в Москву, где и будет рассмотрено со всей тщательностью. Хотя у меня и нет оснований доверять республиканской инстанции, но понимаю, что этот путь все равно придется пройти, и поэтому возвращаюсь домой. Недоверие же правоохранительным органам засело во мне крепко. И ставшие мне известными факты посещения Геленджка высокопоставленными чиновниками из прокуратуры РСФСР Ивановым, Суриным и другими, отдыхавшими в некоем «хитром коттедже» за чисто символическую плату, недоверие этого не рассеивают. Скорее наоборот, учитывая то обстоятельство, что летний отдых им организовал… Правильно, все тот же Быков!

Буквально через две недели после приезда в Геленджик я получаю основание для того, чтобы возгордиться своими аналитическими способностями. Я получаю из Новороссийска давно ожидаемое сообщение, что дело мое закрыто… по ст.6 УПК РСФСР!

Теперь остается ждать решения моей судьбы в Москве. Ждать приходится долго — почти два месяца. Но пришедший из республиканской прокуратуры ответ порадовал меня. Правда, вместо «ввиду отсутствия состава преступления» появилась новая формулировка: «ввиду недоказанности». Но в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР, ст. 208 «ничем не отличается от других реабилитирующих статей, лицо в любом случае считается невиновным». Так что решаю не отвлекаться на мелочи, а добиваться полной СОЦИАЛЬНОЙ реабилитации. Тем более, что в документе присутствует фраза: «Краевой прокуратуре указано на необходимость решения вопроса в восстановлении на прежнем месте работы».

Но «крайпрокуроровцы» не спешат с этим самым решением. На мои запросы никто не отвечает. Ну, если «гора не идет к Магомету…» Еду в Краснодар. В кабинет заместителя прокурора края А. В. Пушкина проникаю, воспользовавшись потерей бдительности юной секретаршей. Внешне Александр Васильевич ничем не напоминает своего тезку и однофамильца. Но это именно тот Пушкин, чья подпись стоит под тем самым документом с извинениями… А также тот, кто так возмущался в беседе с корреспондентом «Советского спорта» в статье от 26 марта 1988 года произволом, допущенным правоохранительными органами города Геленджика. Помнится, тогда он обещал корреспонденту, что «виновные будут строго наказаны». Судя по всему, он имел в виду Страшный суд… Но, поскольку Апокалипсис постоянно отодвигается во времени и на скорую кару господню рассчитывать не приходится, мне хотелось бы знать, будут ли приняты какие-либо меры краевой прокуратурой. Застигнутый врасплох моим появлением во внеприемное время, заместитель прокурора края делает удивленное лицо, узнав, что бумагу, в которой перечислены страшные кары, свалившиеся на головы работников Геленджикской прокуратуры, я не получал. И тут же задает вопрос, почему я требую наказания прокурора Быкова, ведь он к моему делу отношения не имеет… Оказывается, в моем деле НЕТ НИ ОДНОЙ его подписи. А мои предположения не могут служить доказательствами… Стараюсь рассуждать логически. Хорошо, хотя я и знаю точно, что все, что произошло со мною на совести нашего прокурора, но, судя по всему, все «концы» он спрятал. Тогда давайте зайдем с другой стороны. Ведь он отвечал на мои жалобы? И на ответах, где он «не усматривает оснований для пересмотра дела» есть его подпись? Есть только три возможных причины: либо он некомпетентен (в чем я сомневаюсь), либо он, не вникая, просто «отписался» — хотя это его прямая обязанность — осуществлять прокурорский надзор за соблюдением ЗАКОННОСТИ, либо Быков имеет прямое отношение к моему делу. Во всех трех вариантах пахнет, как минимум, СЛУЖЕБНЫМ НЕСООТВЕТСТВИЕМ.