Юрий Лурье - Прокурорский надзор

«А у Вас имеются эти ответы?» — задает вопрос Пушкин. «Ну откуда? Ведь согласно правилам обжалования я обязан посылать свою очередную жалобу в вышестоящую инстанцию, прилагая ответ на предыдущую. А в местах, где я находился, множительной техники нет…» «Ну вот видите, как же Вы можете доказать?» «Но ведь в деле должны быть копии ответов!» — теряю я терпение. «Их там нет», — заявляет мне блюститель законности. И добавляет: «Что же касается Вашего восстановления на прежнем месте работы, то восстанавливайтесь через суд». «А кто мне выплатит компенсацию за почти полуторагодичный вынужденный прогул?». «По-видимому, никто. Через суд Вам выплатят только за ТРИ ПОСЛЕДНИХ МЕСЯЦА,» — успокаивает меня Александр Васильевич. «Почему же меня не восстановили сразу после реабилитации?». «Вас отказался восстановить Краевой совет ВДФСО Профсоюзов». Вот те на! А почему мне не сообщили об этом раньше? Требую, чтобы меня сейчас, незамедлительно, ознакомили с письменным отказом. Пушкин нажимает какую-то кнопку на селекторе и, не дождавшись ответа, разводит руками: «Никого нет!» Не знаю, куда он звонил, но на часах чуть больше одиннадцати — самое рабочее время. Требую, чтобы мне была выслана копия отказа. С явным облегчением Александр Васильевич обещает выполнить мое требование и встает из-за стола, демонстрируя окончание аудиенции.

Мчусь в Краевой совет, в голове одна за одной рождаются злые фразы, которые собираюсь высказать председателю Новикову. Ведь буквально месяц назад Вячеслав Дмитриевич весьма тепло принимал меня в своем кабинете, говорил много хорошего, утверждал, что до сих пор меня все помнят как «„отца“ геленджикского бокса»…

Председатель крайсовета встречает обезоруживающей улыбкой, заверяет, что ни о каком отказе и речи не может быть. «Что они там мудрят…»

Из Геленджика снова пишу жалобу в прокуратуру РСФСР, настаиваю на окончательном решении моего вопроса. Требуемой копии отказа в восстановлении на работе я получить так и не могу. Ответ, как водится, получаю опять из крайпрокуратуры. В нем значится, что «вопрос о восстановлении может быть решен только через суд». Напрашивается мысль — а почему же этот совет мне не был дан сразу? Ведь тогда все это было значительно проще…

Встречаюсь в Геленджике со многими жертвами прокурора Быкова. Только за последние два года РЕАБИЛИТИРОВАНЫ вышестоящими органами тринадцать человек! Причем, все эти дела вела прокуратура. На сегодняшний день только по этим делам Геленджикским горфинотделом в порядке компенсации выплачена сумма, приближающаяся к 50 тысячам! Один из оправданных, Борис Браилов, (когда-то немного тренировался у меня) реабилитирован… ПОСМЕРТНО. Не выдержав «пресса», который ему создал следователь прокуратуры Примак, он ПОВЕСИЛСЯ. Заплаканная мать показала мне листок с извинениями от имени прокуратуры края. Здесь же приведено сообщение об ужасных наказаниях, обрушенных краевым правоохранительным органом на головы виновных. Кровь леденеет в жилах, когда подумаешь о том, что столь жестким санкциям прокурор города Быков и следователь Примак подвергаются уже далеко не первый раз. Им «СТРОГО УКАЗАНО»…

По моей инициативе собираемся с целью выработки общей программы действий. Ведь большинство реабилитированных не получили материальной компенсации и почти никто не восстановлен на прежнем месте работы. Пишем заявления, адресованные в московские инстанции — ЦК КПСС, Верховный Совет СССР, Прокуратуры СССР и РСФСР и другие. Кроме того, три экземпляра посылаем в Крайисполком, Крайком партии и Крайпрокуратуру. В заявлении излагаем требования о СОЦИАЛЬНОЙ реабилитации уже реабилитированных юридически лиц, а также наказания виновных в трагедии стольких семей.

И вот, через полтора месяца получаю конверт со штампом горисполкома. В нем — копия письма, ответа на запрос, сделанный из краевых инстанций. Подписанное заместителем председателя горисполкома Пономаревым и юристами горисполкома Кичановой и Тунян, оно сообщает «наверх», что письмо, написанное якобы потерпевшими, является ложью, так как у большинства из них дело закрыто по ст.208 УПК РСФСР («ввиду недоказанности вины»), что… «не является реабилитирующим основанием»… Что же касается вашего покорного слуги, то он вообще не реабилитирован, так как дело закрыто по ст.6 УПК РСФСР! И это пишется через год после того, как мое дело было закрыто прокуратурой РСФСР!

Письмо это я получаю вечером и всю ночь не могу заснуть. По временам от бессильной ярости на глазах закипают слезы… Но вдруг в голову приходит мысль — а не попробовать ли бороться с врагами их же оружием — Уголовным кодексом?

Вскакиваю с постели, зажигаю свет, лихорадочно роюсь в книгах. Ага, вот то, что надо! Кладу на стол Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы, хватаю ручку. К утру искомое заявление в суд, составленное по всей форме, готово.

С обеда дежурю у дверей зампредседателя горисполкома Пономарева. Выжидаю момент, когда он останется один. Вхожу в кабинет и сразу приступаю к делу. Достаю из «дипломата» кодексы и интересуюсь, действуют ли они на территории славного нашего города. Получив утвердительный ответ, кладу перед Виктором Дмитриевичем подписанный им документ, прошу перечитать. Затем открываю УПК и демонстрирую ему в комментариях статью 208. Это по поводу «нереабилитационных оснований». Затем достаю справку, заверенную штампом Прокуратуры РСФСР, о закрытии моего дела по 208 статье. Но на этом сюрпризы не кончаются. Листаю теперь уже Уголовный кодекс, пока не открываю страницу, где фиксируется статья 130. Формулируется она следующим образом: «Распространение клеветнических сведений в печатном виде». Даю ознакомиться со статьей, особенно с заключительной ее частью, информирующей читающего о предусмотренных законом карах. А закон предусматривает в этом случае уголовное наказание на срок до трех лет.

Некоторое время молчу, давая потрясенному чиновнику переварить полученную информацию. Затем кладу перед ним копию уже отпечатанного искового заявления. «Это Вам для справки». Жду, когда заговорит Виктор Дмитриевич. Выясняется, что он подписал документ, составленный юристами. Он же не юрист, не знает «тонкостей» юриспруденции…

Отвечаю давно заготовленной фразой: «Когда судят нас, простых смертных, нам говорят, что НЕЗНАНИЕ ЗАКОНОВ НЕ ОСВОБОЖДАЕТ ОТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ». С этим и покидаю гостеприимный кабинет.

В горнарсуде, куда я понес пакет документов, включающий и исковое заявление, копию горисполкомовского ответа и справки о моей реабилитации, принял меня исполняющий обязанности председателя горнарсуда Невтисов. Ознакомившись с представленными бумагами, принять их к производству отказался, мотивируя свой отказ тем, что «на руководство города лучше подавать в нейтральный суд». Вот так, оказывается, мы не все равны перед законом, как декларирует Конституция! То, о чем я догадывался, получило официальное подтверждение из уст служителя Фемиды.