Николай Никандров - Путь к женщине

– Да. Как раз сейчас разъезжаются.

Садится на тумбочку из кирпичей.

Второй приличный гость усиленно прячет лицо в поднятый воротник летнего пальто и под широкие поля шляпы. Глядит на Антоновну узенькой щелочкой между полями шляпы и краем воротника:

– Фрося тут? Антоновна:

– Нет и не будет.

– Где же она?

– В городе.

– А Настя?

– Настя, та скоро должна освободиться. Садитесь. Посидите на камушке вон за тем гражданином, вторым будете, они тоже ее дожидаются.

Второй приличный прячет от первого лицо, садится на тумбочку из кирпичей, в линию с ним, спиной к нему:

– Та-а-к… Антоновна:

– Должно, тоже из театра? Второй:

– Из театра.

Третий приличный, очень представительный, седой, в цилиндре, настоящий западноевропейский министр, в маленькой черной шелковой маске, к Антоновне:

– Здравствуйте, гражданка.

– Здравствуйте, гражданин.

– Фрося там?

– Нет, ей нету.

– А скоро будет?

– На этой неделе вовсе не будет.

– О! Что так?

– Уехала в деревню. Побывать.

– И давно уехала?

– Сегодня.

– В котором часу?

В десятом вечера.

– Немного не захватил! Жаль, жаль… А Настя?

– Настя тут. Садитесь там на камушке, где те двое муж чин сидят, третьим будете, они тоже ее дожидаются.

Третий, в маске, садится на тумбу из кирпичей, в линию с первыми двумя, тщательно пряча от них лицо, как и они от него:

– Тэ-экс… Антоновна:

– Из театра?

– Из театра.

Антоновна кричит в дальний угол:

– Одесса! Сбегай-ка туда, шумни там Настю! Скажи, чтобы поторапливалась! Много приличных гостей дожидаются!

Манька-Одесса идет через пролаз в глубь руин, кричит вдали за стеной:

– Насть-а-а!..

Шибалин Ванде:

– Ого! Тут такая очередь, как в приемной какого-нибудь модного врача!

Ванда улыбается:

– А как же. Иначе что бы тут было. В особенности по праздникам.

Маленький толстяк, шар на миниатюрных ступнях, в лаковых ботиночках, лысый, в котелке, совершенно пьяный, входит, идет по залу, как слепой, пошатывается, тихонько напевает, натыкается под стеной на женскую закутанную фигуру без лица, жадно припадает к ней, она схватывает его и молча уволакивает че рез один из проломов в развалины.

Антоновна подсаживается к Осиповне, волнуется:

– Видала? Уже и Дуньку-безносую взяли. Значит, и нам с тобой скоро пьяненький шатун какой попадется.

Осиповна мечтательно:

– Не миновать. Сейчас он вышел из театра…

Антоновна продолжает за нее:

– …зашел в какой-нибудь ресторанчик… Осиповна:

– …сидит, закусывает, выпивает… Антоновна:

– …а через часик-полтора сюда приволокется… Осиповна:

– Раньше!

Антоновна скучливо потягивается, встает, заправляет под платок седые космы:

– Пойти пройтись, что ли, пока. Все ноги отсидела. Подходит к трем приличным гостям:

– Ну, здравствуйте еще раз.

Трое приличных, не меняя положения, сухо:

– Здравствуйте. Антоновна:

– Не надоело сидеть? Трое молчат. Антоновна:

– Не надоело ждать? Трое еще крепче молчат. Антоновна:

– Чем сидеть, ждать, время терять, пошли бы со мной!.. Я б скоренько вас отпустила, и были бы вы себе свободные люди!..

Трое отрицательно, по-разному, мотают головами, молчат, только недовольно прокашливаются в пространство. Антоновна не отстает:

– А почему?.. Кажите, почему не хотите?.. Какая разница: я или Настька?.. Может, Настька из золота сделана, а я нет?.. Чем Настька лучше меня?.. Что она в шляпке?.. Я тоже могла бы шляпку надеть, если бы захотела!.. Может, думаете, я старая?.. Ничего подобного!.. Это просто от такой жизни… Многие очень хорошие мужчины, вот такие, как вы, даже содерживать меня хотели, на квартиру жить звали, да я отказывалась… Чтой-то не ндравились они мне, вот не ндравились да и только!.. Ну как, граждане?.. Пойдете?.. А?..

Первый, спиной ко второму и третьему:

– Бабушка! Вам раз сказали, что нет! Чего же вы пристаете?

– Я не пристаю. Я только спрашиваю, чем я, допустим, хуже Настьки?

Второй, спиной к первому и третьему:

– Бабушка, дело вовсе не в том, кто из вас хуже или кто лучше!

Третий, спиной к первым двум:

– А дело, бабушка, в том, что к Насте мы, может быть, привыкли!

Антоновна:

– Вот и ко мне привыкнете. Ко мне уж многие так привыкли. А сперва тоже отказывались, не хуже как вы сейчас.

Трое молча отмахиваются от нее руками, поворачивают ся к ней спинами.

– Ну тогда дайте мне копеек по пятьдесят с человека. Трое сжимаются, молчат.

– Ну по двадцать.

Трое неподвижны, как мертвые.

– Дайте тогда с троих четвертак, и я уйду, не буду вам

мешать.

Трое, со стиснутыми зубами, с раздраженными жестами, лезут в кошельки, подают ей мелочь. Антоновна:

– Вот и хорошо. Теперь по крайней мере… Собирает с них деньги, уходит, садится рядом с Осиповной. Осиповна смачно:

– Гривен шесть махнула?

XXIV

Франт с зеленым шарфом выходит из пролома, спешит от Насти к выходу:

– Отстань и отстань! Надоела! Говорят тебе, что твои деньги у меня сохранней, чем в Госбанке! Можешь не сомневаться! В нашем учреждении мне не такие суммы доверяют!

Настя, полуплача, цепляется за него:

– Я не про деньги, а про обман! Не надо было обманывать! Почему ты, подлец, сразу мне не сказал, что пришел в долг, а не за наличные! Я бы, может, тогда с тобой не оставалась! А ты держал меня в надежде! Хлопал себя по пустому карману!

Франт вырывает от Насти то один свой рукав, то другой:

– Ну ладно, ладно! Слыхал! Не ори при публике! Не наводи панику!

Перепрыгивает через кирпичи, уходит. Настя, потрясая рукой вверх, в пустое, лунное небо, тоном глубокой обиды, по-женски крикливо:

– Как денег нет, так ко мне, в долг! А как деньги есть, так на Тверскую, за наличные любую выбирает!

В конце, изнеможенная от крика, подходит к трем приличным гостям.

– Ну, который тут первый пришел? Трое приличных враз:

– Я!

И задирают к ней освещенные луной ожидающие лица.

Настя, все еще раздражительная, теперь готова впасть в новую .истерику:

– О!.. Но не может этого быть, чтобы все враз пришли!.. Кто-нибудь раньше, кто-нибудь позже!

Трое опять все враз:

– Я раньше!

И каждый тычет себя концом пальца в справедливую, готовую пострадать за правду грудь.

Из уст Насти вырывается крепкая брань.

Антоновна подходит, осторожно трогает рукой каждого гостя:

– Я видела: вот этот вперед пришел, этот потом, а этот

самый последний.

Первый:

– Да, да! Второй и третий:

– Нет, нет! Мы, можно сказать, вместе пришли!

Они встают, петушатся. Все трое собираются идти с Настей. Один забегает ей вперед, другой, третий…

Настя выходит из себя, кричит с решительным видом:

– Товарищи!.. Стойте!.. Нельзя же так!.. Должна же быть какая-нибудь очередь!.. Если бы было много народу, а то и всего-то три человека!..