Анатолий Тоболяк - Во все тяжкие…

— Это хозяйка, — сказал я юному сыщику. И с неожиданной жалостью сказал:

— Здравствуй, Раиса.

Она поздоровалась хрипловатым голосом, а старый зубр тотчас подступил к ней с вопросами. Была она вчера вечером дома? Да, была. Окна се квартиры выходят во двор? Совершенно верно. И она ничего не видела, не слышала каких-нибудь подозрительных звуков? Разумеется, нет. Имеет ли она подозрение на кого-нибудь? Нет, не имеет. Абсолютно никаких.

От подъезда приближался Автономов. Рядом с ним шагал огромный, несообразно огромный мужик, этакий человек-гора в пижамных штанах, сетчатой безрукавке и домашних тапочках — надо думать, бдительный Чеботарев. У Автономова была какая-то странная походка: прыг-скок, прыг-скок, как ворона. Так он подпрыгал к нам.

— Ага, и ты тут! — вроде бы обрадовался он приходу своей жены.

— Вот Чеботарев Василий Петрович. Расскажи им, Вася, все, что знаешь.

Человек-гора и два эксперта отошли к гаражу.

— Ну а ты, Раиса, чего знаешь? — обратился Автономов к жене с ненормальной оживленностью. — Анатоль, не уходи! — БЕЗ МЕНЯ НЕ МОЖЕТ, НУ НИКАК.

— А что я, интересно, должна знать? — хрипловато спросила Раиса Юрьевна. — Я знаю, что ты прошлялся целую ночь неведомо где. Господи, взглянул бы ты на себя! На кого ты похож! — полной грудью вздохнула она.

— А сама-то ты в зеркало смотрелась? — быстро и живо парировал Автономов. ПРЫГ-СКОК на одном месте.

— Я тебя, дурака, ждала, всю ночь не спала, как дура.

— А это зачем же, — ПРЫГ-СКОК, — ты так себя мучишь? Я, по-моему, ясно сказал, что домой уже не вернусь. Ты лучше расскажи, что знаешь насчет машинехи. Не заставляй ментов напрасно трудиться.

— Что-о такое?! — протянула Раиса Юрьевна. Я опустил глаза долу. Меня заколотило. АВТОНОМОВ ПОШЕЛ ВА-БАНК.

— Слушай, Раиса. Ты хочешь крупного скандала с уголовной окраской?

Что такое? — повторила она. — Ты не отрезвел еще, что ли? Не дыши.

— Предупреждаю, Раиса, я не намерен спускать тебе такие штучки-дрючки. Где машина? Говори!

— Тиш-ше ты, — зашипел я.

— Он рехнулся, Анатолий? — растерянно взглянула на меня страшная Раиса. Ее глаза были подернуты какой-то белесой пленкой. — Откуда я могу знать, где твоя е…я машина, старый козел! — вдруг хлестко и грязно вырвалось у нее.

Автономов отшатнулся. Я невольно попятился. Раиса Юрьевна вся затряслась.

— Ты совсем ум потерял, если думаешь на меня!

— Да, думаю. А если не ты, то Зинка со своим благоверным. Но в любом случае ты способствовала. Без тебя не обошлось.

— Тьфу на тебя!

— Смотри, Раиса, ты заставляешь меня прибегать к крайним мерам.

— Это ты заставляешь меня прибегать к крайним мерам. Ты, ты! — зарыдала вдруг богодулка. Страшные слезы покатились из ее глаз.

Огромный мужчина Чеботарев зычно позвал Автономова от гаража.

— Сейчас, Вася, сейчас! — откликнулся он. Его лицо исказила судорога. Кадык па шее двигался туда-сюда. Голос стал неожиданно тонким:

— Слушай, Раиса, ты на мою жалость не бей! Ты сама сделала меня безжалостным.

— Возвращался бы ты домой, Костя… — прорыдала Раиса Юрьевна.

— Исключено, Раиса. Не начинай по новой. Меня для тебя больше нет.

— Ну, сволочь, погоди! — опять взрыдиула она.

— Вот это твой истинный голос! — возликовал Автономов. — А с машинехой так. Если через три дня не найдется, я официально заявлю, что это ваша работа. Не пощажу, Раиса, нет! Пошли, Анатоль! — скомандовал он мне как оруженосцу.

— Анатоль, Анатоль… молишься на своего Анатоля, дурак старый. А этот твой Анатоль, — вдруг озарилась безобразной улыбкой Раиса Юрьевна, — у меня в любовниках был, ха-ха-ха! А ты его привечаешь, дурак старый!

Автономов, двинувшись было вперед, замер. Воззрился па меня:

— Что такое она говорит, Анатоль?

— А, бред! — гневно отмахнулся я. — Ну и ведьма ты, Раиса Юрьевна! Пошли, Костя! — потащил я его за руку в безопасное место, подальше от несусветной жены.

Вместо нее молоденькая Женя Китаева предстала перед нами, как светлый, бессмертный образ. Долгие годы она пребывала в отдалении, в глубокой тьме прошлого, напоминая о себе лишь краткими бликами в памяти, — а теперь Автономов и я опять разглядывали ее в многократном приближении и увеличении: он с прежней нежностью, я — с привычным уже безразличием. Собственно, это он вызвал светлый дух Жени. А зачем? А затем, чтобы напомнить, что я не чист душой перед ним.

— Ты отбил ее у меня, Анатоль. Нагло отбил, а потом бросил, как последний подлец. Этого я тебе по гроб жизни не прощу, Анатоль! А с Раисой… тут сложней.

— Да не было у меня ничего с ней, как тебя убеждать! Я тебе больше скажу: она была всегда не в моем вкусе, даже в первой молодости.

— Врешь! Нагло. Я помню, как ты к ней примазывался, по-омню.

— А ты лучше вспомни, как она ко мне относилась все эти годы! Я всегда был персоной нон грата в вашей квартире. Только ради тебя ее стервозность терпел.

— Ну да. Ну да. Говори! А тот вечер новогодний?

— Какой?

— Семьдесят восьмой или семьдесят девятый встречали. У меня.

— И что?

— Я вас засек тогда на кухне. Ты ее обжимал и целовал.

— Врешь, Автономов! Никогда такого не было. Будь такое, ты спустил бы меня с лестницы, а я бы это запомнил.

— Ну, может, я путаю. Может, это я ее обнимал и целовал на кухне, а ты вошел.

— Вот это ближе к истине!

— Ладно, Анатоль. Я ЕЩЕ РАЗБЕРУСЬ В СВОИХ ЧУВСТВАХ И СООБЩУ ТЕБЕ РЕЗУЛЬТАТ. Но вообще-то, скажу тебе, ты нечистоплотен в отношениях с женщинами.

— Клевета.

— Ладно, Анатоль, надо идти. — Он встал с бревна, на котором мы сидели. И я встал. — Отпускаю тебя домой.

— Вот спасибо. Спасибо тебе. А дома я могу поспать? Разрешаешь?

— Поспи, но не проспи звонка. Милена может звонить.

— А ты куда направляешься? — сострадательно спросил я.

После бильярдных безумств и бессонной ночи его лицо осунулось, заострилось, проступила на нем седая щетина. Ему не следовало показываться сейчас на глаза Милене.

— У меня дел сверх головы, Анатоль. К Семенычу надо зайти, сообщить насчет машины. Насчет квартиры обеспокоиться. Банк опять же. И в ЖЭК надо заглянуть, выписаться.

— Поспать тебе надо. Душ принять. Побриться.

— Это потом.

— Неспокойно, Костя, началась твоя пенсионная жизнь.

— Это хорошо. Это то, что надо. Отлежусь на погосте. Да! Одежду надо еще вызволить у Раисы. Но это поздней, когда она на службу уйдет.

— Страховка дачи, — напомнил я.

— Это подождет!

Автономов кое-как скрепил проволокой двери гаража. Гараж был пуст. Все, что в нем оставалось, всякое хозяйственное барахло, мы уже перетаскали к соседу Чеботареву, под защиту его замков и запоров. А затем…

…Безжизненной и чужой показалась мне моя квартира. Я вошел в нее, точно в камеру для бессрочников, и я уложил себя на тахту, словно в просторный гроб. Репетиция предстоящего небытия — можно так сказать, а затем насильственное воскрешение. Телефон звонил. Я сорвал трубку.