Анри Труайя - «Недоступная местность»

В воскресенье вечером он возвращался в Париж победителем. Впереди каждый уикенд гарантировал ему ту же самую награду. Дождь или солнце — для него не было плохой погоды. В ненастье прибежище казалось более притягательным, ибо он говорил, что в дождь меньше непрошеных гостей. Затаившись в своем логове под проливным дождем, он ощущал себя Ноем в ковчеге, разница была в том, что он без жены, а животные на улице. Целыми днями он тщательно и с любовью занимался отделкой жилища. Казалось, что не хватит и жизни, чтобы насладиться всеми прелестями. Однажды в субботу, появившись в Пиньеле после трудной канцелярской работы, он заметил что-то странное в привычной для него обстановке. Взлома не было, ничего не украдено, но Эрнест Лебожю обладал сильным нюхом и с уверенностью отметил, что кто-то был здесь в его отсутствие. Затем, он обнаружил следы грязных туфель возле шкафа с продуктами. Не хватало консервной банки тулузской тушенки и бутылки красного вина. Остальное не тронуто. Эрнеста Лебожю охватила злость, и он два дня и две ночи охранял свой дом. В понедельник на рассвете он вернулся в Париж, не дождавшись непрошенного гостя. В конце недели встревоженный, он поехал в Фонтенбло. Дом стоял на месте под деревьями, с видом кающейся блудницы. Эрнест Лебожю сразу учуял что-то неладное и ужаленный ревностью, быстро зашел в дом. Как и в прошлый раз, несмотря на то, что входная дверь не тронута, ставни крепко заперты изнутри, чужое присутствие витало в воздухе. На столе грязный стакан и рядом вчерашний номер газеты. Эрнест Лебожю воспринял эти знаки присутствия с яростью и подумывал о мести. Предупредить полицию? Мысль о визите стражей порядка в его логово защемила ему сердце. Он решил действовать самостоятельно. Первая идея — заменить все замки и повесить объявление: «Вход категорически запрещен. Частное владение». У него не было собаки, но угроза могла вразумить чужого.

Но он плохо знал визитера. Тот вернулся, несмотря на вывески и новые замки. Тогда Эрнест Лебожю окружил свое владение колючей проволокой и через каждые пять метров, поставил ловушки, замаскировав их листвой. В каждую из них он клал ветки колючего кустарника и осколки бутылок. Это проявление злости удивляло его самого.

На следующей неделе он нашел зайца в одной из ловушек, а в доме пепельницу, забитую окурками. Кровь прилила к лицу, и он понял, что теперь война объявлена. Это было для него началом новой жизни, наполненной полицейскими страстями. В рабочем кабинете он пренебрегал своими деловыми бумагами и с маниакальной ухмылкой рисовал планы новых изобретений с ловушками на казенной бумаге. Но противник был не из легких и, каждый раз, когда он пробовал новый механизм, то сам был уверен, что капкан будет обезврежен. Вдохновленный борьбой, он превзошел самого себя в изобретении всяческих преград, а его противник, тем временем, улучшал свой опыт по обнаружению и уничтожению оных. Волчья западня, стреляющая ловушка, капкан с захлопывающейся дверцей, ловушка для птиц, западня для косуль, скользящая петля — все было испробовано и все бесполезно. Хотя он и поклялся уничтожить этого неуловимого человека, Эрнест Лебожю питал к нему некоторое уважение. Он воображал его хорошо замаскированным браконьером. Хитрый как лис, воздушный как птица, ловкий как уж. И вдобавок к этому хорошее знание всех замков и их комбинаций. И, тем не менее, он не вор. Он был даже очень аккуратен по отношению к чужой собственности. Он позволял себе немного еды, листал какую-нибудь книжку и спал на кровати в ботинках. Кстати, эта умеренность противника была Эрнесту Лебожю особенно невыносима. Он предпочел бы явное проникновение со взломом, нежели эти постоянные посещения, эта скрытая аренда, этот раздел…

Да, это действительно раздел между ним и визитером! Как механизм с маленькими человечками: один исчезает, когда появляется другой. Предел несправедливости, когда он, настоящий хозяин, довольствовался пристанищем только два дня в неделю, а незваный гость располагался на остальные пять.

Доведенный до отчаяния такой ситуацией, Эрнест Лебожю притворился больным, чтобы не пойти в Министерство. Он появился в Пиньеле в среду, остановил машину на обочине дороги и пополз к дому как десантник из военного фильма. В руках он держал ружье, заряженное крупной дробью. При первом подозрительном объекте он был готов к стрельбе. Кровь его не пугала. Он дополз до входной двери. Тишина. Он встал, достал ключи, открыл дверь, запертую на три замка, и вошел внутрь, где стоял запах рыбы. В холле никого, но кто-то недавно выключил газ на плите. Конфорка была еще теплой. Десятью минутами раньше несчастный попался бы на месте

Эрнест Лебожю вернулся в город и в следующий вторник объявил шефу, что он должен съездить в Орлеан по семейным обстоятельствам. Так он вторично солгал на работе. Но стыд, который он испытывал — ничто, по сравнению с нетерпением возобновить борьбу. Инстинкт охотника потащил его на дорогу в Фонтенбло. Но он опять вернулся несолоно хлебавши. Как будто незнакомца предупреждала интуиция. Отчаявшийся Эрнест Лебожю пытался искать все новые оправдания перед начальством, пренебрегая работой каждый вторник. Он не прекращал своих засад в Пиньеле, и появлялся там либо рано утром, либо поздно вечером.

Проводя много времени спрятавшись в кустах, с ружьем между коленями, он возвращался в Париж, дрожащий и опустошенный, с взглядом преступника. Ночью ему снились кошмары, и он просыпался в поту, уверенный, что его двойник занимал все места, которые он покидал. Может быть, этот паразит живет в его парижской квартире, когда он отсутствует? А не посещает ли этот нахал его кабинет?

Эти размышления привели его к полному отказу от своих прямых административных дел в Министерстве. Когда какой-нибудь механизм буксует, он портит работу всей системы. Весь деликатный процесс заселения испытывал затруднения, и директор вызвал к себе начальника отдела и как отец просил его поделиться с ним своими заботами. Но Эрнест Лебожю, гордая душа, долго сопротивлялся исповеди. Но, в конце концов, его секрет вырвался из уст. Директор сказал ему

— Неуверенность тебя погубит. Пора с этим кончать. Предупреди полицию.

Лебожю всегда отметал такое решение, но пришлось его принять как крайнее средство. Он был уверен, что полиция ничем не лучше его.

Однако, через восемь дней после подачи заявления, ему сообщили, что виновный пойман и находится в жандармерии. Он помчался туда с огромной радостью. Ему показали слабоумного с бледным и худым лицом, с водянистыми голубыми глазами и дурацкой ухмылкой. Говорили, что у него такая привычка — ночевать в пустующих домах. В молодости он работал слесарем. Он не воровал: кормился и ночевал на месте, вот и все. Его звали Жером Клуэ. Он повторял, рыдая:

Читать дальше