Хулио Серрано - В Гаване идут дожди

– Enough for me, brother, [26]поедем-ка к одной моей приятельнице, которая всех и все знает, а заодно пропустим по стаканчику, – сказал Франсис и потащил меня в кабаре «Тропикана». Там в вестибюле мы встретились с его подругой, танцовщицей-мулаткой, которой Франсис поведал о Монике и о наших поисках.

Мулатка задумалась на пару секунд.

Да, на прошлой неделе в одном из отелей Варадеро она видела девушку, похожую на Монику, в компании какой-то пожилой красивой женщины.

– Иностранки? – допытывался я.

– Возможно, хотя это могла быть и кубинка.

Мулатка ни в чем не была уверена, так как видела их мимоходом, когда сама она шла по коридору, а сеньора и молодая девушка входили в лифт.

– Может, это ее мама, – предположил Франсис.

– Не знаю… Ладно, мне надо идти, шоу начинается. – Мулатка поцеловала Франсиса и протянула мне руку: – Бай.

– Все ясно, – сказал Франсис, глядя ей вслед. – Мать пригласила Монику провести с ней недельку в Варадеро.

Мне хотелось бы так думать, но из головы не шли тревожные мысли.

– Во-первых, не факт, что та девушка в отеле – Моника, – размышлял я вслух. – Во-вторых, если Моника и побывала там, она уже должна была бы вернуться.

Франсис поднял брови.

– Не фантазируй. Мать могла отправиться отдыхать в Варадеро на месяц, потом пригласила Монику, а та задержалась у матери.

– Может быть.

– So, all is clear, [27]– Франсис поглядел в зал, где начиналось шоу.

– Допустим, – все-таки я не разделял оптимизма моего друга.

– Именно так. Она скоро вернется. Я тебе говорю.

– Неуверен.

– Если не уверен, позвони завтра ее матери на работу и спроси, где та находится.

– Так и сделаю.

– O'key, – Франсис направился к входу в зал, – давай-ка выпьем и посмотрим шоу.

– Ты забыл, что впускают только иностранцев?

– And what are we? Absolutly extrangers from [28]Ведадо.

– He болтай ерунды. Кто нам поверит?

– Швейцар – брат моей славной мулатки, а все остальные поверят нам с помощью этих вот сеньоров, – и Франсис вынул из кармана брюк толстую пачку зеленых бумажек, – которых уважают везде и всюду. So, andiamo presto. [29]

Перед дверями зала Франсис дружески приветствовал швейцара и сунул одному из официантов долларовую бумажку в карман куртки. Официант посадил нас за столик у самой эстрады.

– Бутылку рома, – приказал Франсис, а затем сам наполнил стаканы. – За Монику, – провозгласил он тост. – За ее скорое возвращение.

Мы выпили, а когда расправились с одной бутылкой, заказали вторую. Позже, когда закончилось первое отделение шоу, к нам присоединилась мулатка и танцевала то с Франсисом, то со мной. Затем мы распили еще бутылку, и к трем часам ночи все трое были вдрызг пьяны. Франсис с мулаткой, обнявшись, пели песни, а мне на дне стакана мерещилось лицо Моники.

– Ladies and gentlemen, – конферансье поднял руки в знак прощания, – that is all for tonight. «Tropicana», the best… [30]

– Я еду в Гавану, я еду… – замурлыкал Франсис.

– Идем, пошли, – сказал я и, покачиваясь, встал из-за стола.

Мы вышли из кабаре, и Франсис перекинулся словом с шофером такси.

– Порядок, – сказал он, с трудом ворочая языком. – Тебя доставят домой, а потом мы с этой малюткой поедем как поедем, то есть поедем куда поедем…

Мы влезли в такси, я сел рядом с шофером, Франсис и мулатка сзади.

В эту секунду мимо проехала машина, и мне показалось, что я вижу Малу с каким-то мужчиной.

– Малу! Лу! – закричал я и замахал руками, но машина удалялась, не сбавляя хода. – Езжай за этой машиной! За ней! – приказал я шоферу нашего такси.

– Что случилось? Что случилось? – всполошился Франсис.

– В том такси – Малу. Надо ее догнать.

– Шофер, follow this car, follow this car, [31]– заверещал Франсис, подражая актерам североамериканских боевиков.

Мы сорвались с места, но было уже поздно. Та машина свернула в сторону и исчезла из виду.

Позабыв про преследование, Франсис нежно чмокал мулатку. Я клевал носом и пребывал в дремоте, пока такси не доставило меня до моего дома, до лестницы на мою голубятню. Попав в комнату, я не раздеваясь рухнул на кровать и клялся больше никогда так не напиваться и обязательно отыскать Монику.

Кэмел уже гуляет на свободе. К счастью для него и к несчастью для других, полиция ничего не смогла вменить ему в вину. Задержавшему его полицейскому, правда, показалось, что чуло швырнул что-то в море, но ни марихуаны, ни ножа на берегу не нашли. Кэмел твердо стоял на своем, что, мол, он не от полиции убегал, а догонял автобус. Малу тоже исчезла без следа.

– Ничего, скоро сюда вернешься, – говорит полицейский, отпирая дверь камеры.

Кэмел молча и неторопливо выходит из полицейского участка. «И на этот раз Чанго меня вытащил», – думает он, поглаживая амулет. Чанго всегда вызволяет его из самых неприятных ситуаций. Теперь должен защитить от двух грозящих ему опасностей. Во-первых, от наезда поставщиков марихуаны, за которую Кэмел не заплатил. Как положено, хозяева травки (в полном ассортименте) требуют расчета заранее и полностью. Этот крутой и беспощадный народец жестоко карает за недоимку, а чуло не в состоянии расплатиться, потому что до того, как лишился пакета марихуаны, успел продать всего лишь несколько сигарет. Поэтому ему надо на какое-то время уйти в подполье, поглядеть, как сложится обстановка, и, если удастся, раздобыть деньги.

Однако прежде чем скрыться, он, несмотря на риск, все-таки решает найти Малу и свести с ней счеты.

Во-вторых, божеству следует охранить его – хотя Кэмел о том еще не знает – от мести Пичи, который, только что выйдя из тюрьмы, ищет его, дабы расквитаться за прежние обиды, а заодно и всыпать ему за Малу.

Поиски Моники вынудили меня забросить дела, и наутро после попойки в «Тропикане» я с энтузиазмом принялся наверстывать упущенное. Но беготня была бесполезной. Многочисленные дома, которые я посетил, были всего лишь живописными руинами: выщербленные стены, треснутые потолки, скрипучие двери на ржавых петлях – как в кинофильмах о Дракуле. Последний мало-мальски заметный ремонт, похоже, производился здесь не один век назад.

– Не иначе как наш город посетил какой-то маг и волшебник, – сказал Франсис, когда мы с ним смотрели на одно здание, выглядевшее в наши детские годы как картинка, а ныне превратившееся в полуразрушенную трущобу, годную для проживания разве что нищего люда из книг Диккенса. – В один какой-то момент, по мановению волшебной палочки, большая часть той Прекрасной Гаваны, которую мы знали, куда-то исчезла, а на ее месте громоздятся развалины чужого города, как после бомбардировки во время Второй мировой войны.

Может, такое и случилось, но, увы, все мои клиенты желали жить во дворцах, а не в лачугах, и, вернувшись поздним вечером в свою комнатушку, не заключив ни одной сделки по обмену, я пребывал в сквернейшем настроении. Принял душ и стал раздумывать о том, как мне найти Монику. С дотошностью следователя, детально, холодно и беспристрастно я строил гипотезы и анализировал факты.