Тимофей Круглов - Август

Грузин выругался по-русски и в несколько шагов вбежал на крыльцо чайной. Внутри было тихо и уютно. Вкусно пахло свежей выпечкой. Небольшая очередь выстроилась у прилавка, закупиться в дорогу минералкой и соками, пирожками и булочками, которые здесь в десять раз дешевле и вкуснее, чем в баре на теплоходе.

На длинных деревянных лавках за столиками сидели только две местных старушки и те, просто так, поболтать с буфетчицами. Очередь тут же разом обернулась к колоритной кавказской фигуре в дорогом черном костюме, совершенно неуместном в этих краях. Отошедший от стойки с пакетом пирожков в руке высокий крепкий блондин средних лет заторопился к автобусу и, протискиваясь мимо грузина, загородившего выход, по-свойски приобнял его за талию — вежливо, но твердо подвинул, чтобы не мешался спешащим людям. Кавказец вскинулся было осадить русского, но следом поперся какой-то восточный дядя со стальными локтями, чувствительно толкнувший его в бок, потом русоволосый подтянутый мужик бесцеремонно отодвинул грузина, пропуская впереди себя красавицу с большой бутылкой минералки и еще какими-то покупками в обеих руках. Вежливо протиснулась в дверь пожилая парочка — высокий мужчина с седой профессорской бородкой и прижавшаяся к нему опасливо миниатюрная жена в тесно, не по возрасту, обтягивающих брючках. А там и все вышли. Чайная опустела. Гугунава так и не явился. Ехать к теплоходу и искать его там — совершенно нелепая затея. А вдруг попался Жеребец? А что, если русская контрразведка давно сидит у них на «хвосте»? А почему так отчаянно трусит водитель — человек опытный и пожилой? Может быть, это он сдал их всех с потрохами, от того и трясется? Грузин кинулся к машине, захлопнул за собой дверцу и дрожащей рукой вытащил из плечевой кобуры увесистый револьвер.

— Поехали отсюда, живо! — ствол грубо воткнулся водителю под ребра. — И без шуточек, если что, застрелю как шакала!

Седой старик каким-то чудом сразу вобрал в себя брюхо, побледнел и, не задавая вопросов, стал разворачиваться на узкой деревенской улице. Черный слиток немецких передовых технологий заурчал и понесся мимо покосившихся палисадников, мимо стекляшки табачного ларька на опустевшей автостоянке, обогнал неспешный туристический автобус, на первом же перекрестке свернул в сторону от пристани, нащупал под собою асфальт и скрылся на горизонте, как и не было.

Муравьев проводил взглядом сверкнувший черным лаком «бумер» и невинно перевел взгляд на Анчарова. Тот кивнул, как бы размышляя о чем-то своем, «девичьем». Петров, сидящий между офицерами, покусал губу и окинул взглядом сидящих впереди туристов. Кто-то рассеянно слушал усталого гида, кто-то дремал. Андрей приобнял крепкие плечи Толяна и тихонько шепнул ему в ухо:

— Толя, а у этого чуда в перьях кавказской национальности, того, что из «бэмки», ствол под мышкой. — Толя ничего не ответил, просто кивнул, дескать, принял к сведению. Зато сидящий с другой стороны Анчаров, казалось бы, смотревший в окно, неожиданно сам подвинулся к Петрову и горячо шепнул в ответ за Толяна:

— Не только под мышкой, но и за поясом тоже.

Петров тяжело вздохнул и нахмурился. Толян невозмутимо нащупал своей лапищей сжатую в кулак руку Андрея, ласково ее разогнул и похлопал надежной прохладной ладонью:

— А не выпить ли нам днестровского коньячку за знакомство сегодня вечером? А лучше, сразу после обеда.

— Лучше сразу! — эхом отозвался с другой стороны Саша Анчаров.

Петров только кивнул в ответ.

Автобус мягко остановился на пятачке асфальта у пристани. Туристы с облегчением потянулись к теплоходу, окружили пестрыми чирикающими стайками местных торговцев сувенирами и рыбой. Кирилл с Машенькой немного отстали от группы, закурили оба с наслаждением и отошли на ближайший бугорок, подставив разгоряченные лица свежему ветру.

— Кира, ты позвонить домой не хочешь? Здесь, наверное, связь хорошая, — Машенька порылась в сумочке и протянула мужу, протирающему платочком блестящую плешку в окружении венчика седых волос, маленький затейливый телефончик.

— А? Да, милая, сейчас, — встрепенулся мужчина и послушно открыл крышку мобильника, всматриваясь сквозь изящные стеклышки профессорских очков в расплывающиеся циферки кнопок.

— Витя, сынок, здравствуй!.. Да все хорошо у нас, мальчик, все в порядке. Мама довольна, а это главное!.. В монастыре вот были, Александра Свирского. Красота здесь, русская красота, незаёмная, настоящая! Жалко, что тебя нет с нами, как раньше. Нормально, нормально все, сына, кормят хорошо, каюта удобная, все просто замечательно. Кстати, Витя, я тут подумал, ты передай Зинаиде Петровне номер машины, которая ее с дачи перевозить будет, я договорился перед отъездом. Пишешь? Черная BMW-X-5, госномер К-534-НО, 97. Да-да, с комфортом поедет теща твоя, с уважением.

Грузчики? Машина легковая, какие еще грузчики? Ну, один человек, кроме водителя точно будет. Поместится, не переживай ты так. Когда? Да минут 20 назад созванивались. Ты по карте глянь, там одна дорога всего прямая — с дачи ехать. Ну, хорошо, береги себя и Валечку, не перетруждайтесь там!.. Целую, мама тоже привет передает. Пока.

Народ потихоньку рассосался с пристани на теплоход. Кирилл подхватил супругу под локоток и повлек к мужикам, торгующим рыбой.

— Успеют? — спросила Маша, семеня на шпильках, еле успевая за размашистым шагом мужа.

— Должны успеть, никуда клиенты не денутся. Затеряться здесь негде — не Москва! Дорога одна — на Петрозаводск, кругом леса. Нет, ну совсем страх потеряли, мерзавцы! Рассекают как у себя дома — на бумере, с оружием! Хоть бы для приличия зашифровались немного. Кто в доме хозяин — не пойму совсем?! Да, Маша, это тебе не «Август 44-го» — это август 2008-го, нынешние диверсанты от Смерша не прячутся, а откупаются, япона мать! — отдуваясь, проворчал Кира, прикрыл устало глаза на мгновение и вдруг заулыбался плотоядно, рванулся к огромным вяленым лещам, потрясая на ходу увесистым пластиковым мешком с позвякивающим в нем пивом.

Ах, как славно, когда после прогулки на свежем воздухе ждет тебя уютная каюта на комфортабельном четырехпалубном теплоходе! Как хочется жить и путешествовать бесконечно, когда всегда сопровождают тебя твоя постель белоснежная и кремовые занавески на опущенном до половины навстречу речному ветру большом окне. Когда можно засунуть в холодильник свежее пиво живое и сок, и минералку, и даже еще теплого копченого сомика, купленного тут же, на пристани. Когда можно переодеться в невесомые широкие штаны чуть ниже колена и майку любимую. Даже просто уединиться в собственном сверкающем санузле, когда захочешь — и то радость.