Тимофей Круглов - Август

— И меня! — широко улыбнулся большой, светловолосый Дима, эдакий Илья Муромец на печи по внешнему виду, но самый способный в институте парень, как обмолвился про него доцент.

— И что же вы сказали? — строго спросил Анчаров.

— Что сами ничего не знаем! А мы ничего почти и не знаем, — снова улыбнулся Дима.

— Да Борис этот с первого дня клинья подбивает к Людмиле Николаевне, — возмущенно сказал Илья. — А у них с Петровым роман намечается, я же вижу! И он, наверное, заметил, он же за Люсей по пятам ходит, просто они с Андреем Николаевичем сейчас никого вокруг не видят!

— Он, Борис, пристал к Люсе на палубе и давай ей впаривать, какой он богатый и влиятельный, и намеки всякие делать! — от возмущения Дима даже сжал могучей ручищей подлокотник пластмассового кресла так, что он тут же треснул. Все рассмеялись дружно, оглянувшись, правда, нет ли вокруг кого из команды.

— Дмитрий, ты опять?! — строго вопросил доцент. — Признавайтесь, пока я по доброму спрашиваю, что вы на самом деле Борису про Петрова наплели из самых лучших побуждений?

Анчаров с Муравьевым тоже посмотрели на ребят внушительно, да и лица сделали, как у Мюллера на допросе в гестапо, только глаза смеялись откровенно одобряюще. Аспиранты переглянулись нерешительно.

— Да что мы могли сказать, Вячеслав Юрьевич?! Мы же сами знаем только, что Андрей Николаевич бывший летчик и переехал в Россию из Эстонии недавно. Вот и все!

— Все?!

— Димка Борису нашептал, что на самом деле Петров — эстонский русскоязычный олигарх в бегах! И с ним негласная охрана! А сам он имеет черный пояс по карате и как все эстонцы ужасный антисемит! — задыхаясь от смеха выпалил Илья.

— Не ври, креветко! — возмутился Дима, — про черный пояс это ты придумал, сцуко! — огромная ладонь занеслась было над чернявой головой друга, с целью нанести смертельный подзатыльник, но остановилась в миллиметре от кудрявых волос и только пригладила их со значением. Илья в дурашливом испуге вжался в кресло.

Толян содрогался всем телом, поперхнувшись сигаретой, а Саня Анчаров изобразил короткую пантомиму, представив, как Петров завязывает в узел Бориса и бросает за борт — компания чуть не легла на палубу от дружного смеха.

— Люсю с Андреем в обиду не дадим! Они наш талисман в этом рейсе! — грозно подытожил Муравьев срывающимся голосом, но все же погрозил аспирантам пальцем, которым мог бы, казалось, при желании проткнуть борт теплохода.

— А что Борис? Поверил? — живо поинтересовался, отсмеявшись, Анчаров.

— Не знаю, — пожал плечами Дима.

— Во всяком случае, больше за ними не подглядывает! — довольно улыбнулся Илья.

На горизонте уже показались жилые высотки Петрозаводска.

Автобусы поджидали теплоход на площади перед речным вокзалом. День клонился к вечеру, а успеть надо было много. Андрей все-таки не выдержал и, как только показался на берегу Петрозаводск, занял пост на палубе рядом с Люсиным окном. Окно, плотно задернутое занавеской, уютно дремало, и признаков жизни за ним никто не подавал. Уже начали швартоваться, когда Петров решительно постучал первый раз в дверь заветной каюты.

Люся долго не отзывалась, потом из-за двери сонно пропели:

— Кто-о та-а-а-м?

— Люся, это я, Андрей! Скоро уже экскурсия, я хотел составить тебе… вам… компанию в общем, если ты… вы… не возражаете.

— Андрей Николаевич! Как хорошо, что вы меня разбудили, я проспала все на свете, а ведь день продолжается! Я сейчас, сейчас, только.

Повернулся ключ в замочной скважине, дверь чуть-чуть приоткрылась, и в щелке показались половина смущенного лица, розовая голая коленка и край махрового полотенца.

— Только я не могу сейчас тебя впустить, понимаешь?

— Понимаю, — засмущался Петров, невольно отпрянув.

— Да ты не пугайся, Андрюша! Я просто умыться должна и одеться. Я ждала тебя после Кижей! Ой, мамочка, что же я несу! Я одетой тебя ждала, а потом заснула, ой!

— Люся! Люсенька! Я тебя на пристани подожду, ладно? Только ты никуда не исчезай без меня! Хорошо?

— Подойди!

— То есть?

Дверь распахнулась чуть шире, в щель просунулась голая рука, притянула Петрова за ворот легкой ветровки поближе. Люся, завернутая в полотенце, высунула голову в коридор, увидела, что никто на нее внимания не обращает, быстро чмокнула Андрея куда-то в нос и тут же захлопнула дверь с такой быстротой, что нос и пострадать мог нешуточно, хорошо, что курносым был Андрей Николаевич.

Не любила Люся брюки! В легкой юбочке до колен выбежала на пирс, тонкая шерстяная кофточка расстегнута, блузка невесомой ткани обрисовала грудь: женственнее самых джинсово-затянутых девиц в откровенных топах была его Люся!

— Комары не съедят? — испугался Петров за нежную белую кожу, за стройные ножки и за ушки, чуть розовые, в сережках с изумрудами, за шею лебединую с золотым крестиком на тонкой цепочке, открытую вечернему, прохладному воздуху. — Мы ведь почти в тайгу поедем — на водопад, в заповедник!

— Надо соответствовать красоте природы, Петров! — засмеялась, задышала глубже (оценил!) Люся. — А комаров отгонять у меня кавалеры есть! Вон вас сколько! — взмахнула она рукой, показывая Андрею за спину.

Петров обернулся чуть не в ярости, и тут же расслабился, от страха, что Люся успела заметить его неожиданную ревность, на которую он не имел никакого права. Да и расстраиваться повода не было. Андрея с Люсей терпеливо поджидали у одного из автобусов Муравьев с уцепившейся за его локоть двумя руками напряженной Дашей и Анчаров, цепко ухвативший за руку, как ребенка, сияющую Глафиру. Из открытых окон автобуса высовывались улыбающиеся лица Вячеслава Юрьевича с неразлучными аспирантами, они, видимо, заняли всем места и теперь стойко их обороняли.

Комфортабельным был автобус! Окна пришлось закрыть, но кондиционер зато работал отменно. Проехали быстренько через Петрозаводск, толком не успев рассмотреть не очень уютный, показалось, но чистый город. Выехали на шоссе и понеслись по трассе, спеша успеть на водопад до закрытия музеев заповедника. Проезжали, кстати, и Кондопогу, даже надпись успели прочитать на одном из заборов: «Кондопога — город-герой!».

Сидели уютно, болтали тихонько между собой, лишь бы не слышать пожилую женщину — гида. Не повезло с экскурсоводом на этот раз! Унылым, ужасно назойливым голосом увядшая дама рассказывала туристам о том, что они могут увидеть из окон автобуса.

— Посмотрите направо! Посмотрите налево! У нас растут сосны и ели! Сосна — это такое дерево. Ель — это такое дерево. Ромашки — это такие цветы, бурундук — это такой полосатый зверек, вроде белки. Вепсы — это гордость Карелии! — и дальше тысяча слов про вепсов. И как они поют и пляшут, и какие пекут пирожки с манкой и пшенкой уникальные, и как пироги эти называются. И даже эпос у вепсов есть, правда, существующий только в изустных преданиях, но зато какая бесценная народная культура и как важно ее сберечь, как главную ценность нашего края!