Айрис Мердок - Ученик философа

— В любом случае это еще не скоро. Что ты вдруг вспомнила? По-моему, хватит нам уже туда ездить. Ты знаешь, мы никогда тебе не простим, что ты продала Мэривилль. — Он все улыбался.

— Ну…

— Как там твой приятель, профессор Розанов?

Так вот оно что, подумала Алекс. Он пришел узнать… А я, конечно, тоже хочу узнать… На нее словно повеяло тленом, унынием и печалью.

— Не знаю. Он просил меня тогда зайти поговорить, хотел снять Слиппер-хаус, вот и все.

— И с тех пор ты его не видела?

— Нет.

Кажется, Джорджу полегчало. Он откинулся назад в кресле, и внимание его опять рассеялось.

Теперь Алекс начала бродить по комнате.

— А у тебя как с Розановым?

— У меня? — отозвался Джордж, — Он меня ненавидит, любит, притягивает и отталкивает. Как всегда. Чем это кончится? В любом случае он скоро умрет. Жизнь убирает стариков.

Он злобно глянул на Алекс.

— A y нас, живых, будут свои проблемы. Гей-го, припев беспечный…

Алекс, которая за это время подошла к окну, повернулась к Джорджу спиной.

— Боже милостивый!

— Что такое? — Джордж встал и подошел к ней.

В саду были люди.

Сколько Алекс себя помнила, из окна она видела одно и то же. Поникшие ветви березы, лесной бук, ель, высоко вознесшая благородный красноватый ствол, на котором играли солнечные лучи. Гибкий, мохнатый, неуклюжий гинкго, идеальный газон, выстриженный, нет, выбритый до гладкости садовником. Правда, садовник уже стареет, и это чаще приходится делать самой Алекс. Когда она была ребенком, родители смотрели, как она играет в этом саду, а потом уже она смотрела, как играют ее дети. Но позже, в течение многих лет, в саду не было никого, как в Слиппер-хаусе. Точнее, никого, если не считать, что во время визитов Брайана и Габриель по саду бегали Адам и Зед, чье присутствие было чрезвычайно неприятно Алекс.

И теперь первым, кого она увидела, был Зед, прямо посреди газона, совсем близко к дому. Сначала она подумала: «Что это там белое, неужели кто-то бросил пакет?» Как только она узнала собаку, тут же и Адам прошел по траве к гаражу, коснувшись по дороге березы и ели. Раньше он входил в сад только по разрешению из Белмонта. Заднюю калитку всегда запирали. Теперь вдали, под деревьями, возле Слиппер-хауса виднелись какие-то люди и даже доносились звуки голосов. Алекс узнала Брайана, Габриель, Перл Скотни, и тут же в поле зрения появился зловещий поп в рясе.

— Какая наглость, — сказала Алекс.

— Ты же сдала дом, — ответил Джордж. — Зачем было сдавать, если тебе это так неприятно?

— Я думала, там будет жить профессор Розанов, — Алекс тут же пожалела об этом совершенно излишнем признании.

— А-а, — сказал Джордж и беззлобно добавил: — Не связывайся с Розановым, он хуже динамита.

— Конечно, они все зашли через заднюю калитку, — сказала Алекс, — Теперь заходи кто хочет. Протопчут тропинку. О черт, черт, черт.

Джордж расхохотался.

— Брешь в крепостной стене. Все глубоко, но ничто не спрятано. Всему есть причины.

Позади них отворилась дверь, и вошла Руби.

Она молча остановилась. На ней был длинный белый фартук (не без пятен) поверх длинного коричневого платья. Она уставилась, но не на Алекс, а на Джорджа.

— Руби, привет, старушка! — сказал Джордж. Подошел и коснулся ее плеча.

— Руби, принеси нам кофе, пожалуйста, — сказала Алекс.

Руби исчезла.

— Зачем она пришла?

— Посмотреть на меня, — ответил Джордж.

— Кто ее звал? Она теперь просто так заходит в комнаты, берет и заходит.

— Может, она полагает, что живет в этом доме.

— Она берет вещи. Я думаю, она берет и прячет, а потом находит. Она стала очень странная. Я специально попросила кофе, чтоб от нее избавиться.

— Ты бы ее иногда поглаживала. Она любит, когда ее трогают.

— Что?!

— Платон говорил, что к рабам можно обращаться только с приказами. Ты очень старательно выполняешь этот завет. Если вдуматься, я никогда не слышал, чтобы ты хоть с чем-то обращалась к Руби, кроме приказов, даже «дождь пошел» никогда ей не скажешь.

Внезапно Алекс поняла, что сейчас расплачется, горько зарыдает, как ребенок, в присутствии старшего сына. Всё против нее, все ее критикуют и атакуют.

— Что бы тебе не пойти к ним, в Слиппер-хаус? — спросила она.

— И испортить им все веселье?

— Ты хотел посмотреть на девушку. Ну так иди посмотри.

— И соблазнить ее? А как же мой кофе?

Алекс молчала, призывая старых союзников — ярость и ненависть, чтобы притупить свою скорбь и осушить слезы.

— Так и быть, — сказал Джордж, прекрасно зная о ее нарастающих чувствах, — Пойду. А когда придет Руби с кофе, предложи ей присесть. Мне будет приятно думать о том, как вы тут сидите вдвоем.

Он взял плащ, пиджак и растаял.

Джордж спустился вниз по лестнице и вышел в сад через заднюю дверь, но не присоединился к нарушителям спокойствия, стоявшим у Слиппер-хауса. «Малютки» пока видно не было. Джордж встал у гаража, глядя в сад. Адам, сидя за рулем «роллс-ройса», услышал, как открылась и закрылась дверь. Если встать на сиденье машины, через пыльное окно моторного сарая можно было смотреть на Джорджа. Адам никогда не наблюдал за ним с такого близкого расстояния, оставаясь при этом незамеченным. Ощущение захватывало. Лицо Джорджа в этот момент заслуживало внимания — лицо актера-трагика, оно отражало нерешительность и какое-то другое, сильное чувство, а потом разглаживалось, становясь круглым и добродушным. Джордж нес плащ и пиджак, перекинув их через руку. Он уронил макинтош на траву, надел пиджак, потом медленно надел плащ, продолжая смотреть в тот конец сада. Он снова обрел самодовольный, по определению Алекс, вид. Повернулся и пошел прочь по тропинке, ведущей к улице, которая проходила перед домом (Таскер-роуд). Адам опять сел и взялся за руль машины. Где-то гавкнул Зед.

Джорджу действительно любопытно было посмотреть на «малютку», но он решил не присоединяться к компании, стоящей У Слиппер-хауса. Джорджу мешало что-то почти напоминающее застенчивость, внезапное ощущение, что становится все труднее и труднее общаться с кем бы то ни было. Он пришел к матери частично затем, чтобы спросить о цели ее визита к Розанову (и поверил ее словам), частично — чтобы убедиться, что еще способен разговаривать с ней, сойдясь лицом к лицу. Алекс изумилась бы, узнав, что их разговор в каком-то смысле укрепил его. Еще Джорджа не подпустил к Слиппер-хаусу особый страх, внезапно охватившее его чувство, что это табу. Ему опять живо и ясно представилась Хэтти в нижней юбке. Он подумал: это его внучка, она опасна, это величайшая в мире опасность. Лицо его прояснилось именно при этой мысли; Джорджу было очень неприятно, что он как будто боится непринужденно подойти к этим чужакам. Приближаясь к калитке, он уловил краем глаза какое-то движение и увидел, что его сопровождает Зед. Когда Джордж повернул голову, Зед гавкнул на него, затем отступил и принял характерную позу — передние лапы к земле, спина поднята, круп и пушистый хвост задраны кверху. Потом он вспрыгнул, топнул лапкой, красноречиво заскулил и опять гавкнул. Джордж угрожающе поднял кулак, Зед зарычал, показывая острые белые зубы. «Даже собаки меня облаивают», — с удовлетворением подумал Джордж. Он вышел на дорогу, с силой хлопнув передней калиткой. Пойти в кино, что ли, подумал он. Нет, лучше к Диане. А если ее нет дома, пусть пеняет на себя.