Айрис Мердок - Ученик философа

Габриель, поддавшись внезапному импульсу, вручила Хэтти кекс (купленный для чаепитий в Лифи Ридж), а Хэтти отдала его Перл, которая положила его на пол за входной дверью. Серьезные влажные глаза Габриель были наполнены робким сочувствием к Хэтти. Габриель сегодня пришла в голову неудачная мысль связать свои мягкие волосы лентой на затылке. Лицо от этого казалось напряженным и блестело, нос покраснел на апрельском ветру. Придя, она застеснялась, ей все время хотелось просить прощения, и она неловко отклонила предложение Хэтти зайти в дом. Она тут же пожалела о своем отказе, но уже никак нельзя было исправить эту оплошность, и Хэтти пришлось стоять на газоне, чуть дрожа на холодном ветру. Еще Габриель расстроилась, потому что на подходе к Слиппер-хаусу мельком увидела Джорджа, который стоял у задней двери Белмонта и глядел в сад.

Хэтти в простом платье рубашечного покроя была похожа на школьницу, хоть и собрала без помощи Перл светлые волосы в огромный плетеный узел, закрывавший весь затылок. Она выглядела худой, почти больной (хотя была здорова), не тронутой солнцем, и белая незапятнанная кожа казалась сырой, как стебель зимнего растения. Лицо, опять ставшее робким после того, как она отпустила Зеда, было совершенно лишено всякого выражения и цвета. Она казалась этюдом в белых тонах, словно художнику пришла охота нарисовать девичье лицо, не отличающееся по цвету от молочно-белого холста. Только губы, изящные, чуть надутые, словно их владелицу мучит какой-то неутоленный вопрос, выделялись слабым натуральным бледно-розовым цветом. И глаза, мраморно-белые, были очень светлого, но очень чистого бледно-голубого оттенка.

Брайан, стоя рядом с Габриель и показывая в улыбке волчьи зубы, подумал: «Какая странная, тщедушная, как утонувшая крыса. И ведь года через два-три может стать красавицей».

Габриель говорила:

— Если вам что-нибудь нужно, пожалуйста, только скажите. Наш телефон, сейчас я его запишу, простите, у меня нету… Брайан, ты можешь записать наш телефон для…

— Он есть в телефонной книге, — сказал Брайан.

— О, конечно, да и в любом случае, ведь миссис Маккефри за вами присматривает?

Габриель уже много лет была замужем, но ей никогда не приходило в голову, что кроме Алекс может быть еще какая-то другая миссис Маккефри. Она взглянула в сторону Белмонта. Фигура Джорджа исчезла.

— О нет, — ответила Хэтти, — мы сами по себе. Я даже еще не видела миссис Маккефри, а наверное, надо к ней сходить?

Она на секунду повернулась к Перл, которая стояла все так же недвижно, сложив руки на груди.

— Наверное, ваш дедушка заходит, приглядеть, чтобы у вас было все, что нужно…

— Нет, я и его не видела… мы не знаем, правда, Перл… где он на самом деле… если он…

— О боже! — воскликнула Габриель. — Я хотела сказать…

— Чем вы тут занимаетесь? — спросил Брайан.

— Не знаю, — ответила Хэтти, и вышло не смешно, а неловко, отчего резкий вопрос Брайана показался еще грубее. Она поняла это и добавила: — Я, наверное, буду учиться.

— Мы будем учиться, — сказал отец Бернард, улыбаясь.

— Что же вы будете изучать? — спросила Габриель.

— Не знаю… я вообще как-то очень мало знаю…

— Вы умеете плавать? — спросил Брайан.

— Да…

— Тогда, надо полагать, мы вас увидим в Купальнях. Кто живет в Эннистоне, все ходят в Купальни. А?

Возникла пауза. Адам немного раньше отошел с Зедом и теперь стоял за спиной у Брайана, ближе к задней калитке, поглядывая на нее так, словно хотел уйти. Он стоял, широко расставив ноги, одетый в вельветовые шорты до колен и коричневый пиджак — это была школьная форма. Круглые карие глаза осматривали Хэтти с изумлением юного дикаря.

Хэтти взглянула на него и сказала:

— Мне нравится твой прикид.

Слово «прикид», упавшее с губ Хэтти, каким-то непонятным образом обозначило для всех присутствующих ее странную непринадлежность, отсутствие статуса, родного языка и родины.

Адам поклонился.

— Это его школьная форма, — сказала Габриель.

— Как мило…

— Да, нам надо идти, — сказал Брайан, — Чтобы не мешать вашим занятиям! Габриель, идем.

— Вы ведь… правда же…

— Да, конечно…

— Тогда до свидания…

— Вы очень добры…

Брайан и Габриель вышли через заднюю калитку на свободу Форумного проезда. Адам и Зед выбежали туда еще раньше.

— Ну, что скажешь? — спросила Габриель.

— Она дитя. Ее нужно одевать в белые оборочки.

— Что ты про нее думаешь?

— Ничего. Тощая американочка.

— Акцент у нее не очень американский, скорее из английской частной школы.

— Фу!

— А мне кажется, она милая.

— Конечно, тебе так кажется. Она же сказала, что Зед милый.

— Почему ты такой сердитый?

— Я всегда сердитый.

— Ты ей просто грубил.

— А ты, у тебя прямо слюнки текли от любопытства.

— О боже…

— И что это тебе вдруг стукнуло в голову отдать ей наш кекс?

— Можно купить еще один.

— К тому времени они уже кончатся.

— Ты видел Джорджа?

— Джорджа?! Он уже и в этот дом пробрался?

— Он стоял возле Белмонта… и я подумала…

— Ты фантазируешь. Я его не видел. Просто ты все время о нем думаешь.

— Надо было бы сказать горничной что-нибудь хорошее, — сказала Габриель, — С ней никто не разговаривал.

— Она, надо думать, американка.

— Нет, в Купальнях кто-то говорил, что она какая-то родня Руби.

— Руби? Какой чудовищный ужас.

— Почему?

— Потому что это связи между вещами. А я не хочу, чтобы вещи были связаны между собой.

— Но почему же?

— Всякие связи — зло. Я хочу, чтобы вообще ничего ни с чем не было связано.

— А тебе она понравилась? Девочка, мисс Мейнелл? — спросила Габриель Адама, с которым они как раз поравнялись.

— Нет.

— Нет?

— Нет.

«О боже! — подумала Габриель. — Он ревнует. И он совсем не обрадовался, когда я купила тот треснутый кувшин, ну, чуть-чуть обрадовался, но недостаточно. А Брайан думает, что я думаю про Джорджа. Все-таки, наверно, я Джорджа видела, мне не показалось. Если б у меня было несколько детей. Маленькая девочка, такая как Хэтти. Если б Джордж тоже был моим сыном. О, какая чушь у меня в голове».

— Давай позовем ее в гости, — сказала она.

— Кого?

— Мисс Мейнелл, конечно. Ей, должно быть, одиноко…

— Она долго скучать не будет, — сказал Брайан. — Помяни мои слова, эта девчонка еще беды наделает.

— Почему это ты…

— И нечего ее звать. Ради бога, не связывайся ни с чем, что имеет отношение к Розанову. Все, что связано с этим человеком, приносит несчастье. И сними уже эту дурацкую ленту с волос — на шестнадцатилетнюю девчонку ты все равно не похожа.

Чета Маккефри исчезла в задней калитке, Хэтти с «репетитором» ушли в гостиную, и Перл Скотни осталась одна. Она убрала кекс, внезапный дар Габриель, в жестяную коробку, надела пальто и вышла в сад. У Слиппер-хауса газон, широкий и усаженный деревьями возле самого дома, сужался, превращался в меандр зелени и терялся в густеющем лабиринте деревьев и кустов в конце сада. Здесь были сарай, место для костра и площадка — бывший теннисный корт с травяным покрытием. И еще то, что осталось от огородика. (Старый садовник теперь приходил нерегулярно.) Перл пошла в ту сторону, прочь от Белмонта, петляя между кустами сирени, калины, буддлейи, азалии, сумаха и низкорослых японских кленов, развернувших ярко-красные кудрявые почки, похожие на коралловые украшения. Там и сям стояли деревья повыше — ели, каштаны, старый падуб. Эта часть сада, где смешались деревья и кусты, называлась иногда подлеском, иногда рощей. Тропинки местами заросли травой, а кое-где были из черной печальной земли, поросшей зеленым мхом.