Макар Троичанин - Кто ищет, тот всегда найдёт

Коган всё-таки выбил из Дрыботия разрешение на детальные работы. Когда я рано утром к 9-ти пришёл в контору, они с Трапером вовсю соображали, что и как делать. Я тоже сообразил распоряжение Хитрову на 10 профилей на угловом участке, подсунул мыслителю, тот мельком посмотрел, хрюкнул недовольно:

— Ты же говорил о пяти?

— Так я сделаю сначала через один, — выкручиваюсь, — и если понадобится, продетализирую. Потом хитровскую кодлу не затянешь. Рубки-то всего на 3–4 дня бригаде. — Поморщился, но подмахнул.

— Как договорились? — предупреждает.

— Угу, — подтверждаю. Мы договариваемся об одном, но каждый имеет в виду другое. Потом втроём обсуждали схему, последовательность и методику работ на Первом Детальном. Решили, что магниторазведку сделает сразу же Колокольчик — придётся отдать ему свой магнитометр, других в запасе нет, а когда Бугаёв переедет на другой участок, он же, Бубенчик, сделает и электропрофилирование.

— И ты там неотлучно будь, — приказывает взъерошенный техрук, принявший стойку до поры, до времени.

— Слушаюсь, — кротко отвечаю, мысленно решив, что из Хозяйкиного угла меня, пока не кончу всё, ничем не выманишь.

- Мы решили, — внушает стратег с подстратегом, — что все полевые работы должны быть закончены не позднее начала августа. — То есть, соображаю, за месяц. Лихо! — До конца августа проведём обработку материалов и передадим геологам под бурение. Окончательные результаты бурения должны быть обязательно в этом году. — А почему в этом — не объяснил. Никаких серьёзных дат, никаких съездов, насколько я знаю из средств массовой дезинформации, не предвидится. — Что может помешать?

— Погода, — отвечаю.

— Будем надеяться, — решительно отвергает эту помеху, — что не подведёт.

Пошёл собираться в завтрашнюю путь-дорожку. Надо выбрать потенциометр, отрегулировать боден, отобрать провода, электроды, батареи с запасом. Весной я предусмотрительно завёз готовую измерительную схему ЭП с прибором, но она — для угла, личная. А Звонок пусть сам делает, по-научному. Нечего расти прихлебателем на горбу других. Заодно завезу продукты по заявкам. До обеда с Анфисой Ивановной проканителились, зато её любимец заработал две банки консервированных персиков. Гульнём вечером напропалую! Хожу на всякий случай в кепке, чтобы не докапывались, за что вчера взяли в кутузку.

Проголодался и поспешил к Ленке. Накормила доотваль, и мы договорились, что сегодня вечерком, наконец-то, я буду у них с визитом вежливости. Даже пришлось дать честное слово, намертво. Иначе не даю, если вижу, что мне не верят. Отдохнуть бы с трудов тяжких, а некогда. Надо идти магазинничать, кое-что закупить из деликатесов. Перца, соды, горчицы там, ну и, конечно, фруктов всяких, колбасы копчёной, селёдочки жирненькой, да мало ли что ещё приглянется.

Захожу в один из двух магазинов «Продукты» в посёлке, от изобилия глаза разбегаются. Так, сыры не засижены, поскольку их нет, лампы сияют, но немытые, цены у нас всегда низкие.

На самой верхней полке ярчат два серебряных узорчатых и два золочёных узорчатых трёхлитровых бочонка с чистейшим спиртягой. Аборигены не берут из-за тары. Спирт вылакаешь, а её куда? Огурцы солить? Были бы литров на двадцать, можно бы для квашения капусты приспособить или для засолки рыбы. А так — пусть стоят.

Ниже разместились трёх- и пятилитровые жестянки с отборной красной икрой. Их тоже плохо расхватывают. Откроешь такую, съешь ложку, две, три, а потом куда? Летом быстро испортится, а зимой замёрзнет икробетоном, не отколупнёшь. Некоторые приспособились хранить в холодном ручье. Когда надо, сходит, возьмёт сколько надо, идёт во второй раз, а её уже нет: кто-то подглядел и в свой тайник перепрятал. Нормальное явление, тырить-перетырить — у нас любимое занятие. Так что икру у нас едят один раз в году, когда горбуша и кета идут на нерест, и едят до отвала, на целый год с запасом. Я всегда раскусываю каждую икринку, а то ненароком выведутся в пузе мальки, расти начнут и сами собой выскакивать.

Ещё ниже полка забита маленькими баночками «Снатки». Крабы здесь стоят для мебели, поскольку наш здоровый народ никак не хочет переходить на японскую диету. Да и то: умнёшь с десяток, если не вырвет, а не наелся. Пустой перевод продукта.

Следующую полку занимают востребованные рыбные консервы, все сплошь в томатном соусе и все одного вкуса: горбуша, окунь, сайра, бычки. Общепринято опытным путём: одна банка на одну бутылку водяры. Ещё можно из них варить французский суп, когда совсем карманы прохудились.

На самых нижних полках, чтобы доставать было удобно, теснятся стеклянные банки с борщом, рассольником, всякими кашами. Все они диетические, но их можно брать хотя бы из-за банок. Тут же желтеют, оплавляясь с боков, кусманы маргарина и комбижира, бери — не хочу. Крупы в мешках тоже с избытком: гречка, пшено, рис. Есть и макароны, но серые, плохо промытые. В бочке преет малосольная горбуша с выступившей крупной солью на шкуре. Есть и сахар-рафинад в синих пачках и конфеты двух сортов, на выбор: слипшиеся и ещё не совсем. В общем, есть чем поживиться.

Поживился и только собрался уходить, как нарисовалась Марья.

— Ты что, — подмигиваю, — сачканула? — иначе почему бы ей быть здесь в рабочее время.

— У меня, — оправдывается, — дежурство сегодня с вечера. — Ладно, не будем проверять.

— Я тебя подожду, — жертвую из деликатности дорогим временем и отхожу в сторонку, к окну. Другого моего культурного поведения и быть не может. Я с детства затвердил правила приличия и всегда их придерживаюсь в любых обстоятельствах. К примеру, нельзя пялиться, когда кто что и как ест, ковырять пальцем в носу или в ухе, не говоря уже о других местах, говорить «будь здоров» на чихи, подглядывать в дырочку в сортире и смотреть, кто что покупает. Стоишь с таким, а он всё хватает и хватает, уже в авоську не влазит, и вдруг — бац! — расплачиваться нечем. Ты, просит, займи пока, я тебе когда-нибудь отдам. Займёшь, конечно — куда денешься! — а жалко и досадно, что влип. Марья не заняла. Накупила малюсенький газетный свёрток и подходит довольная.

— Так ты, — догадываюсь, — сейчас лодырничаешь?

— Ага, — радуется вместо того, чтобы горевать о напрасно растраченном производительном времени. Ох, уж эта молодёжь! Когда-нибудь и они пожалеют, что много спали и мало сделали для продвижения к коммунизму.

— Тогда, — решаю как старший, — потопали ко мне, «Лунную» послушаешь, может и понравится.

— Пойдём, — соглашается она, не кочевряжась.

И мы пошли рядком — она со своей авоськой, а я со своей, и сразу понятно, что — не пара. Были бы парой, я бы тогда пёр впереди с папиросой, а она сзади с одной большой торбой. Болтали, конечно, кой о чём. Оказывается, она питается отдельно от тёти, потому что из-за дежурств не может вовремя со всеми, живёт в углу за занавеской и платит за угол. Господи, думаю, ну где твоя справедливость? И глаза поднял к небу, но там, из-за облаков, никто не выглядывал. Кому так и просторное общежитие на двоих и квартира на одного, а ей — тесный угол без питания. Жалко мне Марью до слёз, а чем помочь? Я — не Господь.