Макар Троичанин - Кто ищет, тот всегда найдёт

С маршрутниками сообща распределили незаснятую площадь и застолбили щадящие контрольные сроки завершения. На бумаге выходило, что протелимся сентябрь и половину октября. Не дай, боже, снега! Сулле выделил участок меньше всех и наказал: когда закончит, чтобы сразу перебирался со всем шмотьём ко мне на электропрофилирование. Никто не возражал. Бугаёву накатал подробное задание-инструкцию, нарисовал на схеме последовательность съёмки и сам посидел денёк рядом, убедился, что беспокоюсь зря — парень дошлый и в опёке уже не нуждается. Что ни говори, а замечательные у меня операторы подобрались. А всё потому… ладно, замнём для ясности.

Кузнецов, разбираясь вечером с дневными наблюдениями, чертыхается на чём свет стоит, запутавшись в перемешанных фациях вулканитов. Пришлось помочь и поделиться своим ясным видением геологии бесперспективного участка. Показал примерное расположение жерловых аппаратов и кальдеры. Он, конечно, не верит ничему геофизическому, потому что ни бельмеса не соображает в нашей точной науке. И вообще, говорит, не любит геологическую съёмку, на которой нужны развитые природные интуиция и фантазия, а он — парень основательный, реалист до мозга костей. Он и в волейбол играет на прямолинейные раз-два-три — привык на поисково-разведочных работах иметь дело с конкретными горными выработками и скважинами, опробованием и анализами содержаний металлов в пробах, когда всё чётко и на том месте, где нашли. И ничего не надо выдумывать. Скукота неимоверная, но кому что нравится, кто к чему предрасположен.

Показал мне мелкомасштабную геологическую карту, и я вдруг, напичканный интуициями и фантазиями, явственно увидел, что все три участка — Первый, Второй и Угловой — расположены на одной линии и, следовательно, контролируются одним мощным региональным разломом. Догадался и таю в себе, чтобы скептик не засмеял. Ладно, думаю, смеётся тот, кому потом не придётся локти кусать. Разломчик-то — рудоконтролирующий. И на Первом, и на Втором участке не ахти какая, а рудишка есть. Значит, и на Угловом вполне вероятна. А если учитывать, что на первых двух ей по геологическим обстоятельствам неуютно, то где бы и залечь по-настоящему, как не на Угловом. Я бы на её месте поступил только так. Меня даже заколотило всего от новых неопровержимых фактов, опять загудело в башке и зазудело под хвостом, торопя на участок, где ждёт не дождётся крупнейшее месторождение… на Ленинскую.

Расположиться пришлось в бывшем лагере топографов, куда привела конская тропа. Местечко тёмное, неуютное, размещалось на небольшой, слегка возвышенной поляне недалеко от скалы, нависающей над лагерем, и было окружено густым разношёрстным дохлым долинным лесом, обвитым лианами и высоким кустарником с красными ягодами шиповника, лимонника, бузины и чего-то ещё, явно несъедобного. Рай да и только, для грешников.

Как только боле-менее устроились, полез на скалу отметиться, а то, не дай бог, взбаламутится Хозяйка, беды не оберёшься у её подола. Выполз — монумент мой стоит, напоминает о выкарабкавшихся отважных героях. Подошёл поближе, протягиваю руку, чтобы слегка, чисто символически, обрядово, подправить пьедестал, и резко, всем телом, отпрядаю, даже не сразу врубившись — почему. Из камней торчит перископом здоровенная, разукрашенная коричнево-жёлтыми зигзагами, щитоморда и щупает воздух длиннющим вильчатым языком, определяя расстояние до меня. Чувствую, как холодный пот потёк между лопаток, и на лбу повлажнело. Опять предупреждает Хозяйка горы, чтобы не лез за богатствами недр для народа — её они, и если не отступлюсь, много, намекает, ждёт меня зла. Четвёртое китайское предупреждение: колено, тигр, осыпь и, вот, змей-горыныч. Медленно, вихляя поджатым задом, смело отступаю от памятника, который чуток — полметра не хватило — не стал монументом павших бойцов таёжного фронта, и бегом, оскальзываясь на осыпи, в лагерь. Сашке ничего не сказал, он змей не боится, и сомнений в нём пока не накопилось, полезет и укокошит гада за милую душу, и тогда мучайся, примечай, какое новое предупреждение придумала бледнолицая подземная царица. Никак не хочет понять, что нельзя мне отступать, не могу, заболел самой неуёмной человеческой болезнью — жаждой познания неведомого. Если бы дала хоть одним глазком взглянуть, есть ли там, в недрах, на Ленинскую, я бы, клянусь без булды, отступил с облегчением, разом бы постарел и успокоился, купил бы очки побольше и дремал над журналами как Розенбаум.

Вздумал, поскольку появились профили, усложнить себе по дурости жизнь и повторить маршрутную детализацию металлометрии и магниторазведки, которую мы сделали с Алевтиной. От меня не убудет — и так больше некуда! — а фактура станет надёжно привязанной к местности. Если здорово поднапрячься и вылезти из шкуры, то кончим и ту, и другую как раз к приходу Суллы. Обсудили предложение с Сашкой, тому — без разницы, лишь бы изредка отпускал на речку. На том и застолбили.

Ранним утром, околев от туманной сырости, быстро взнуздались в рюки и потелепали с кайлометром — оказывается, я прихватил его — надо же, как работают мозги: оба полушария поврозь и даже информацией не обмениваются. Металлометрия — занятие скучное и утомительное: колупнул, насыпал, завязал, уложил и дальше. И так — целый день. И не один. Вот почему Кравчук такой недотёпистый. Я колупаю, Сашка засыпает в мешочек, завязывает и складывает мне в рюкзак, а потом и в свой. Обычно в бригаде трое: два бича и техник-геолог, но нам геолога не надо, мы и сами с усами. Как выглядят известняки и габбро, я знаю, запомнил с прошлого раза — зрительная память у меня о-го-го! — два раза посмотрел, три раза не запомнил — а другие породы меня не интересуют, не хватало ещё геологическую схему составлять! Обойдёмся Алевтининой, если не переделает и отдаст. В институте нас, конечно, натаскивали и на определение шлифов, и на определение пород, целый семестр мурыжили почём зря, даже практические зачёты по минералогии и петрографии заставили сдавать, подсунув ящик с какими-то кирпичами. Но наша группа, на удивление камнелобым преподавателям, поголовно сдала на отлично. Они-то не знали, что карманы каждого зачётника оттягивали слямзенные из лаборатории и выученные на взгляд камни, а подменить ими то, что в зачётном ящичке, труда не составляло. Отменно сдав зачёт, счастливец, отягощённый карманными знаниями, отдавал в коридоре умыкнутые образцы на всеобщее определение, а после того, как отличники установят их подлинное лицо, они перекочёвывали в очередной карман, и конвейер срабатывал дальше. Жалко, что здесь, на участке, не подменишь, но я не отчаивался — моих добротных знаний известняков и габбро с диоритами вполне достаточно, чтобы допереть, где затаилось месторождение. Известняковую гору я оконтурил запросто, кроме контакта, заваленного осыпью, а дальше дело — швах: смотрю на добытые камни как баран не на свои ворота — все одинаковые и неизвестно с чем едят. В конце концов, смирился с недостатком знаний, полученных у недобросовестных преподавателей, и тяпаю для профилактики, выковыриваю камушки, смотрю на них с отвращением и отшвыриваю в сторону. Где могут быть интрузивные образцы, я по магнитной аномалии знаю и нашёл десяток с четырёх мест, и то — хлеб. Но не зря говорят, что дурачкам лопоухим и новичкам в незнакомом деле везёт как в картах. Вот и мне подфартило, когда на последнем профиле ковырнул мотыгой под бугорком, а оттуда вывалилась… известняковая щебёнка.