Макар Троичанин - И никаких ХУ!

Во-первых, элегантный белый костюм - шик-модерн с иголочки, всего один раз стиранный – сидящий на владельце как на манекене в витрине. Да в дополнение: голубая рубашка, белый атласный галстук с серебряными разводами и позолоченной скрепкой в виде змеи – подарок любящей супруги – и сверхмоднячие мелкодырчатые бежевые полуботинки-полусандалеты, в общем – типичная униформа респектабельного и преуспевающего представителя среднего класса или, по-другому, мошенника средней руки, о чём свидетельствовал и броский синий «дипломат» с блестящими металлическими накладками и двумя цифровыми замками, набитый поддельными документами и фальшивыми ценными бумагами. Для комплекта не хватало пустячка – «мерса». Но в этом не было вины Викентия Алексеевича.

Когда-то, давным-давно, ещё и двух лет не прошло, бывшая, слава богу, супруга, быстро вызревшая в успешного стоматолога, поднакопив на людских страданиях малую толику зелёных, приобрела «мерс» ВАЗовского производства с ближним прицелом: засадить никудышного мужа в личные шофёры. Не умея сопротивляться неукротимому напору зубодробильной предпринимательши, он с грехом пополам освоил, как таблицу умножения, правила и дорожные знаки движения и даже устройство железного друга семьи. Осталось доказать прочность с трудом добытых знаний на практике. Вот тут-то и случилась непреодолимая закавыка, в прах разрушившая голубые мечты стоматологини. Каждый раз, как способный автолюбитель садился за руль вместе с инструктором, ему, как назло, не везло: обязательно попадались то дерево, то столб, то придорожный столбик, то железобетонная урна, то забор, а то и единственный прохожий. В конце концов, высказав каскадёру на понятном шофёрском языке всё, что он о нём думает, инструктор высадил его посреди дороги и посоветовал подлечить вестибулярный аппарат и нервы. Маленькая эта неудача явилась крупной причиной для семейного раздора. Авто, как оказалось, с дальним прицелом, упрятали в гараж за семью замками, а Викентий Алексеевич смог закончить диссертацию, защитить которую удалось уже после того, как его выставили без автомобиля из собственной квартиры. Вернее, жена не выставила, а попросила выместись так настойчиво, что отказать было невозможно, объяснив, что такие им с дочерью не нужны, а захудалую свою двухкомнатную жилплощадь он получит обратно тогда, когда брошенная несчастная женщина с ребёнком купит новую, достойную её положения в приличном обществе. Викентий Алексеевич не стал возражать, поскольку это было бесполезно, но с тех пор затаил непреодолимую неприязнь к любому четырёхколёсному транспорту, кроме автобуса.

И надо же: не успел как следует, с соответствующим эпитетом, вспомнить незабвенную, как она легка на помине. Словно молодая вышвырнулась из большой чёрной машины, вся в белом, и зубы белые, собственные, а с шофёрского места бодро выкинулся Викентий Алексеевич-2 и тоже весь в белом, и зубы белые, но фарфоровые, потому что у седого своих белых не должно быть. О чём-то переговариваясь, ушмыгнули в антикварный магазинчик, а Викентий Алексеевич-1 с любопытством подошёл к своему «мерсу», разглядывая махину – ничего тачка, на такой никакие деревья и столбы не страшны! – крадучись огляделся и, не обнаружив близких прохожих, с изяществом вывел на запылённом багажнике известное всем слово из трёх букв, удовлетворённо хохотнул и чинно проследовал дальше.

Так к первой большой личной радости Викентия Алексеевича, связанной с обмундированием, добавилась ещё и маленькая радостишка, вызванная маленькой, но сладостной местью за оскорблённое мужское достоинство. А, как известно, против такого довода не попрёшь: любая мстишка и, особенно, мелкая и гаденькая, наполняет душу мстителя гордостью и самолюбованием и примиряет на время с окружающим, изъязвленным гадостями, миром. Потому и шествует сейчас Викентий Алексеевич независимо и любя всех. Очень способствует беспричинному аномальному настроению и вторая веская причина – он в очередной раз начал новую жизнь, причём, обманув себя, не с понедельника, когда всё начинается трудно, даже обычный рабочий день, а с середины недели, то есть, с сегодняшнего дня. И большинство спешащих людишек вокруг, в отличие от мегеры с белыми хищными зубами, выглядят сегодня, несмотря на злые напряжённые лица после трудового дня, вполне симпатичными.

Особенно женщины, которые больше всего нравятся Викентию Алексеевичу со спины. С тыла они кажутся беззащитными и сплошь молодыми. Не то, что спереди, где быстро всё безобразно обвисает, а раскрашенные лица становятся бесстыжими и хищными. Вот и сейчас перед ним приятно колышется заманчивая попочка, не такая уж обширная, чтобы исчезла талия, и не такая уж сжатая, чтобы нельзя было погреть взгляда. И очень даже соблазнительная прямая спинка с отчётливой молодящей прогалиной между подвижными лопатками. А выше – мать честная! – гладкая полная шея с ошейником из, скорее всего, поддельного жемчуга, с трудом удерживающая голову с тяжеленной причёской из беспорядочно уложенных русых мини-снопов, между которыми проблёскивают перламутровые заколки. На красотке матово-белая тесная юбка до колен, выдающая порядочный возраст дамы, такого же цвета безрукавка, плотно облегающая оранжевую блузку, а на ногах, как ни странно, не ходули на шпильках, а простенькие белые лаковые тапочки-лодочки. Хозяйка размеренно плыла в них по асфальтовой реке, не торопясь и не сбиваясь с лёгкого прогулочного шага. «Интересно» - подумал Викентий Алексеевич, - «какая она с фасада и на морду». А незнакомка, будто подслушав желание назойливого преследователя, остановилась и повернула голову к витрине с женским тайным бельём, что бесстыдно демонстрировали среди бела дня красотки из папье-маше, и – о, ужас! – он узнал её, в прострации прошёл ещё несколько шагов и чуть не натолкнулся на знакомку.

- Ба! Анна Владимировна! Какими судьбами? – залепетал ценитель женской красоты сзади, не зная, как себя подать спереди. – Решили прогуляться?

Она не спеша повернула к нему лицо, которое оказалось совсем не мордой, а очень даже пресимпатичной физиономией с внимательными синими-пресиними глазищами.

- Голова разболелась, - приветливо улыбнулась ему полными некрашеными губами. – А вы?

- Я? – он тоже улыбнулся, обретя почву. – О-о, я каждый день топаю, утром и вечером, - соврал на будущее, в которое верил.

Она была директором НИИ бытовой техники, подобного его кормушке. Встречались они нечасто и только на разных официозах, шапочное знакомство ограничивалось дежурными «здравствуй – до свидания», и теперь, нечаянно столкнувшись в тет-а-тете, два, по сути дела, незнакомых человека не знали, о чём говорить, а вежливость требовала. Вот ведь как получается: чем меньше знаешь человека, тем меньше тем для разговора, а, казалось бы, должно быть наоборот.