Макар Троичанин - И никаких ХУ!

Первым, как ни странно, отозвался Макс, да ещё как:

- Не ради амбиций Викентия, а ради тебя, Маша, говорю категорическое «Да!».

Циркуль, сидевший рядом с другом, иронически шмыгнул носом:

- Не боишься испортить модельные размеры? Я – категорически воздерживаюсь.

- У тебя, Арсений, - не остался в долгу Макс, - любимая поза, смотрю, как у циркуля – враскорячку.

- А я, - не замедлил с решением Старче, - против, категорически против! Считаю затею бессмысленной и ребяческой.

- Как и всё, что затрагивает твой старческий покой, - кольнул шеф под дых ярого противника. – А ты, Вахтанг?

- Зачем спрашиваешь, дарагой? – гортанно и громко произнёс симбиоз грузина с русской и картинно выпятил волосатую по горло грудь. – Разве ты не знаешь, что лучшая игрушка для грузинского мальчика – мяч, а лучшая игра для взрослого грузина – футбол? Вспомни, сколько знаменитых футболистов – грузины: Метревели, Кавазишвили, Месхи, Муджири, Кипиани, Гуцаев…

- Не забудь ещё одного, - вклинился в галерею звёзд Макс.

- Кого?

- Вахтанга Кинг-Конга.

- Смейтесь, смейтесь, - не обиделась последняя звезда, - но так оно и будет на спартакиаде. Я – за! Пиши, дарагой, меня первым… после тебя.

- Ладно, - рассмеялся довольный «дарагой». – А ты, Иван, что скажешь?

Царевич порозовел от волнения и отрубил ладонью:

- Если надо, то я – за!

- Молодчина! – похвалил Старче. – Если надо – значит, надо: комсомол ответил «Есть!». Ты за что голосуешь: за футбол или за «надо»?

- Не придирайся, тухлый троцкист-отщепенец! – заступился за несостоявшегося комсомольца Викентий Алексеевич. – Фёдор?

- А я что, рыжий, что ли? – азартно выкрикнул Фигаро и на всякий случай отодвинулся от мощного рыжего Ивана. – Наше дело ребячье – за! Всегда – за, я не умею против.

- Одним словом – Фигаро, - кратко охарактеризовал Циркуль.

- Я – следом, - не ожидая выклички, поспешил со своим мнением Витёк. – Не знаю только, дадут ли поиграть?

- Кто? – забеспокоился спорт-шеф.

- Да девки, - с удовольствием сморщил нос Гусар, приподняв узкие кончики щегольских усиков. – Набегут со всех сторон, будут просить автограф.

- А кое-кто и алименты, - пообещал, усмехнувшись, Старче.

- Типун тебе на вредный язык, злой старикашка! – отшатнулся от него испуганный любимец девок.

- Присоединяйся, Василий, - посоветовал Викентий Алексеевич Доу-Джонсу.

- Всегда готов! – не подвёл тот. – В здоровом теле – здоровый дух.

- В тебе он не настоящий – забугорный, выщелоченный, - поддел Циркуль приверженца западной культуры. – Вот у Серого… - и все рассмеялись, вспомнив про Серёгин нежданчик. – Давай и ты, Серёга, колись, - предложил он Серому с нашим духом, - ты за кого: за Викешу или за Старче?

Серый Серёга отвернул посеревшее лицо в сторону и чуть слышно пробормотал посеревшими губами:

- Я… как все…

- О, мудрейший из мудрых! – вскричал Старче. – Ты дал самый короткий и самый объёмный мудрый ответ, такой, чтобы можно было безопасно и безответственно затеряться в массе. Гениально! – Петра Леонидовича понесло – он понял, что не рассчитал диспозиции и остаётся в одиночном меньшинстве, изгоем в коллективе, в котором привык чувствовать себя своим всегда и во всех отношениях. – Бена можешь не спрашивать, - обратился он к Викентию Алексеевичу. – Думаю, что даже ты, знаток футбола, не сможешь назвать ни одного известного футболиста-еврея, как, впрочем, и шахтёра, металлурга, сантехника. Потому что дети евреев играют в металлические деньги, а взрослые мужчины – в ценные бумаги, но никак не в футбол.

- Ты прав, Пётр Леонидович, - снисходительно улыбнулся Григорий, облизывая влажные красные губы, - но ты забыл ещё сказать, что нашей нации свойственны инициативность, риск и индивидуализм, которые нередко вызывают поступки вопреки общественному мнению. Вот и я поступлю вопреки и вступлю в нашу футбольную команду, но ненадолго, временно, профессиональным футболистом я, конечно, не собираюсь быть.

- И никто не собирается, - успокоил шеф. – Твоё последнее слово, Валентин, - поощрительно улыбаясь, обратился к неулыбчивому Вальку, самому младшему и самому позднему в коллективе. – Как на твой свежий молодой взгляд футбольная затея немощных старичков?

- Нормально, - оценил затею Валёк. – Думаю, что буду вам… нам, - исправился, - полезен, так как люблю футбол и играл за факультетскую сборную.

- Здорово! – обрадовался организатор, поймавший в последний момент синицу. – Преладненько! Марья Ивановна! – крикнул в открытую дверь соседней комнаты, куда в начале опроса удалилось на свои рабочие места женское трио. – Запиши в профиоиндуит, что в результате общественного референдума и поимённого голосования установлено: инициативу создания футбольной команды поддержали все при одном «против» и одном воздержавшемся. – Он энергично поднялся, сделал несколько быстрых шагов вдоль стола туда-сюда и остановился в раздумьи.

- С тем, кто «против» - ясно: у него своя команда, а что делать с неопределившимся?

Никто не знал. И тогда снова подала голос палочка-выручалочка:

- Пусть будет в запасе, - предложила Марья Ивановна, - и вся недолга.

- Вот голова! – восхитился Викентий Алексеевич. – Не то, что у некоторых, кто «против». – Старче недовольно хрюкнул и отвернулся. – Для команды нам надо как минимум одиннадцать игроков, - сообщил футбольный энциклопедист. – Марья Ивановна, сколько у нас всего мужиков-то?

- Не проверяла, - донеслось из-за дальнего кульмана под стыдливое хихиканье Зинули-Нинули.

- А по штатному расписанию? – уточнил вопрос начальник.

- Все здесь, - обрадовала Мамма-мия. – Как ни странно, но сегодня никто не отпросился в больницу или в библиотеку. Ты их выстрой, - опять дельно посоветовала, - и посчитай.

- И то! – обрадовался начальник простому решению. – Давайте-ка, братцы, становись в одну шеренгу. – Все нехотя, с ленцой, поднялись и образовали ломаный строй запасных младших лейтенантов и лейтенантов, не нюхавших настоящего пороха и запаха портянок. – Ну, как вы стоите? – возмутился командир, недавно получивший третью маленькую звёздочку за директорскую должность. – Подравняйтесь мал-мала. Фигаро, ты должен видеть грудь четвёртого в строю.

Фёдор выдвинулся немного вперёд и, наклонившись, посмотрел влево.

- Как я её увижу, когда дирижабль Макса всё заслоняет.

- Макс, - попросил командир, - убери, пожалуйста, на минуту передний рюкзак. – Макс с явственным «чпоком» втянул живот и затаил дыхание. – Видишь теперь? – спросил строгий начальник у Фигаро.

- А чего там видеть-то? – возмутился нерадивый недисциплинированный подчинённый. – Какая там грудь у Серого? Пусть лучше Марья Ивановна встанет.

Та выглянула из-за чертежа и поверх очков пригрозила: