Макар Троичанин - Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 3

- Володя, - окликнул из темноты своей комнаты Сергей Иванович, - что-то мне неймётся, встать не могу. Включи свет и принеси воды, надо, наверное, снова навалидолиться.

Почти бегом Владимир вернулся с водой, включил свет и пытливо вгляделся в побледневшее потное лицо комиссара.

- Может, опять «скорую»? – спросил он, испугавшись нового приступа, спровоцированного, наверное, слишком активным вечером больного. – Извините, заснул как убитый.

- Вот и хорошо, - успокоил Сергей Иванович, - тебе работать. – Он слабой рукой засунул в рот опять две таблетки и жадно запил водой, проливая её на грудь. – Иди, досыпай, скоро утро. Скорей бы!

Владимир взял у него пустой стакан, коснувшись холодных пальцев больного, поставил на стол и сел на стул, обхватив верх спинки руками и утвердив на них подбородок.

- Посижу немного, всё равно не заснуть. Стыдно – Лида ушла ночью одна.

Сергей Иванович слегка улыбнулся хорошим воспоминаниям.

- Славная женщина. Обещала прислать старушку на неделю-другую, и сама будет навещать. Забрала рецепт и карточки. Теперь мы у неё на иждивении. Воистину людей объединяют общие беды и слабости, а не взаимные успехи.

- Не опасно ей приходить к нам? – смущаясь, высказал Владимир мучавшие опасения и за свою жизнь. – Следом за Сашкой могут приехать и за нами. Как вы считаете?

Сергей Иванович, собираясь с ответом, пошевелился, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, проверяя грудную боль на живучесть, и, удовлетворённый тем, что она отступила, сказал коротко, не обнадёживая:

- Не исключено.

Он снова хотел добавить, что постоялец волен уйти, скрыться, но удержался, предоставив тому право самому определиться.

Владимир встал, медленно и взволнованно заходил по комнате, с усилием соображая, что предпринять, если приедут. Два варианта он отмёл сразу: бежать сейчас, немедля, и оставить Сергея Ивановича одного или безропотно сдаться вместе с ним. Что остаётся?

- Уходить надо, Сергей Иванович, попросту – бежать, пока не поздно.

Сергей Иванович хмыкнул, засветившись иронично прищуренными глазами.

- И далеко мы с тобой убежим на трёх ногах и с одним подкачавшим сердцем?

Опершись руками о края кровати, он подтянулся и сел, прислонившись к спинке и заткнув под поясницу подушку. Предстоял серьёзный разговор.

- В жизни никогда ни от чего и ни от кого не бегал. Отступать – да, отступал, но со смыслом. Бежать сейчас – смысла не вижу. Не станет ли побег признанием вины, которой нет, как думаешь?

Владимир молчал, для него вопрос стал решённым.

- Бояться мне нечего, - продолжал комиссар, - я не виновен и хочу остаться с чистой совестью до конца дней своих.

- Перед кем? – почти выкрикнул, не сдаваясь, оппонент.

- Перед собой, Володя, перед собой, другие мнения для меня менее интересны. Лёжа в бездельи, я по-всячески думал и, в конце концов, пришёл к твёрдому выводу: из партии меня гнать бесполезно – я был коммунистом, коммунистом и останусь. Для осуществления коммунистической идеи нет прямой необходимости состоять в партии, достаточно руководствоваться её принципиальными положениями, свято верить в победу и неустанно работать на неё, не обращая внимания на временные тактические искривления стратегической линии временными людьми, просочившимися в партию и временно захватившими власть. Партия сейчас больна НКВД-шной заразой, но верю, что выздоровление и прозрение наступит скоро. И не беда, что с вырезаемой заразой приходится жертвовать и здоровой тканью, даже если эта ткань – ты. Что значит одна жизнь по сравнению с жизнедеятельностью партии, направленной на счастье миллионов?

Владимир не был согласен с жертвой даже одной жизни, тем более своей – он не полумифическая Жанна д,Арк – ради будущего неизвестного счастья миллионов.

- Если приедут, я уйду дворами.

Сергей Иванович сразу обмяк, как надломился, помолчал и, не поднимая глаз, поняв, что не убедил, глухо согласился:

- Хорошо, если удастся.

Всё, что нужно, было сказано. Реальной, осознанной, духовной близости не получилось, остались понимание и уважение разных позиций.

- Смотри-ка, - деланно удивился комиссар, прервав затянувшееся молчание, - уже шесть, - и добавил, примирительно глядя на несостоявшегося «сынка»: - Судя по их повадкам, в людное время они не появятся. Сегодня тебе придётся собираться самому, - он соскользнул на спину, удобно уложил голову на подушку, отвернувшись к стене, и затих, давая понять, что лишних разговоров не хочет.

Глава 5

- 1 –

На утренней раскомандировке ему не досталось маршрута.

- Приказ директора, - объяснил начальник-майор, - на сегодня освобождён. С базы не отлучайся, будь на виду.

А он-то надеялся уехать в Брест, оставить машину на тамошней базе, найти последнего агента и отсидеться у него с недельку, а потом наведаться в Минск на главпочтамт и получить зашифрованный адрес встречи со связником или резидентом, который и определит дальнейшую судьбу Васильева – быть ли ему ещё кем-то здесь или стать прежним Кремером и вернуться в Германию.

Не вышло. Пора прощаться с железным другом. На глаза навернулись слёзы – что-то часто они наворачиваются в России – как будто терял живого близкого человека. Как обычно, с одного нажатия стартёра завёл мотор, с удовольствием и грустью послушал ровный мощный гул, бережно тронул машину и отвёз на место прицеп, вернулся назад, заглушил железное сердце – последний рейс завершён – и застыл в раздумьи, привычно обхватив баранку руками. Что означает отстранение от поездок? Простое увольнение под нажимом НКВД или предстоящий вызов в контрразведку с непредсказуемыми последствиями? Или арест здесь, вопреки их обычаям? Нет, второго и третьего не будет: он уйдёт раньше, уйдёт, даже если придётся отстреливаться. В нашитом кармане внутри телогрейки покоился, согреваясь, старый и надёжный товарищ «Вальтер», его тёзка, а его приблудный друг «Браунинг» легко уместился в широком кармане галифе. Действующие и новые документы лежали в разных карманах гимнастёрки – доставай и показывай по необходимости любые, на нём чистое бельё, лишние деньги и драгоценности аккуратно завёрнуты в бумагу и полотенце, увязаны и уложены в неприметную авоську вместе со сменными носками и мылом. Прощай, комиссар, если тебя не загребут вместе со мной, извини за брошенное барахло, выкинь, чтобы ничто не напоминало о «сынке». Взамен я нашёл тебе хорошую женщину, пусть она станет моим прощением.

Теплилась вялая надежда, что просто уволят. Она и останавливала от решительного шага. Пока есть хоть малый шансик, надо его использовать, уйти он сумеет. Если уволят, то можно будет вполне легально отправиться в Брест на поезде, управиться там за день-два и вернуться назад, растягивая время на поиски новой работы и выжидая американского сообщения. Сегодня 1-е ноября. Третий день Шнырь на пути в Оренбург. Как быть с Витей? Придётся оставить временно у Шатровой. Это потом. А пока надо быть постоянно настороже.