Макар Троичанин - Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 3

Думая так, он не забывал и о главном: где найти сиделку? Ближние соседи не жаловали дюже партийного комиссара, да и не было среди них свободных, неработающих, а дальних Владимир совсем не знал. Нужен был человек, который подсказал бы хоть направление поисков. Лида! Вот кто сможет и захочет помочь.

Было около девяти, когда он постучался в освещённое окошко приветливого домика за рынком. Хозяйка, отодвинув занавеску, выглянула, показав на мгновение доброе озабоченное лицо, но ничего в темноте не разглядела и поспешила выйти.

- Володечка! – радостно всплеснула она полными, оголёнными по локоть, руками, увидев позднего гостя. – Какими судьбами? Я, как знала, испекла пирожков с картошкой, поставила в духовку, чтобы не остыли. Что это я держу вас в дверях? Заходите скорее, холодно на улице, сейчас поставлю чай, у меня и сахарин есть, и мята.

Наконец-то, у него отлегло от сердца, будто пришёл в родной дом к любящей старшей сестре.

- Не надо ничего, - огорчил он хозяйку, - у меня к вам срочное дело, только на вас надежда.

- Господи! – заволновалась Лида. – Да что опять такое случилось? Пойдёмте, хотя бы присядем.

Они прошли в опрятную чистую кухню, недавно протопленную и манящую к столу, накрытому белой полотняной скатертью с красным орнаментом понизу, сели на крашеные синие табуретки.

- Может, всё-таки, чаю?

- Нет, - ещё раз отказался неуступчивый гость и рассказал вкратце о Сергее Ивановиче, сердечном приступе и наказе врача. – Я никого, кроме вас, близко не знаю, вот и пришёл.

Хозяйка поднялась, вытащила из тёплой духовки завёрнутые во влажное полотенце румяные пирожки, такие аппетитные, что Владимир невольно сглотнул голодную слюну, переложила их в белую салфетку, аккуратно завернула и завязала.

- И правильно сделали, - похвалила взволнованного гостя. – Давайте поступим так: раз его нельзя оставлять одного надолго, особенно сегодня, то мы немедленно пойдём к вам, а по дороге решим, кто ему лучше подойдёт из тех, кого я знаю. Идёмте, не будем медлить – а вдруг ему сделалось плохо?

Она стала торопливо одеваться, не слушая ленивых возражений Владимира о том, что уже поздно, и лучше бы она дала ему адрес какой-нибудь потенциальной сиделки. Вспомнив, что здесь квартирует рыжая, спросил:

- А где Зося?

- Ушла домой. Завтра городская комсомольская конференция, занятий у неё в школе нет, вот и ушла проведать родителей.

Они почти бежали по тёмной улице, спотыкаясь и оступаясь, и конечно, никакого разговора о сиделке не получилось. Сергей Иванович, услышав торопящиеся парные шаги, окликнул встревожено:

- Кто там? Володя?

- Я, Сергей Иванович, - поспешил успокоить Владимир, - со мной гостья. Знакомьтесь: Лида.

Смущённый нежданным женским визитом хозяин приподнялся, хотел встать, но, вспомнив, что раздет, слегка покраснел и попенял квартиранту:

- Что ж ты не предупредил меня?

- Лежите, лежите, - с улыбкой успокоила гостья, - это я виновата: сама напросилась, как Володя ни отговаривал. Вас ведь Сергеем Ивановичем зовут? – сама представила себе стушевавшегося комиссара.

- А вас – Лидия… а по батюшке?

- Просто Лида, мне так больше нравится: не чувствуется годков.

- Тогда и я для вас - просто Сергей, а хотите – Серёжа, - было видно, что женщина понравилась ему с первого взгляда, с первого незримого прикосновения душами. – Я ещё не совсем развалился, так что идите на кухню, и я следом приплетусь, будем чай пить и ближе знакомиться.

- Ой, да вы совсем молодцом! – засветилась улыбкой с ямочками на полных щеках Лида. – Можно, я у вас на кухне похозяйничаю? Люблю кухарить.

Не дожидаясь разрешения, она, чуть покачивая полными широкими ягодицами, двинулась на кухню под ощущаемым пристально-оценивающим взглядом улыбающегося ожившего хозяина, напрочь забывшего о валящей слабости и пугающей боли в груди.

Усевшись за стол, мужчины с удовольствием наблюдали за хлопотами женщины, быстро освоившейся в чужом цеху за привычными станками и конвейером. Зашкворчали, разогреваясь и разбрызгивая талонный жир, замешанный то ли на олифе, то ли, ещё хуже, на мазуте, фирменные Сергей-Иванычевы драники, торопясь, вскипел чайник, одуряющее запахло свежей заваркой и ещё какой-то приятной травой.

- Я добавила немного мяты, сердечникам полезно, успокаивает, - пояснила расторопная повариха. Ждать и наблюдать за ней, полной, мягкой, улыбающейся, было приятно.

…А когда посередине стола водрузились румяные от удовольствия пирожки, хозяин засмеялся вслух, окончательно выздоравливая.

- Вы, Лида, прямо колдунья.

- Если бы… Тогда бы я перво-наперво вас на ноги поставила, - и зарделась, вспомнив, что у хозяина только одна нога.

И тот помрачнел при нечаянном упоминании о его уродстве симпатичной женщиной. Хорошо, что всё было готово к застолью, и грустная пауза не затянулась. Старшие обсуждали достоинства драников и пирожков, а младший усердно их ел. В нём вдруг пробудился зверский аппетит, как часто бывает после сильного нервного стресса. Под успокоительную беседу о кулинарных рецептах, жёстко ограниченных возможностями карточного снабжения и базарной дороговизной, о том, где и чем можно отовариваться, как добыть дрова и уголь, о трудных первоклашках 8-12-ти лет, которые уже курят и ругаются матом, об одиночестве, с которым надо смириться, о болезнях, которые подкрадываются внезапно, он ополовинил пирожки и драники, выпил два стакана мятного чая и осоловел. Нестерпимо потянуло в сон. Пара за столом была занята только собой. Они сошлись характерами, к тому же у одного долго не было женщины, а у другой – мужчины.

- Я пойду к себе, - поднялся Владимир, поняв, наконец, что лишний. – Лида, будете уходить, позовите – я вас провожу.

Она недоумевающее взглянула на него и не ответила, очевидно, не восприняв предложения толком. Устав до самой последней косточки, до самого дальнего закутка мозговых извилин, Владимир тяжело рухнул на постель, закрыл глаза и … всё. Так тяжело и так быстро он никогда не засыпал. И спал, совершенно отключившись, как будто душа замерла, тоже переутомившись, не шевелясь и не просыпаясь, в одном неудобном положении – на спине до тех пор, пока что-то сильно не толкнуло изнутри, мгновенно вернув в сознание, как будто и не засыпал. Он испуганно вскочил на ноги, вглядываясь в темноту и вслушиваясь в тишину, посмотрел на светящийся циферблат часов – было пять с немногим. Ого! Он проспал почти семь часов. Осторожно, боясь потревожить Сергея Ивановича, ощупью побрёл по надобности на двор, постоял там, справив нужду, приходя в себя и вглядываясь в льдистое мерцание звёзд. От резкого сухого холода они сверкали как алмазы. Стоял до тех пор, пока не закоченел до дрожи, пытаясь уловить шум мотора чёрной «эмки». Так и не дождавшись, пошёл в дом, потирая плечи и поняв, что больше не заснёт и будет караулить тревожные шумы улицы.