Макар Троичанин - Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 3

Владимир был уже на третьем таком собрании и быстро научился пропускать мимо ушей всё, что говорилось с трибуны. Некоторые умудрялись даже подрёмывать, изредка роняя голову вперёд.

Вот и сейчас, когда воодушевлённый ролью главного докладчика председатель профкома призывал присутствующих откликнуться на призывы партии и правительства и поддержать почин ивановских ткачих, взявших встречные повышенные обязательства по выполнению послевоенной пятилетки восстановления народного хозяйства в четыре года, один из заднескамеечников, убаюканный призывами, отчётливо всхрапнул, да так громко, что все три президиумных богатыря встрепенулись, а несчастный оратор даже замолк на полуслове и беспомощно оглянулся на Илью Муромца.

- Кто?! – грозно спросил тот, поднявшись стальной глыбой над кумачовым барьером и вперив пронзительный взор в кучу затаившихся храпунов.

Зал затих так, что было слышно жужжание мухи, отчаянно бившейся от страха о стекло в безуспешной попытке вырваться на волю. Не выдержав накала тишины, из болота медленно и неуверенно поднялся, опустив повинную лохматую голову, пожилой небритый мужик с неприметным лицом кирпично-бурого цвета, давно не знавшим мыльной воды.

- Гнать в шею!! – распорядился вседержитель, и Филонов сразу застолбил распоряжение в своём блокноте. – Чей?

- Мой, - почти неслышно признался Поперечка, оторвавшись от закрытой двери.

Директор поиграл бордовыми желваками величиной с грецкий орех, потом, обдумав ситуацию, вынес окончательный вердикт, очевидно, пожалев услужливого начальника колонны.

- На первый раз – строгача, и квартальную премию – долой! Всё! Продолжаем.

Больше никому не только храпеть, но и дремать не хотелось. Профсоюзник в темпе скомкал свои призывы, сочинённые вместе с Филоновым и одобренные директором и Шендеровичем.

- Кто хочет выступить? – воззвал к снова замершему в напряжённой тишине залу взявший бразды правления собранием Емеля. – Смелее, смелее, товарищи.

Но товарищи выступать не хотели, и пришлось прибегнуть к резервному варианту.

- Может, ты, Горюшкин?

Заранее предупреждённый плановик-нормировщик взбежал на трибуну и бодро отмолотил по согласованной бумажке, что работники автобазы, все как один и т.д…. Поскольку скудные резервы на этом исчерпались, пришлось самому Филонову под угрожающим взглядом правого соседа продолжить тягомотину и подтвердить единодушный порыв, а присутствующие в этом едином порыве, все как один, проголосовали за дополнительное ярмо и облегчённо задвигались, радуясь своему энтузиазму. Тогда поднялся директор, сказал, что не сомневался в этом самом энтузиазме и пообещал, со своей стороны, подогреть его, нещадно наказывая опаздывающих, прогульщиков, лодырей, воров, бракоделов, пьяниц и всех остальных нарушителей трудовой дисциплины и распоряжений руководства, сдерживающих единодушный трудовой порыв коллектива, вплоть до предания таких скорому и беспощадному суду. Придётся работать сверхурочно, обрадовал он, и никаких отгулов, отпусков и увольнений по собственному желанию. А руководители подразделений несут одинаковую дисциплинарную и уголовную ответственность вместе с нарушителями дисциплины.

«Вот и окончательно захлопнулась клетка», - горько подумал Владимир. – «Ничего не остаётся, как облиться повинными слезами, встав на задние лапки перед тем, кого на собрании почему-то нет».

Все энтузиасты стали дружно подниматься, чтобы скорее выйти на свежий воздух, но были остановлены неутомимым Филоновым.

- Товарищи! Попрошу внимания. Вы хорошо знаете, что религия – опиум для народа. Сейчас один из одурманенных попами, хорошо известный вам слесарь ремонтного цеха, расскажет о своём бывшем религиозном угаре и с точки зрения нашей передовой марксистско-ленинско-сталинской материалистической науки критически разберёт содержание Евангелия – основного мракобесного устава церковников. Давай, Иудин, крой их, мать за ногу, - и заржал, приглашая всех последовать примеру. Но склонных к атеистическому веселью, кроме заулыбавшегося Прокопенко, не оказалось, и благополучно вырвавшийся из пут религиозного дурмана слесарь, приодетый по случаю в новую косоворотку и выделенные по талонам тёмно-серый бумажный пиджак и такие же штаны, втиснутые в кирзачи, обильно смазанные воняющим дёгтем, словно критик только-только появился из преисподней, приступил к путаному научному докладу, в котором, старательно считывая текст с бумажек, доказывал, что дева Мария была проституткой, Христос – незаконнорожденным сыном римского солдата, апостолы – римскими стукачами, а книжка сочинена жидами для оболванивания русского народа и подчинения еврейским капиталистам. Употев до полного истечения, принудительный эксперт священного писания скоро, слава богу, кончил. Все дружно похлопали, соглашаясь с вымученными выводами, и, наконец-то, освободились для дела.

Владимир, заранее смиряя себя, пошёл к Шендеровичу, но кабинет главмеха оказался заперт.

- Васильев! – окликнула секретарша. – Тебе повестка. – Она всем, кроме начальников служб и автоколонн, говорила «ты», подчёркивая тем самым свою значимость и превосходство. – Распишись.

«Вам надлежит явиться к 10 часам в каб.15 к следователю НКВД Вайнштейну» - значилось в повестке. «Наверное, по поводу лесной банды», - решил Владимир. – Коробейников предупреждал, что должны вызвать», - и пошёл отпрашиваться к Поперечке.

- А работать кто будет? – заблажил тот. – Ты слышал, что сказал директор? – Но, изучив повестку ещё раз и не найдя в ней ни малейшей зацепки, чтобы перенести визит в правоохранительное заведение на другое время, буркнул, отомстив за бессилие: - Пешком иди.

Времени хватило только на то, чтобы добраться до зловещего здания с колоннами, памятного со времени трагической гибели Горбовой. Отметившись у дежурного и поднявшись на второй этаж, он по подсказке дежурного нашёл на этаже нужный кабинет и негромко постучал дрожащей рукой, чувствуя, что и весь слегка сомлел, хотя и знал, зачем вызван.

«А вдруг не то? Нет, чтобы указать в повестке причину вызова. Темнят, защитнички, для страха трудящихся».

- Войдите, - раздалось из-за двери как глухой звук набата.

Владимир вошёл… и сразу к нему устремился Коробейников.

- Привет, - схватил за руку и крепко пожал своими двумя.

Владимир от неожиданности не сразу и узнал командира ястребков без кавалерийской шинели, в новенькой форме с блестящими золотом погонами. Даже тёмный ободок от фуражки на лбу почти слинял, и только весёлые карие глаза были всё те же. Они дружелюбно вглядывались в лесного побратима, давая понять, что ничего страшного не предвидится.