Макар Троичанин - Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 3

- Вот он, смотри, какой красавец, - отпустил он, наконец, руку шофёра, обратившись к сидящему за столом, тоже старшему лейтенанту, очевидно, следователю.

Смутившись от женской похвалы, Владимир нерешительно протянул следователю повестку, тот взял её и, не глядя, положил на край стола.

- Садись. – И Коробейникову: - И ты успокойся.

Далее последовали неторопливая, затяжная процедура оформления протокола допроса случайного участника разгрома банды Грача на лесной опушке у дорожного завала, запомнившегося на всю жизнь, и свидетеля самоубийства экспедитора. Владимир подробно изложил хорошо запомнившееся содержание рапорта Коробейникова, давая возможность следователю записать, и замолчал в ожидании дополнительных вопросов. Молчал и следователь, наклонившись над записями и о чём-то размышляя. Потом откинулся на спинку стула, вытянув обе руки на столешнице и пристально вглядываясь в побледневшее лицо шофёра, процедил:

- Или тебе сверхъестественно повезло, в чём берут сомнения, или ты что-то недоговариваешь или рассказываешь немножко не так, как было. На чём остановимся?

На помощь, поднявшись со стула у окна, пришёл Коробейников.

- Боря, ты себе-то когда-нибудь доверяешь?

Снисходительно ухмыльнувшись краем рта, следователь, не обидевшись на провокационный выпад, ровно ответил:

- Только в рамках служебной необходимости.

- Если хочешь поверить в сверхъестественное везение, как ты выразился, побывай с нами в лесу. Хочешь, устрою?

Боря отрицательно приподнял руки и, сдаваясь, пододвинул протокол Владимиру.

- Прочти и распишись.

В кратком казённом изложении голых фактов кровавая встреча с бандой Грача выглядела придуманной, книжной, но, по сути дела, верной, и Владимир, сосредоточившись, чтобы нечаянно не дрогнула рука, подписал документ, оставив автограф в архивах русской контрразведки.

- Теперь ты, - подвинул Вайнштейн протокол по направлению к Коробейникову.

- А мне-то зачем? – удивился тот.

- Таков порядок.

- Перестраховываешься?

- Я же сказал, - начал заводиться правоохранительный бюрократ, - таков порядок.

- Чёрт с тобой, - смирился Коробейников и размашисто, нервно подписал бумагу.

«Теперь агент американской разведки и советский чекист повязаны одной верёвочкой», - подумал Владимир.

- Вы свободны, - закончил рандеву хозяин кабинета, подписал повестку, отдал шофёру и углубился в открытую папку с какими-то другими бумагами и фотографиями.

- Пошли, - насупился Коробейников, увлекая Владимира за локоть.

В коридоре Владимир, ощутив мокроту под мышками, прерывисто вздохнул.

- Серьёзный дядька, - осторожно охарактеризовал он следователя.

- Из Москвы прислали, - вяло объяснил Коробейников, продолжая держать Владимира за локоть. – Чем-то там проштрафился, вот и осторожничает, - и добавил убеждённо: - Долго и у нас не продержится. – Потом, видимо, решив, что теперь подопечному ничто не угрожает, отпустил локоть, пошёл рядом и чуть впереди, показывая дорогу. – Вот кому не завидую, так следователям. У нас, если ошибёшься, смерть примешь от вражеской пули, на людях, и похоронят по-божески, а у них – тихо, от своих и в подвале. Сегодня был, а завтра никто не скажет, где. Ладно. У нас сейчас не о нём забота. Идём к генералу, к Кравченко.

- Зачем?

- Там узнаешь. Помнишь ещё, как надо отвечать по уставу, если будет хвалить?

- Напомни. – Эту вероятность янки при разработке легенды, конечно, упустили. – На фронте всё проще.

- Служу Советскому Союзу. Вспомнил? Вызубри, пока идём, - Коробейников весело рассмеялся, поощрительно хлопнув ведомого по плечу. – Стой здесь.

Он вошёл в кабинет, двери которого ничем не отличались от всех остальных, только отсутствием номера, и через минуту вернулся, оправил гимнастёрку, портупею, пригладил волосы и критически оглядел шофёра.

- Не мог переодеться, что ли?

- Не мог: мне утром на работе повестку дали, еле-еле успел добежать до вас.

- Засранец Вайнштейн! Вчера должен был отправить повестку. Пошли.

В маленьком генеральском предбаннике сидели машинистка в форме младшего лейтенанта и капитан, очевидно – адъютант, внимательно изучающий ногти.

Коробейников приоткрыл внутреннюю дверь, обитую тиснёной коричневой кожей.

- Товарищ генерал…

- Входите, - раздался внушительный басок из генеральского логова, и они вошли: сначала Коробейников, а за ним, держась за спиной старшего лейтенанта, Владимир.

- Чего прячешься, герой? – улыбкой встретил их долговязый генерал с типичным хохляцким висячим носом и большими залысинами на скошенном к затылку лбу. – Здесь страшнее? – он засмеялся, ободряя героя, открытого отступившим в сторону Коробейниковым и оказавшегося лицом к лицу с отцом, вырастившим и воспитавшим профессионального палача. – Вот ты какой… крепыш. Бугай! – и протянул руку, цепко сжав ладонь бугая и внимательно вглядываясь в лицо крепыша. – Теперь верю, что мог один с бандой справиться.

- А Вайнштейн не верит, - некстати вклинился Коробейников с ябедой.

Сбитый с мажорного тона, генерал перестал улыбаться и поморщился, ему хотелось продолжать роль отца-командира.

- Банду уничтожили истребители под командованием старшего лейтенанта Коробейникова, - возразил крепыш-бугай, заметив неудовольствие, промелькнувшее на лице чекистского бонзы, - я только нечаянно начал, да и то не вовремя.

- Ещё и скромник, - не то похвалил, не то облаял генерал. – Хвалю!

Сзади глухо хлопнула дверь, обдав спины воздухом, и в кабинет генерала Кравченко, не обращая внимания на присутствующих, вошёл капитан… Кравченко.

- Познакомься, - обратился отец к сыну, указывая на Владимира, - один укокошил полбанды. Коробейникову осталось только добить уцелевших деморализованных гадов.

Младший Кравченко нехотя обернулся к Микуле Селяниновичу, окинул равнодушным взглядом глубоко посаженных глаз с тёмным оттенком коричневого цвета, вяло подал тонкую руку с холодной ладонью.

- Этот – может, - сказал тусклым голосом.

- Знакомы? – удивился отец.

- Встречались, - ответил сын, недовольно отворачивая от обидчика стрельбы на самодельном полигоне, за мастерскими автобазы, худое лицо с выступающими вперёд челюстями, смахивающее в профиль на ослиную морду. И даже оттопыренные уши порозовели.

Мелодично зажурчал телефон. Генерал прошёл за стол, снял трубку с красного аппарата, выслушал абонента, коротко ответил: «Есть! Буду», положил трубку на рычаг и пальцем поманил к себе шофёра, оказавшегося известным всему чекистскому люду, от лейтенанта до генерала. Владимир подошёл к столу и выжидающе остановился. Генерал взял со стола красную коробочку с подложенным под неё плотным бумажным удостоверением с красной надписью и торжественно обрадовал: