Сергей Алексеев - Дороги

На обратном пути Вилор Петрович вновь думал о Валентине Сергеевне и о завтрашнем дне. День рождения близился неотвратимо…

Вид Валентины Сергеевны сразу насторожил и привел в замешательство Смоленского. Он едва узнал ее: сиреневое платье с широким подолом, точь-в-точь как было у матери, волосы гладко зачесаны и увязаны в пучок, туфли на высоком каблуке… Помолодела она, что ли, сняв походные одежины?

Валентина Сергеевна стояла возле палатки, облокотившись на веревочную растяжку, ждала…

– Припозднился, Вилор, – проронила она, глядя куда-то поверх головы Смоленского. – И Вадима замучил. Ишь глаза-то ввалились…

– Ничего, потерплю… – отозвался Вадим и сел на землю спиной к Валентине Сергеевне.

– Ну что, наработался? – заботливо спросила она у Смоленского. – Сам, поди, с рейкой по трассе бегал?..

Смоленский молчал, чувствуя, как горят изъеденные гнусом лицо и запястья рук.

– Этак ты большим человеком станешь, Вилор, – продолжала Валентина Сергеевна, – все пути-дороги тебе откроются… Говорила с Михаилом по телефону, просил передать, чтобы ты сворачивал партию. В министерстве известно про ваши с Шараповым дороги, с институтом уже согласовано…

– Как известно? – не сдержался Смоленский и шагнул вперед.

– Все просто. – Валентина Сергеевна пожала плечами. – В газету пришло письмо, подробное, с деталями и лицами. От Кирилла Петровича Скляра, твоего начальника партии. Письмо переслали в министерство, но теперь все равно жди статью.

В столовой звенела посуда, время от времени раздавался дружный хохот. Был поздний ужин. В партии существовало неписаное правило: пока последний человек не вернется с трассы – за стол не садятся…

– Крепись, Вилор, – вздохнула Валентина Сергеевна. – На днях сюда выезжает начальник отдела изысканий. Решено твою трассу временно закрыть, а тебя вместе с партией перевести на Тунгуску. В этом году хотят развернуть базу и готовиться к изысканиям…

Смоленский медленно выпрямился, начал что-то шарить в карманах – не нашел, опустил руки. Вадим безучастно сидел на земле и выковыривал гальки из плотно утрамбованной дорожки.

– Тяжко придется тебе, говорят, объект сложный, – пожалела Валентина Сергеевна, – три года изысканий, проектирование… Но Михаил сказал, будто институт предлагает тебя – у тебя опыт, справишься. Это он меня успокаивал, чтобы я не переживала…

– Спасибо за добрую весть, – сдержанно, хриплым голосом проронил Смоленский, – спасибо, теть Валь.

– На здоровье, Вилор…

– Завтра день рождения, я распорядился, чтобы все было как обычно, – сообщил Вилор Петрович, – а Скляр-то… В тихом омуте черти водятся.

– Я же тебе говорю, начальник отдела приезжает, – повторила Валентина Сергеевна, – так что у тебя хлопот и без меня будет. Ты уж не беспокойся, Вилор… Жаль, Михаил приехать не смог. А то бы повидались. В Москве-то к нему просто так не придешь…

Последние фразы она сказала тихо, грустно – для себя.

– Вадим! – спохватился Смоленский. – Сбегай-ка, узнай, Боженко не уехал еще?

Вадим не шелохнулся, только камешек, зажатый в руке, вывалился и покатился по дорожке.

– Здесь он, – ответила за Вадима Валентина Сергеевна, – в столовой вместе со всеми сидит. Про Тунгуску говорят…

– Позови его сюда, Вадим, – попросил Смоленский. Вадим молча встал и пошел. Только не к столовой, а в обратную сторону, к лесу, за которым чуть краснело закатное небо…

– Вернись! – крикнул Смоленский.

Вадим вернулся, зашел в палатку и через секунду, появившись с часами в руках, снова направился к лесу.

– Вилор Петрович, мне поговорить надо, – сказал Боженко, – отойдем на пару слов…

В часах Вадима что-то брякало в такт шагам, и звук этот Смоленский слышал, когда уже фигура сына растворилась в вечерних сумерках.

Вадим палил костер. Дров вокруг лагеря не было, давно собрали и сожгли хворост, обрубили до земли смолевые пни, повалили сухостой, и Вадим сгребал в огонь прошлогодние листья, траву и всякий лесной мусор. Костер дымил, жиденькое пламя взлетало ненадолго – чуть осветит лицо, руки, колени – и опадет, истончившись.

На огонек подошла Женька Морозова.

– Ты почему сидишь тут один? – спросила она. – В столовой такая компания собралась…

– У меня тоже компания, – проронил Вадим.

– Не вижу.

– Мы вдвоем с Ленкой. – Он показал фотографию, стоящую на часах. Часы отстукивали время, плавно скользил маятник, и глаза Вадима двигались следом за ним.

– Понятно… – вздохнула Женька.

– Где Валентина Сергеевна?

– Она пошла на дорогу ловить попутку.

– Как? – Вадима подбросило. Часы перевернулись на бок, жалобно звякнул бронзовый круг маятника…

В палатке отца не было. Вадим схватил рюкзак, уложенный еще прошлой ночью, и, огибая лагерь, устремился на дорогу.

Смоленский был в столовой, среди изыскателей, когда ему сообщили, что Валентина Сергеевна и Вадим ушли на вокзал. Вилор Петрович крикнул Самойлова, заскочил в кабину, и они помчались на городскую дорогу. Машина выехала на асфальт, круто повернула в сторону далеких огней, но Смоленский попросил остановить и спрыгнул на обочину. Сколь ни гляди – пуста дорога в обе стороны. Лишь где-то впереди, на подъеме, чертят ночное небо невидимые автомобильные фары. Вилор Петрович прошел немного пешком, остановился. Хотелось оглянуться назад, казалось, кто-то неотрывно смотрит ему в спину, и то ли ждет, то ли зовет назад. Оглянулся – никого… Смоленский сел на обочину, в пыль, нашарил просыпавшуюся из грузовиков рудную крошку и, набрав пригоршню, стал медленно пересыпать с ладони на ладонь.

Смоленский-младший и Валентина Сергеевна подходили к городу. Ей пришлось снять туфли и шагать босиком; на каблуках непривычно, того и гляди ногу подвернешь. Вадим тоже разулся и привязал ботинки к рюкзаку. Дорога была еще теплая, грела ноги, только чуть покалывала рудная крошка…