Макар Троичанин - Да пошли вы все!.. Повесть

Избежать встречи с Марьей Ивановной не удалось. Только-только они с Дарькой, пыхтя, взобрались на площадку, как она вышла, сияя добрыми весёлыми голубыми глазами и такими же серёжками. На ней было красивое синее платье с приличным декольте, в разрезе которого чуть выглядывали теснящиеся полные груди, а на слегка выдающемся животе повязан затейливый белый фартучек с вышивкой, скорее декоративный, чем для дела. «Нашёлся, значит, забулдыга», - порадовался за дружную семью добрый сосед.

- Пришёл? – задал как всегда лишний вопрос, но оказалось, что не лишний.

- Нет, - ответила ожидавшая в слезах любящая жена, улыбаясь и губами, и глазами, и розовея по-девичьи. – Вот, я вам пирожков испекла, - протянула глубокую тарелку с аппетитно поджаренными толстобокими кулинарными изделиями. – Не побрезгуйте.

- Ну, что вы, Марья Ивановна! – засмущался Иван Ильич. – Зачем? – и взял тарелку, чтобы она не держала. Кроме отвратительных лавочных, других пирожков, особенно домашних, он никогда не пробовал, да к тому же не любил еды, приготовленной чужими руками. И не то, чтобы брезговал, а как-то опасался, представляя всегда, что её мяли, мешали, лепили чужие ладони и пальцы, может быть, даже плохо вымытые и часто облизываемые. – Что участковый-то?

- Сказал, что ищут, - равнодушно сообщила заботливая Марья Ивановна, радушно глядя на соседа. – Да вы кушайте, а то остынут.

Похоже, её больше волновали пирожки, чем где-то затерявшийся, слава богу, любимый муж. На интересный разговор выбежал из квартиры младший отпрыск исчезнувшего папаши. Просунул остриженную круглую голову под руку матери и, прижавшись к её тёплому боку, уставился на соседского дядьку, нахально присвоившего их пирожки.

- Хочешь? – спросил нахал и протянул шкету один пирожок.

Тот шустро схватил не очень чистыми пальцами и незамедлительно отправил в рот, пока не отняли.

- Кушайте сами, они уже ели, - не очень напористо завозражала мать.

На запах или на чавканье появился старший наследник. Ему добрый дядя подал пирожок без слов, и он без слов благодарности впился в него крепкими зубами.

- Марья Ивановна, - обратился кормилец чужим продуктом к соседке, чтобы отвлечь её внимание от незапланированного растранжиривания продукта, - вам надо устраиваться на работу, - и подал по второму пирожку каждому из проглотов. По тому, как жадно они уминали мамины изделия, он сообразил, что пацанам не больно-то много досталось. – Хватит вам быть рабыней дома и мужа. Берите всё в свои руки. Работа и свои деньги дадут вам самостоятельность и независимость от пьяных капризов мужа. Да и детей растить, по всей вероятности, придётся вам, - выдал он растущим ещё по пирожку.

- Я знаю, - согласилась мать-отец. – Господи, да как вам не стыдно! – с запозданием напала на растущее голодное племя. - Вы хоть попробуйте, Иван Ильич.

- С чем он? – поинтересовался обделённый заботливый сосед, примериваясь к единственному оставшемуся деликатесу.

- С капустой, лучком и яичками, - похвасталась калорийной начинкой умелая стряпуха. – Иван Ильич терпеть не мог капусты в любом виде. – Всё съели, негодники! Ничего вам не оставили!

- Да ладно вам, Марья Ивановна, - оправдывал сорванцов щедрый дядя. – Дети ведь! Растут – им надо. А я уже перестал расти, да и не очень-то люблю печёное тесто, извините. – Он осторожно надкусил пирожок и, не разжёвывая, быстро проглотил, не поняв вкуса. Пересилив отвращение, повторил процедуру.

- А что вы любите? – поинтересовалась смущённая соседка.

- Мы с Дарькой – отчаянные мясоеды.

В доказательство Иван Ильич наклонился и с облегчением протянул оставшиеся полпирожка псу. Тот коротко клюнул носом, фыркнул и отошёл к двери.

- Смотрите, какой разборчивый, - возмутилась обиженная Марья Ивановна.

- Да уж такой, - гордо подтвердил хозяин. – Так как с работой-то?

Она потупилась и затеребила фартучек.

- Я знаю, что надо, да как-то не решусь, - подняла на него коровьи, хотя и голубые, глаза. – В жилконторе предлагают здесь место дворничихи…

- Соглашайтесь, не раздумывая, - настоятельно присоединился к жилконторщикам разумный сосед. – Работа почти дома, и дети под присмотром.

Он отдал пустую тарелку и, радуясь, что соседская обуза вроде бы свалилась с плеч, хотел отпереть дверь и поскорее спрятаться в квартире, как вдруг Дарька взвизгнул позади него и, яростно залаяв, бросился на младшего огольца, пробравшегося за спину Ивана Ильича.

- Ты зачем его обижаешь? – строго спросил большой у маленького.

- А зачем он не даёт лапу? – чуть не плача проорал дрессировщик и нырнул под защитную руку матери.

- Марья Ивановна! – возмутился Иван Ильич. – Прошу вас, пожалуйста, накажите детям не трогать Дарьку? Хорошо?

Недотрога уже скрылся в маленькой дырке, рассерженный сосед открыл, наконец, большую и ушёл, не слушая причитаний и оправданий несимпатичной женщины.

-3-

Ещё два дня ездили на работу дружной парой, будто так было всегда. И как будто всегда встречалась в автобусе знакомая незнакомка. И будто нарочно они с ней оказывались в разных концах автобуса, и надо было передавать рвавшегося к ней малыша чужими руками. Дурно пахнущие «шанелями» и кремами женщины – начитанный кинолог к месту вдруг вспомнил, что сучки всегда валяются во всякой нечисти, чтобы отбить природный запах – напрочь отказывались брать чистое и ухоженное животное своими безобразными синими руками с наклеенными цветными ногтями, предоставляя это право мужикам, и те, улыбаясь Дарьке, осторожным конвейером переносили его к музыкантше. И как всегда, встретившись, прижавшись друг к другу, они о чём-то шептались, изредка взглядывая глаза в глаза, а ревновавшему Ивану Ильичу очень хотелось узнать о чём, и он очень надеялся, что когда-нибудь судьба столкнёт их в автобусе, и удастся подслушать.

В шарашке царило творческое затишье. Михаил всё ещё недомогал, и все маялись в творческом бездельи, ожидая какого-нибудь внешнего толчка. «Если нас прикрыть», - подумал Иван Ильич, - «то ничто и никто не пострадает». Один Шматко не мог найти себе спокойного места, уже отключившись не только от бездеятельных забот родного коллектива, но и от него самого. Номинальный руководитель всячески старался не замечать вошкотни отщепенца, променявшего ум, совесть и честь учёного на хитрость, лживость и алчность торгаша. Между ними росла и росла, расширяясь, пропасть. Сам Иван Ильич, чтобы уйти от неустойчивой действительности, погрузился, по обыкновению, в разработку новой идеи – лазерного дистанционного поисковика, изредка советуясь с Викентием Алексеевичем и подкидывая ему предварительные расчёты. Дарька до обеда спал в углу, на своём рабочем месте, не обращая внимания на слоняющихся сотрудников, напрасно не перенимающих его опыт, а после обеда, пожевав что-нибудь из принесённого хозяином, убегал в коридоры всех трёх этажей и во двор в тщетных поисках учёных собратьев. Дотерпев до четырёх, все обычно начинали испаряться по одному, разумно решив, что от их присутствия нет никакой пользы. Но в третий день пришлось задержаться. Перед самым испарением пристучала каблуками Божия жена и закричала, всполошив Дарьку, который даже испуганно гавкнул: