Ника Созонова - ...Это вовсе не то, что ты думал, но лучше

Спутник демонстративно вздохнул.

'…- Два сердца? — удивленно переспросила девушка.

— Значит, ты не знала? И когда бы тебя, наконец, нашли и убили, ты бы даже не поняла, за что.

— Скорей бы это произошло! Я знала, что я не такая, как все, и что со мной обязательно случится что-то очень хорошее или очень плохое. Пусть будет плохое — пусть меня уничтожат. Ведь тогда погибнешь и ты. Верно?

— Этого никогда не случится — я никому не позволю до тебя дотронуться. Я всегда буду рядом, чтобы слушать биение моего сердца сквозь твою кожу.

— Ну, тогда забирай его из моей груди и уходи!

— И этого не будет.

Он шагнул к ней. Девушка попыталась отстраниться, но разве можно вырваться из объятий Рожденного Хаосом? Он укутал ее своими руками и крыльями, и два сердца оглушительно стучали в её груди, какое-то время вразнобой, а потом в унисон — друг с другом и с высокой мелодией, рожденной не на земле…

И началось 'золотое' время — время спокойствия и процветания. Рожденный Хаосом — впрочем, он звался теперь иначе: Эльситрион, Преображенный, выстроил замок для них двоих. Он стоял на высокой неприступной скале, и попасть в него можно было только с воздуха. Но и Крылатые, и Сыны Бездны на своих драконах не смогли бы проникнуть в эту обитель, защищенную мощью Преображенного, когда он находился в замке. А когда его не было — не было там и её, поскольку они ни на миг не расставались.

Впрочем, никто и не пытался причинить им вред. Эндорионы и ит-хару-тего прекратили свои битвы, боясь потревожить их покой. Изначальные Силы вновь занялись творением, как в давние и благословенные 'синие' времена. Люди умирали и рождались, но рождались намного чаще. Зацвела земля с новой силой, и новые живые существа заскользили в волнах, заселили леса и заполонили небо.

Но прекрасное не может быть долговечным. 'Золотое' время было самым кратким из всех эпох.

Один из князей ит-хару-тэго, потомок первой жертвы Бессердечного, погибшего когда-то у мертвой скалы, таил зависть к любви необыкновенной пары, ревность к окружавшему их почитанию и ненависть — за погибшего отца. Долго выжидал он удобного момента и, наконец, проник в замок — в тот редкий момент, когда Преображенный отлучился ненадолго, а его возлюбленная ещё спала.

Семь заговоренных кинжалов было у него под одеждой: первый вспорол полог кровати, на которой спала смертная с двумя сердцами, второй рассек шелковое покрывало, третий разрезал рубашку на её груди, четвертый вонзился в тело, пятый углубил эту рану, шестой же кинжал он сумел воткнуть в её сердце. Но лишь поднял он седьмой кинжал, чтобы ударить во второе сердце, стучавшее рядом, страшный смерч пронесся по комнатам и выбил оружие из его руки. От крика Преображенного враг превратился в ледяной столб и тут же растаял и мутно-бордовой лужей растекся по полу.

А Эльситрион припал к умирающей возлюбленной.

— Скорее, скорее вынь свое сердце, — зашептала она. — Оно живо, ты сумеешь сохранить его в своей груди!

Он покачал головой.

— Ну, пожалуйста! Не становись опять Бессердечным… — Она смотрела с мольбой и любовью, пока смерть не накрыла её своим прозрачным пологом.

Преображенный вынул из её мертвой груди ещё трепещущее сердце и стиснул в ладонях, обращая в пепел.

А потом закричал — так сильно и страшно, как никогда не кричал в своей губительной ипостаси. И рухнули своды замка от этого крика, и погребли под собой Рожденного Хаосом и его возлюбленную с двумя сердцами.

Прошли годы. Гармония снова ушла в безвременье. Эндорионы и ит-хару-тэго устали враждовать друг с другом и устали жить Состарились и тихо ушли с лица земли, не оставив потомства. И началось 'серое' время — время людей, когда от древних подвигов и преступлений остались лишь смутные воспоминания, да обрывки легенд и песен…'

— Эй, малышка, ты, кажется, задремала? Уснуть во сне, в то время как я тут перед тобой распинаюсь…

— Я вовсе не сплю. Я размышляю. Знаешь, хотя эта история тоже печальная, она намного добрее предыдущей. И мне жаль, что я героиня первой, а не второй.

— Кто знает. Может быть, у тебя тоже два сердца, или ни одного, а твое бьется в чьей-то чужой грудной клетке?

— Да нет, мое на месте! — Я постучала по груди. — Впрочем, если ты в метафорическом смысле…

— Ладно, заболтались мы с тобой. Пожалуй, на сегодня я сыт твоим обществом. Марш в свои сны!

Он схватил меня за руку и, демонически хохоча, раскрутил над своей головой и зашвырнул далеко-далеко… в объятия моих обычных сновидений.

На следующий день в еськиной квартире раздался телефонный звонок Нетти. Нам с Вижи сообщили, что проблемы с Хижиной разрешились и она вновь гостеприимно глотает и переваривает своих блудных любимцев. И еще более радостная весть — из столицы вернулся Акела. От избытка чувств по данному поводу я готова была скакать на руках и бегать по стенам, хотя ни того, ни другого, естественно, не умела. Немного досталось дивану в гостиной, на котором я выделывала цирковые кульбиты, пока Еська не согнала меня в гневе и ужасе.

Наскоро перекусив, мы с подругой пулей устремилась в 'Трубу'.

Повисев минут пять с детским повизгиванием на шее названого братика, я осознала, что братец пребывает в состоянии неслабого алкогольного опьянения.

— Акела, да ты пьян в стельку!

— Не-а, сестренка, ты ошибаешься. В стельку бывает пьяным сапожник, а я, как истинный десантник, пьян до состояния свободного падения.

— Блин, ну ты и козел, что нажрался! Я так хотела с тобой пообщаться — месяц же не виделись!

— Бедненькая, я тебе сочувствую. Теперь на твои плечи будет возложена тяжкая миссия — волочь на хату меня, Лешего и Красавчика, ибо нам надо выспаться. Завтра у них квартирник у Чакры, и я там, естественно, буду присутствовать. А пообщаться мы еще успеем!

— Я хоть числюсь среди приглашенных на это мероприятие? А, горилла белобрысая?..

— Как же без тебя! Ты там будешь первейшей из ледь… тьфу ты, из ледей… Короче, сидеть будешь на почетном месте.

— Тогда согласна. Давай собирай быстренько наших музыкантов, и покатили!

Спустя десять минут я уже пожалела о своем альтруистическом порыве. Спустя еще пять поняла, что не так уж соскучилась по Акеле, а Лешего с Красавчиком просто видеть не могу. Спустя полчаса смирилась. Недавнее возвращение из Малой Вишеры с расслабившимися Вижи и Нетти показалось мне увеселительной прогулкой по сравнению с транспортировкой трех неадекватных мужских тушек в Хижину…

Первым принялся буйствовать названый братец: наскакивать на капоты автомобилей, изображая из себя орангутана, и пугать редких прохожих. Потом у Красавчика начались 'клины', и он рванул в неопределенном направлении (мы, естественно, следом — не бросать же его одного), в результате чего мы оказались на Биржевом мосту, хотя изначально двигались от Гостинки к Достоевской. То есть, кругаля мы дали не слабого. А потом, на мосту, пробрало уже Лешего. Он долго и нудно ныл, что не может больше идти, а затем принялся кидаться с кулаками на фонарные столбы, в результате чего разбил в кровь костяшки пальцев.