Алеся eprst2000 - Было такое...

И третье: столько работать.

Я бы могла сейчас вести передачу по телевизору с названием «Алчность, жадность и жажда наживы». Дело не в том, что я люблю деньги. Просто делаю маме ремонт. Надо скорее упаковать эту сладкую булочку в красивые условия, чтобы она там жила и расставляла цветочки по подоконникам.

Как-то недавно я увидела фотографии одной девушки. На них она смеялась. Она смеялась прямо перед собой, вбок и даже запрокинув голову назад. Волосы девушки были оформлены в локоны, глаза в ресницы и брови, все лицо напоминало не эмалированный таз для стирки белья, как у меня, а это было лицо. Образ девушки запал мне в душу. Я начала про него думать. И в какой-то момент поняла, что то, что происходит — это не я. То есть я — это не работа. И не сигареты. Я — это другое. Это улыбка. Радость. Очень сильный смех. Но сигареты, мат и работа до соплей — это не я.

В своей работе я часто сталкиваюсь с идиотами. Иногда количество идиотов на один квадратный метр просто зашкаливает.

Если тебе дают булку хлеба и пачку масла, говорят: «Сделай бутерброды без ножа», то не надо доказывать, что, ребята, сначала берется нож, доска, она кладется на стол, кстати, у вас есть стол? потом хлеб режется на ломти, ножом срезается тонкий слой масла и наносится на верхний слой хлеба…

Не надо это объяснять, потому что они идиоты.

Перемажь им всю булку маслом или затолкай целую пачку куском внутрь.

И стой потом вместе с идиотами. И думай, что с этим делать.

Смотри на этот хлеб тревожными глазами.

Просто сделай, как они хотят.

Проведи с ними время.

Дай идиотам самим догадаться про нож.

Они от этого становятся радостными.

Радостные идиоты беззащитны, приятны и открыты.

Они похожи на детей, которые в определенный момент развития понимают, что говно можно не есть.

Что его достаточно один раз посрать в горшок и больше ничего с ним не делать.

Есть только один выход, чтобы не работать с идиотами, а именно: не работать с идиотами.

Но если попала (по незнанию или по жадности) — улыбайся. Это обезоруживает идиотов. Но никогда нельзя сопротивляться. Этим ты даешь повод идиотам разговаривать, а разговаривать с идиотами бесполезно.

Как-то раз я работала на съемочной площадке. Я пообещала себе, что больше не буду материться, курить и принимать любую проблему, как личное несчастье. День начался с того, что позвонили из службы доставки. Они должны были привезти так называемый «мойдодыр». Это такая нехитрая вещь в ванную, тумбочка и зеркало. По голосу это были два веселых мужчичка на маленьком грузовичке в униформе с названием фирмы на спине. Они везли мой «додыр» и боялись, что не успеют ко времени, просили перенести на попозже.

В этот же день мама ждала в своей новой квартире плитку.

В этот же день директор съемочной группы переживал, что мы задержим дорогостоящую камеру на площадке дольше обычного и придется платить переработки. Он подходил через каждые десять минут и говорил: «Ты помнишь, что надо отпустить камеру?» Этот директор очень странный человек. Он постоянно чешется везде, трет уши и трясет кистями рук. Всю смену он подходил, спрашивал, чесался, тер и тряс.

В обед позвонила мама. Она сказала: «АЛЕСЯ, ПЛИТКУ ПРИВЕЗЛИ ВЫПУКЛУЮ!» Когда перед тобой весь день стоит директор, который спрашивает, чешется, трет и трясет, то сразу мамин вопрос не разберешь. У мамы есть особенность: она разговаривает иногда с людьми так, будто они иностранцы. Ну, бывает, что ты не знаешь языка, но пытаешься что-то сказать иностранцу, коверкаешь слова, а он тебя не понимает. И тогда ты вместо того, чтобы найти правильные слова, зачем-то начинаешь говорить громко, очень громко. Будто бы если ты накричишь на иностранца исковерканными словами, то до него дойдет. Мама разговаривает по телефону со всеми так, будто они — инопланетный разум и она пытается войти с ними в контакт. А со мной она говорит так, будто я не просто прилетела с другой планеты, а еще не долетела и даже не вылетала оттуда.

Она звонит и кричит: «АЛЕСЯ, ПЛИТКУ ПРИВЕЗЛИ ВЫПУКЛУЮ! ЧТО ДЕЛАТЬ?» А я думаю: «…», но так не говорю, потому что больше не могу материться. И говорю: «Мы договаривались о другом». Мама говорит: «ТЫ ЗАКАЗЫВАЛА ТАКУЮ ПЛИТКУ, А МНЕ НЕ СКАЗАЛА?» Я думаю: «…» И говорю: «Нет».

А потом звонит вторая линия. Это веселые люди, везущие мой «додыр» ржут в какой-то пробке и говорят, что задержатся еще на три часа. Мамин телефон они записать не хотят, потому что аха-ха, аха-ха-ха-ха. Вот такие люди почему-то. Тут подходит опять директор. Что-то давно его не было. Спрашивает, чешет, трет и трясет. Потом звонит мама. И говорит: «ЧТО ДЕЛАТЬ?» Директор в это время стоит напротив. Без изменений в мелкой моторике. По второй линии опять звонит мой «додыр» и они уже там вообще все смеются и говорят: «Тут такие пробки! Давайте мы вам привезем в пятницу! Или в понедельник! Или в четверг!»

Я смотрю на директора, на второй линии висит мама с выпуклой плиткой, а материться же нельзя и поэтому говорю: «Послушайте. Если вы немедленно не прекратите себя так вести, то я сейчас поймаю ваш грузовик и выебу вас всех в жопу». Директор посмотрел и говорит: «Ну ладно». Привезли через час. Плитка оказалась действительно выпуклая. Зато никто больше не спрашивал, не чесал, не тер и не тряс.

Блин, три дня не курила.

Встретила сегодня Иру. Говорю:

— Ты выглядишь удивительно красиво!

Ира повертелась в юбочке и отвечает:

— Из чего понятно, что у меня все плохо.

Когда женщина выглядит отчаянно красиво, зачастую это обозначает ее острую необходимость нравится миру, привлечь его внимание к себе. Потому что она в свою очередь миру не нравится и он о ней совсем забыл.

— А у тебя, — оглядывает меня Ира, — вижу все просто прекрасно.

Я стою в кедиках, джинсиках и на голове вавилон. У меня правда все прекрасно.

Вообще отношение женщин к своей красоте строго отрицательное. Вот говоришь иногда: «Ой, какое красивое платье!» А она отвечает: «Ой, ну что ты, оно старое, просто нечего было надеть». Или: «Какая прическа красивая!» — «Ой, ну что ты… просто помыла голову и расчесалась». Один раз мне говорят: «Вы такая худенькая. Занимаетесь спортом или соблюдаете диету?» — «Ой нет, — говорю, — вы знаете, наверное, у меня просто глисты».

— Как у тебя дела? — спрашиваю Иру.

— Да машину отдала на продажу. Надо ее менять. Три месяца ремонтировали, забрала из сервиса — въехал Камаз. Забрала из ремонта после Камаза — на парковке ободрали бок. Забрала из сервиса с новым боком — оторвали во дворе зеркало на следующий день. Решила поменять.

— А в личном как?

— Да… точно также! Все ремонтирую, ремонтирую. А надо давно поменять.

Это странно, что Ира одна. Она красивая, с ч.ю., без м.п., без в.п., в/о и что там еще пишут в объявлениях. Недавно разговаривала с одним очень умным и старым грузином. Он сказал: «Как хорошо, что я стал старым. Я теперь могу увидеть, что женщины очень красивые. У меня появилось на это время. А раньше смотрел на них и думал совсем о другом».