Борис Тропин - Заносы

– Николай Иванович, а может, все-таки дадим ему шанс, а там посмотрим?

– Я ему не верю! – жестко сказал белобрысый. – И не хочу брать на себя такую ответственность.

– Борис Сергеевич, – вежливо говорит смуглый, – а как вы вообще собираетесь дальше жить? Каково ваше нынешнее отношение к Партии и Правительству? Вы-то сами внутренне определились? Или преследуете какие-то неизвестные нам цели, вступая в КПСС?

– Никаких целей! – твердо отвечаю. – Я уже взрослый человек, и годы требуют серьезного отношения к жизни. Юношеские заморочки уже позади. У меня на первом месте работа, семья, квартира. Нормальные конкретные человеческие цели. Я созидатель – создаю материальную базу.

Смуглый демонстративно посмотрел на белобрысого. Тот хмуро буркнул:

– Не знаю! Если вы ему верите… Я сомневаюсь.

Смуглый испытующе посмотрел на меня.

Ага, думаю, один следователь злой, другой добрый. Все правильно! Вопрос решается в эту минуту. Надо их как-то убедить. Ударил себя кулаком в грудь.

– Поверьте, больше этого не повторится! – говорю с чувством.

– Чего? – спрашивают внимательно.

– Всяких глупостей!

Пауза растянулась на несколько секунд.

– Ладно, – сказал, наконец, белобрысый. – Под вашу ответственность!

Шлепнул передо мной лист бумаги, авторучку.

– Пишите!

– Что?

– Объяснительную записку.

И я письменно поклялся, что никогда больше не подниму руку на Партию! Ни за что, как бы диссиденты меня ни упрашивали, потому что, действительно, Партия – наш рулевой и с ней шутки плохи. А материальную базу буду создавать еще быстрей.

Главное теперь – не ляпнуть чего-нибудь при чужих!

Страшное напряжение не покидало меня всю неделю: примут – значит, доверяют и все в порядке, не примут – могут посадить.

«Ты ж Устав полистай! – напомнил Селиванов. – А то мало ли чего!»

В большой празднично убранной комнате здания райкома Партии за длинным столом сидело человек пятнадцать наших главных коммунистов во главе с первым секретарем Валентиной Яковлевной. По Уставу меня вообще не гоняли. Спросили про жизнь – я ответил. Про работу – ответил. Потом Валентина Яковлевна и говорит:

– Ну что, товарищи, по молодости ошибки у каждого могут случиться… Бывает… В настоящее время Борис Сергеевич характеризуется положительно как руководством цеха и комбината, так и своими товарищами по работе. Работает хорошо, выполняет общественные поручения и является примером для других.

В грудь я себя бить не стал, но ответил твердо и с большим чувством, что с Партией нам теперь по пути. Пусть только мне поверят, и тогда я прямо не знаю, чего натворю! Хорошего, разумеется.

– Мы вам верим, – сказала Валентина Яковлевна.

И люди за большим столом заулыбались. Смотрю я на них – а ведь неплохой народ наши районные коммунисты. Вот и мне добра желают, а у меня характер, матушка говорит, ой-ой-ой! Наверно ж и вся Партия не такая плохая, как ее диссиденты расписывают и как я раньше думал. Чего я на нее набрасывался?! Молодой был!

Теперь не буду! Теперь я и сам Партия! И в этом никакого компромисса с совестью. К генеральному Ильичу я неплохо отношусь. Жалко мне его – человеку на пенсию пора, а его рулить заставляют! Партия в целом тоже неплохая. Коммунисты наши заводские – хорошие ребята. Политбюро это долбанное, конечно, надо менять. ЦК пошерстить… В общем, мне теперь как члену КПСС есть над чем подумать, но не критикански, а с целью улучшения. Если это возможно.

Бывают дни нормальные, когда все, что случается, вполне укладывается в рамки диалектического материализма и марксистско-ленинского учения, а бывает – ну черт те что!

Сначала Илья со своим экзистенциализмом – это еще ничего, нормально. Потом Юра со своими сволочами трамвайными, пока руководителя дожидались. А этот хрен стоит и слушает. Новенький. И ухмыляется плотоядно.

– Ты чего стоишь и улыбаешься?

– Я хотел бы, если вы не возражаете, обсудиться на вашем семинаре.

Ладно. Не возражаем, стой.

Потом Володя Покровский написал пародию, в которой, перефразируя Лермонтова, обхохмил увлечение нашего руководителя технологическими и вообще производственными процессами и соответствующей лексикой. Пародия повествовала о яркой и чистой любви между токарным и фрезерным станками. «И резьба с резьбою говорит», – так она заканчивалась. Александр Андреевич пришел, посмотрел, нормально, говорит, начнем. Обсудили два коротких рассказа Руслана. Илья возник со своим Кафкой! Но Таня, знаток приоритетов, его окоротила вежливо, но ехидно:

– Я не собираюсь, – говорит, – агитировать вас за марксизм-ленинизм и ставить его в противовес вашему экзистенциализму, потому что вы меня не так поймете. Но, если каждый из вас возьмет на себя труд прочитать, наконец, классиков, он найдет для себя много интересного и даже удивительного. Поверьте, это даст вам гораздо больше, чем любое другое учение.

Мы к этому ее предложению отнеслись без внимания. Экзистенциализм был нам все-таки ближе. И писали они короче, хоть Сартр, хоть Камю. А классиков марксизма-ленинизма не вот-то прочтешь! Да и зачем?! Все же и так знают, что это «единственно верное учение»! А начнешь читать – мало ли чего там окажется!

Живой пример перед глазами.

Занесло меня как-то в пединститут на филологический факультет. Правда, всего на один семестр. Через две недели после начала занятий всех, как положено, отправили на картошку. И там обнаружилось, что одна девочка привезла на сей трудовой фронт ежегодной битвы за урожай работы Ленина, которые нам предстояло проходить на первом курсе. Более того, она умудрялась их читать и даже конспектировать, несмотря на все неудобства и неустройство быта, усталость и соблазны. Некоторые, глядя на нее, сидящую на полу на своем матрасе и аккуратно конспектирующую Ленина, испытывали стресс. Она окончила институт с красным дипломом и отправилась преподавать русский и литературу в сельскую школу, а через год сошла с ума.

Я вовсе не имею в виду, что читать классиков марксизма-ленинизма опасно для здоровья! Просто был такой случай. А выводов никаких не делал и не делаю. Я и сам не понимаю, почему с ней беда стряслась! Может, она вовсе не от Ленина с ума сошла и не от Маркса, а от последующего изучения политэкономии или социалистического реализма! Может, от учеников! Откуда я знаю! Но факт остается фактом. Мы с ней в одной группе учились и были достаточно хорошо знакомы. Ее всегда всем в пример ставили, а она не зазнавалась. Симпатичная девчонка. Кстати, и школу окончила с золотой медалью.

А у меня даже не по всем предметам оценки были. Но учителя, тем не менее, высоко ценили мои способности, удивляясь, как это можно прогулять целую четверть и получить неплохой аттестат. В институте мне тем более не до Ленина с Марксом было! Поэтому я даже представления не имею: можно от них с ума сойти или нет! Единственно, меня насторожила речь Ленина на съезде комсомола, где он обещал молодежи коммунизм уже при их жизни. Ура! Аплодисменты! Глаза горят, сердца стучат! Молодым всегда кажется, что они будут жить вечно. По крайней мере, очень долго. Но у нас столько не живут! Я даже подсчитал, сколько лет этим комсомольцам сейчас – не живут у нас столько!